Легенда о свободе 1. Крылья

— Что ты хочешь этим сказать? — процедил Оргон сквозь зубы, заиграв желваками.

— О, мой господин, я лишь хочу сказать, что возможно у тебя, великий к'Хаэль, появились очень могущественные враги!

Повисла тишина. Оргон был не глуп, далеко не глуп. И про эффов он знал не мало. Он задумался над словами Куголя Аба.

Глава 2

Бурон

Вирд

Вирд, свободный Вирд — не раб Рохо! — шел по пыльной тропе, ведущий к Бурону; эта тропа петляла, то приближаясь к небольшой обмельчавшей от жары речке Кай-Кэ, то уходила в глубь рощицы, росшей на берегах. Идти было легко и приятно, с речки ветерок доносил свежесть воды, а деревья давали густую тень.

После той странной болезни, Вирд проснулся полностью отдохнувшим и свежим, так хорошо выспаться ему ни разу не удавалось в рабстве, он ложился слишком поздно, а вставал слишком рано. Голова соображала ясно, и на душе было спокойно. Только есть хотелось так, будто он не ел уже дня три, не меньше. А сколько, на самом деле? Он помнил, что ужинал вечером перед побегом, убежал он ночью, и бежал весь остаток ночи и первую половину дня, пока его не настиг эфф. Сколько он валялся в беспамятстве и сколько спал потом, Вирд не знал. Когда он открыл глаза, солнце тяжело выкатывалось из-за горизонта, и жара еще не успела раскалить землю.

Да, он должен был уже почувствовать голод, привычный для раба, только этот голод был сейчас намного сильнее, чем когда-либо, даже тогда, когда его посадили под замок без воды и пищи на трое суток за то, что воровал булочки у поварихи. Точнее, не он воровал, а Ого... Но Ого он не мог оставить одного отдуваться за проступок.

После пробуждения, Вирд направился на восток, прямо к светящему в глаза солнцу. Он знал, что где-то там, на востоке, течет Кай-Кэ, он также знал, что если идти вдоль реки на юг, то рано или поздно придешь в Бурон — небольшой городок, столицу Северной провинции.

Вирд спустился к реке, сорвал несколько стеблей съедобного тростника и с наслаждением долго жевал его сладкую мякоть. Во рту стало приторно, но в животе уже не было так пусто. Здесь же он поймал несколько рыбешек при помощи рыболовных снастей, которые всегда таскал с собой. Эти снасти он иногда пускал в ход, оказавшись на берегу Кай-Кэ — там, позади, на севере, во владении к'Хаэля Оргона. Там река была намного шире, и рабам иногда позволялось купаться в ней и рыбачить. Хотя это было давно, еще в детстве; после того как ему исполнилось двенадцать, его с другими мужчинами отправили на работы на полях, располагавшихся далеко от реки. Нехитрые снасти — костяной крючок и длинную тонкую, но прочную нить, — изготовил для него и для Ого старик Рулк... это все, что осталось от старого раба...

Благодаря Рулку, Вирд умел обращаться с удочкой, и потому у него был обед. А вот огня Вирд развести не мог и сжевал рыбу сырой, лишь подсолив немного. Соль также всегда была с ним, каждый раб получал в новую луну небольшой мешочек и носил притороченным на поясе. Рабы все ели с солью: лепешки, которые раздавали в обед, съедобные листья и стебли, которые находили во время работы на полях. Некоторые даже сладкую мякоть тростника подсаливали.

Уняв немного голод, Вирд направился вдоль реки к городу. Ошейник спрятал за пазухой. Он предъявит его прямо на воротах — и все узнают, что он свободный человек, он войдет в Бурон Вирдом, а не Рохо! Только план этот, казавшийся поначалу таким правильным и соблазнительным, тем больше тревожил Вирда, чем больше он о нем размышлял.

Действует ли закон в том случае, если эфф останется жив? Не может ли хозяин опять предъявить права на него из-за того, что эффа он не убил?

