| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А ты что молчишь? Врёт он? — Цыган вдруг повернулся к Мишке Вешнину, лежавшему на соседней койке вниз лицом. Тот поднял голову, пожал плечами:
— А что тут говорить? — он отвернулся к стене.
— Не, ты скажи, ты же тоже там был? Врёт он или как? — Цыган развернул Миху к себе.
— Лопухнулись мы крупно, вот что я скажу, — хмуро изрёк Вешнин. — Пашка один умный оказался.
— А он-то где?
— Про Пашку-то мы и забыли!
— А его взяли, да? совсем?!
Пацаны наседали, забрасывая Илью и Михаила вопросами о каком-то Павле, которого тоже "взяли", и который, видимо, остался "там".
Но Миха опять замолчал, высвободился из рук Игоря и снова отвернулся к стене.
— Он там остался, — Илюха привлёк внимание обратно к себе и сиял, как медный грош. — Он, как там оказался, уже так налёг на учёбу, "ботан", да и только!
— А вы-то с чего вылетели? А? — Цыган, по-видимому, остро завидовал "счастливчикам" и теперь то ли наслаждался их "обломом", то ли сопереживал. Во всяком случае, его интересовали все подробности.
— Физ-ры там было до хрена... — Розу отвечать на этот вопрос, видимо, не хотелось, но Гарька был местной властью. — Во всех видах. Каждый день... И зарядка... — окончание фразы потонуло в негромком, но дружном хихиканье. Похоже, у Илюхи были сложные отношения с физкультурой, и об этом знали все.
— Говорил я тебе, Роз, — внушительно сказал Цыган, — спортом заниматься надо, а ты, дурак, мне "Да ладно, главное, чтоб мозги были!" Вот и получил по мозгам. А он — что?
— Он... У него с матишей не вышло, что ли.
— Ага, — односложно подтвердил Мишка, не поворачиваясь. — У кого с матишей, а кому трепаться поменьше надо...
Хихиканье усилилось: Илюха был хорошо известен как неисправимое трепло. Однако Гарька, видимо, заподозрил в этой фразе какой-то подтекст:
— Ну, кому меньше трепаться надо было, ясно. Горбатого могила исправит. А о чём трепаться-то? Вы ж ничего секретного не знали...
Вешнин на мгновенье повернулся к "аудитории":
— Как о чём? Чё он за меня говорит? Я — вот он, сам, что ли, сказать не могу? Ну, с матишей проблемы, так мои они, не его... — он снова отвернулся к стенке.
— Так этому помочь легко! — хмыкнул Игорь (он явно был разочарован: возможная "стр-р-рашная" тайна, за разглашение которой Роза выперли из "кречетов", обернулась банальностью типа "А чё он за меня базлает?!"). — Вон у нас спец по матише объявился. Хоть что объяснит лучше Сан Саныча, — Гарька ткнул пальцем в Вовку: — Капа! Ты подзаработать не хошь? Вишня тебе весь воскресный заработок выложит, чтоб только обратно попасть. Верно, Мих?
Вешнин сжался в комок на своей койке. Вовка сказал:
— Я чё, совсем урод, на своих зарабатывать? Ты за кого меня держишь, Гарри?
— Ты "ботан", и он "ботан" — два сапога пара подобрались. Толку-то... — плюнул Цыган и вновь повернулся к Розову: — А ты ведь тоже хочешь туда вернуться, Роз, скажешь нет?..
Ответить Илюха не успел, в комнату вломился воспитатель и всех разогнал по койкам.
...Так Вовка впервые получил конкретную информацию о Школе Юных Парашютистов-Десантников "Кречет", а точнее — об отдельно взятых взводах-классах в составе ШЮПД, которые непонятно чем занимаются. Как это часто бывает, жизнь, нарисовав один крупный сюжет, начинает подкидывать факты помельче, — но из того же ряда, — как бы для полноты картины. Разом вспомнились Капе и фигурки пацанов в камуфляже, появлявшиеся в городе по воскресеньям; и трёп старшеклассниц на переменах "Это вам не дискотня какая-нибудь, их там настоящим танцам учат...", "...и все вежливые такие, и не поверишь, что они же..."; и — "они же" — разборки, учиняемые малолетками в форме со сверстниками, впрочем, разборки, как правило, бескровные...
* * *
Сначала информацию о "кречетах" Вовка собирал как бы исподволь, незаметно. Когда первый вал интереса к "вернувшимся с того свету" "вундеркиндам" пошёл на убыль, а произошло это день на четвёртый после их явления на урок математики, Капа подъехал к Розу. Илья, для которого каждая капля внимания была — бальзам на душу, охотно ответил на его расспросы.
Как отбирают? Слушай.
— ...Раз в год — сразу после летних каникул — раздают анкеты. Нет, не всем, а только детдомовским, только пацанам одиннадцати с половиной — двенадцати лет, ну иногда и тринадцатилетним тоже, если в детдоме недавно... Заполнишь, значит, анкетку, сдашь... А потом, через недельку, за тобой придут. А может, и не придут, — это уж как фишка ляжет. И никто не знает, как на те анкеты отвечать надо, а списать, тоже не спишешь, никто же не знает, что там быть должно...
Какие вопросы?
— Да разные. Есть вовсе дурацкие. Например, любишь ли манную кашу? Наверное, для отвода глаз. А есть и другие. Да разве упомнишь, они на четырёх листах! А потом всё равно, у них с Мишкой и Пашкой ответы были совсем разные, но их "забрали", а вот Цыгана — нет, хоть он и рвётся.