Вирд смутно осознавал, что Оргон не простит ему — Вирду, то, что он сделал. Не простит побег и снятый ошейник — ведь теперь вся округа будет потешаться над Оргоном из-за того, что его эффы никуда не годны. А этого Оргон уж точно не стерпит.

Вирд не раз слышал, как рабы и надсмотрщики говорили между собой о безупречных эффах хозяина. Его звери — лучшие во всей Аре, все чистопородные. И их смотрители тоже лучшие, бывшие смотрителями несколько поколений. Все ошейники для эффов Оргона изготовлялись мастерами из столицы Ары по древней технологии, разработанной еще создателями эффов.

Юноша не знал точно, что произошло, и как ошейник оказался в его руках. Как зверь покорился ему? Была ли то ошибка создателя ошейника, или какой-то недостаток в крови эффа, посланного за ним, или неверные действия смотрителей, натаскивающих зверя, или — самое невероятное — сила самого Вирда? Но он знал, что Оргон так просто не оставит этого случая, это дело чести для него.

Если учесть еще и то, что Оргон получает немалый доход от торговли эффами, и его эффы стоят дороже других именно благодаря их безупречной репутации, то у Вирда остается мало шансов просто так выбраться из этой передряги.

Но он ведь остался жив... А это главное.

Вирд приближался к городу. Он уже бывал здесь пару раз, тогда, когда лет в девять служил кухонным мальчиком и помогал дородной поварихе Каси, которая иногда вместе с другими рабами и свободными слугами ездила в город за покупками для пополнения запасов.

Кое-что Вирд помнил об этих поездках, и одно из воспоминаний — то, что раба, спешащего по делам к'Хаэля, в Буроне никто не проверял и не задерживал, достаточно было назвать свое имя и имя хозяина. Хозяевам не требовалась помощь стражи и властей, чтобы возвращать своих беглецов, для этого у них были эффы и страх перед теми. Эфф находил свою жертву не только в поле, но и в городе. Он мог войти в полное людей помещение и ни тронуть никого, кроме раба, за которым послан.

Были случаи, когда эфф прогрызал дверь, за которой прятался беглец, делал подкоп в подвал, в котором пережидал раб, врывался в дом и поднимался по лестнице в самые верхние комнаты. Зверь чувствовал того, за кем послан, каким-то непостижимым образом, и след обреченного не мог затеряться даже в огромной толпе.

Вирд не будет показывать ошейник. Пока не будет... Разве что другого выхода не останется. Он должен раздобыть припасы, новую одежду и отправиться на север. Больше всего он хотел покинуть Ару. Вирд не знал, где родился, и где был его дом. Он только чувствовал, что не в Аре. Эта проклятая страна не могла быть его родиной. Это была страна его рабства. Поэтому он уйдет.

Тропинка все больше и больше отклонялась от реки и вскоре выскочила на широкую, истоптанную множеством ног, изрытую колесами повозок и копытами лошадей дорогу. Это дорога сизой лентой вилась с северо-запада к северным воротам Бурона.

Вдалеке виднелись стены города. Сложенные из ровных желтых кирпичей, высокие и широкие, эти стены хорошо защищали Бурон. Огромные дубовые ворота, укрепленные железом с внутренней стороны, были открыты, а кованая решетка поднята. Было уже достаточно поздно, и поток пришедших и приезжих истончился, превратившись в ручеек: одинокие повозки, несколько пеших путников.

Вирд успокоил лихорадочно забившее сердце и уверенно направился к воротам города, стараясь не прижимать руку к груди, где был спрятан ошейник эффа — его право на свободу. Стражник равнодушно взглянул на него, определив по одежде и по босым ногам, что тот раб, и лениво спросил:

— Чей?

— К'Хаэля Оргона, — выдавил из себя Вирд опостылевшее слово — к'Хаэль — хозяин. Неразумно было называть имя Оргона, но имен других господ Вирд не знал, а назвать выдуманное не решался, ведь имена всех окрестных рабовладельцев страж должен был знать на память.

— Имя, — вяло потребовал стражник.

— Косо, — ответил Вирд без запинки, называть свою настоящую кличку, какую он носил у хозяина, он не стал, как и показывать ошейник; может быть, благодаря этой уловке его найдут не сразу...

— Проходи, — позволил стражник, внося имя раба и к'Хаэля в специальную книгу.

Вирд выглядел как раб в своей льняной грубой рубахе, подпоясанной конопляным шнуром, в укороченных широких штанах, босой, с растрепанными до плеч, неровно обрезанными волосами. Он и вести себя должен как раб. Идти спокойно к рынку, как будто за покупками для хозяина.

Ноги шли сами, но куда именно? Юноша плохо помнил дорогу к рынку, а других частей города и вовсе не знал. План Вирда себя исчерпал. Когда он решился бежать, то не мог и предположить, что окажется в Буроне, да еще и не преследуемый эффом. Что делать, когда он доберется до рыночной площади? Что дальше?

До торговых рядов буронского рынка он все-таки добрел, следуя широкой главной улицей города, по которой размеренно текла толпа. И... так и остановился посреди площади. Зазывалы кричали вокруг, кто-то торговался, кто-то извергал непристойные ругательства, кто-то кашлял, какой-то ребенок плакал. Толпа гудела, как пчелиный рой. И суетилась, как муравьи в муравейнике. Вирд растерянно оглядывался по сторонам. Возле него оказался неряшливо одетый человек, прищуренно разглядывая его и сально улыбаясь, его глаза шарили по Вирду, по его одежде, и юноша понял, что человек определяет, где у него спрятан хозяйский кошелек. Вирд заставил себя не потянуться к ошейнику — единственному своему сокровищу.

— Я могу тебе помочь, — неприятным голосом прогнусавил человек, — я тут все знаю.

Если сказать, что ему нужно кое-что купить, то этот тип убедится, что у Вирда есть деньги, и ни за что не отстанет. Не отстанет и если Вирд скажет, что его помощь не нужна.

— Помоги, — ответил юноша, глядя прямо на мошенника. — Мне нужно передать послание. Только денег у меня нет совсем...

Человек еще раз оглядел его, словно решая, что он сможет получить с раба-простака и его послания, а затем исчез, растворившись в толпе.

Парень протискивался меж потных от жары и тесноты людских тел и оглядывался вокруг. Желудок его, который, как думал Вирд, он успокоил рыбой и тростником, свело от аппетитных запахов жарившегося на вертелах мяса, свежего хлеба и пирогов, ароматных персиков и дынь. Сейчас хотя б маленькую лепешку... Жареные утки. Густой, стекающий по сотам мед. Огромная виноградная гроздь, с ягодами почти с детский кулачок. Сыры, разложенные на прилавке, множество, множество сортов. Яства, названия которых он и не знал, приправленные одурманивающе пахнущими травами.

Вирд зажмурился и потряс головой. Он резко развернулся и пошел в сторону, противоположную раскинувшимся прилавкам со съестным. Куда-нибудь подальше... Хоть к тканям, хоть к сбруе, хоть к оружию, но только подальше от еды. Запахи гнались за ним следом, хватали и сводили судорогой его неистово бурчавший живот. А Вирд убегал, как от эффа, от этих аппетитных ароматов.

В толпе все толкались, толкался и он, не глядя, кто перед ним: свободные ли, рабы или благородные. Он как пробой из бутылки вылетел на площадь, не такую людную, как та, что осталась позади, и едва не наскочил на богато одетую женщину, в последний момент остановленный ее телохранителями. Расширившимися глазами Вирд рассматривал благородную, которую едва не сбил с ног: невысокая, пышногрудая, красивая, с густыми, завитыми в локоны золотистыми волосами, уложенными в замысловатую прическу, в зеленом шелковом платье, расшитом жемчугом; на шее золотое ожерелье с желтыми сверкающими камнями, на руках такой же работы браслеты и длинные серьги в ушах. Карие подведенные глаза женщины с длинными ресницами хищно рассматривали Вирда, скользили по его лицу, плечам, ногам.

Вирд опомнился и склонился в поклоне. Это была благородная. А таким он должен был кланяться, независимо от того, раб он еще или уже нет.

— Славный мальчик, — заговорила женщина глубоким томным голосом, и хотя Вирд не видел ее лица, он знал, что она улыбается. — Ты раб? Чей?

— Оргона... — прошептал Вирд, не успев прикинуть, правильно ли он сделал, назвав настоящее имя своего бывшего хозяина.

— А-а-а... — протянула женщина задумчиво. — Этого старого надутого павлина, кичащегося своими эффами... Не уверена в эффах — мои лучше, однако рабы у него славные. Такие крепкие и красивые. Пожалуй, я куплю тебя. Ну-ка, подними голову, хочу получше рассмотреть твое лицо, действительно ли оно такое смазливое, как мне показалось поначалу.

— Да... Я точно куплю тебя. Как тебя зовут? — спросила госпожа, вглядываясь в лицо Вирда, и тот еще раздумывал, что ответить, когда услышал громкий знакомый голос:

— Рохо! Как ты здесь оказался?!

Взгляд Вирда метнулся в сторону говорившего: высокий рыжеволосый парень проталкивался сквозь строй телохранителей госпожи и нагло приближался к нему, не обращая внимания на благородную. Это был Ого: он стал, казалось, еще более высоким, раздался в плечах, он был одет намного, намного лучше, чем Вирд: в черную, кажется, шелковую, расшитую желтыми нитями длинную тунику и свободные желтые шаровары. Вирд не видел друга уже больше года, и от прежнего Ого остались только огненно-рыжая шевелюра и улыбка на все лицо. На щеке друга красовался шрам, такой же, как он видел в бреду, и осознание этого еще больше сбило Вирда с толку.

"Что он делает?" — проскользнула мысль. Вирд вытаращил глаза, ожидая, что охранники благородной все разом воткнут свои короткие мечи в тело наглого раба. Но они не шелохнулись. Приблизившись, Ого посмотрел на госпожу и та, улыбнувшись и проведя нежно рукой по его волосам, спросила:

— Ты знаешь его, Лисенок?

— Это же мой друг — Рохо! — засмеялся Ого, нимало не смущаясь. — к'Хаиль, — на древнеарайском это означало "хозяйка", — позволь, я поговорю с ним и подскажу пару способов оказаться на рынке, чтобы ты могла его купить.

Госпожа откинула голову назад, отчего сережки на ее ушах забряцали, издавая приятный глухой звук, и звонко рассмеялась.

Ого взял Вирда под руку и собрался было уходить, когда хозяйка окликнула его. Вирд и Ого разом обернулись. Что-то сверкнуло в белой ручке госпожи, и небольшая монетка, поблескивая на солнце, полетела к Ого, который ловко подхватил ее и спрятал.

— Покорми своего друга как следует, он симпатичный, но очень уж тощий, — сказала она, все еще посмеиваясь. — Пусть узнает, что у меня рабам живется лучше, чем у Оргона.

В ответ Ого поклонился, и Вирд, бросив косой взгляд на друга, тоже склонил голову и согнул спину.

— Пойдем! — воскликнул, почти закричал Ого, не расставаясь с широкой улыбкой, и треснул Вирда по спине со всей своей молодецкой силы. — Я сейчас расскажу тебе, что со мной приключилось! Если бы это происходило не со мной, я бы сам ни за что не поверил, что так может быть!

Вирд усмехнулся: он мог сказать то же самое.

Друг тут же повернулся и решительно принялся протискиваться сквозь толпу, Вирд едва поспевал за ним, приклеившись взглядом к рыжей, заметной издали в скоплении народа и возвышающейся над всеми другими голове Ого.

Они пробрались сквозь людные ряды торговцев, сквозь широкую главную площадь, свернули в узкий переулок, и наконец Ого отворил едва заметную ссохшуюся дверь и протиснулся в какое-то помещение. Вирд нырнул в комнату за ним.