Что потом?
— Учёба. Поначалу — как в школе, только физ-ры много, потом могут отсеять или дальше учишься, там уже спецы начинаются...
Какие?
— А чёрт их знает! Учат, вроде, на спецназ. Ну, спецназ "Кречета", вроде...
Почему я хочу туда снова?
— Потому, что потом я смогу в ВУЗ поступить или в военное училище, "кречетам" — льготы... В общем, добьюсь чего-нибудь такого... А иначе не пробиться, будешь грузчиком в порту, или шоферюгой, или рис на плантациях полоть... А по воскресеньям — водярой наливаться. Меж прочим, жрать водку в таких количествах в таком климате могут только русские...
А Вишня почему?
— Потому же. А впрочем, чёрт его знает, ты у него спроси.
С Илюхой трудно было общаться: полезную информацию он выдавал в час по чайной ложке, перемежая её дурацкими шутками и совсем не смешными приколами, активно "валяя Ваньку". Но Капа уже умел отделять главное от второстепенного и понял: ему надо попасть в "кречеты". Кровь из носу надо. Сейчас Вовке казалось, это — единственный путь в Университет. Конечно, анкеты с непонятными вопросами — серьёзная преграда, а анкету ещё не каждому дают, но это он надеялся как-нибудь преодолеть. От Илюхи он узнал, что в "Кречет" берут и добровольцев, правда, в этом случае пришлось бы сдавать экзамены. Но это его не пугало: учёба давалась ему легко. Даже сейчас.
Позже, уже будучи командиром РГСпН-314, Вовка узнал, что его шансы попасть в загадочный "спецназ" "Кречета", а потом — в "Скаут", изначально были очень высоки, что туда, как правило, и попадали те, кто, как он, лишились родителей относительно недавно, такие же "домашние детишки", не сломавшиеся в трудных условиях. Таких детей в Республике было довольно много: когда государство всё время потрясают локальные военные конфликты, то гибнут больше взрослые, а страдают в результате — дети.
...Но тогда он этого не знал, и хорошо, что не знал. Он увидел цель и двинулся к ней, а неизвестные в этом жизненном уравнении не позволяли расслабиться.
В остальном он вёл жизнь нормального детдомовца: подрабатывал мойкой машин, смотрел дешёвый видеопрокат, "отрывался" в "Макдональдсе", пытался курить в туалете... Ну, может, больше других читал: у его родителей была приличная библиотека, он привык и любил читать. Где они были теперь, те книги?
* * *
Как-то незаметно он сошёлся с другим "героем "спецназовской" эпопеи" — Мишкой Вешниным. Вовка действительно стал помогать ему по математике, — не потому, что хотел подработать, и не потому, что так сказал Цыган (ещё не хватало!), а потому, что просто надоело смотреть, как мучается человек. Мишка упорно зубрил математику, не пытаясь даже вникнуть в смысл формул и формулировок. Он почему-то был уверен, что ему этого всё равно не понять, а память у него была приличная. Но, когда ускользает смысл, решить что-либо просто невозможно... Однажды Вовка, не выдержав, подсел к зубрящему очередное правило Мишке и сказал:
— Вишня, давай я тебе объясню, а?
— Всё равно ничего не пойму, — хмуро буркнул Вешнин.
— Цыган и то понимает, а ты что, хуже? — хорошо, что Гарьки рядом не было, а то бы Вовке влетело, невзирая на прошлые заслуги. — Он же вообще Пномпень, а сечёт. Расслабься, не трясись так. Смотри...
...Конечно, великим математиком Мишка не стал, но дела пошли на лад. Впрочем, в школе этого никто не заметил; но сам Вешнин не унывал.
— Если я тут учиться начал нормально, то всё — хоккей! — анкету по второму разу дадут, — так сказал он однажды Капе, когда понял, что стал кое-что соображать в математических премудростях.
Вот тогда-то Вовка и задал Мишке давно терзавший его вопрос:
— А что тебя туда так тянет? Тоже в Универ поступать хочешь?
— Может... — неохотно ответил Вишня, — не в том дело... — и неожиданно решил "расколоться": — Я собак люблю, а здесь мне псину держать фиг позволят. У меня дома такая Найда была, а потом — под машину попала... Родители собирались новую собаку завести, — не успели...
По тому, как губы у Мишки задрожали, а голос зазвенел, Вовка понял, что коснулся запретного: те, кто помнил родителей, говорили о них редко, а уж о том, как они погибли, упоминать и вовсе было не принято. Поэтому Капа аккуратно вернул разговор к исходной точке:
— Ну, любишь ты собак, и что? Там ведь тоже не заведёшь.
— Заведёшь, — серьёзно сказал Вешнин. — У них разрешено держать любимцев, я знаю. Только чтобы ты сам ухаживал, и чтобы он никому не мешал. Я справлюсь, я же с Найдой справлялся, хоть и совсем мелкий был, — и гулял с ней, и купал, даже дрессировал чуть-чуть...
— Откуда ты знаешь, что можно зверьё держать? Тоже старшие рассказывали? — Вовка был заинтригован.
— Нет, я сам видел. В столовой. Только первые полгода нельзя, а потом можно...
— Собак видел? В столовой?
— Нет, собаку в столовку не потащишь. Хомяка видел; у одного парня кускус был, классный такой... Некоторые удавчиков держат, небольших, сэмэ по восемьдесят.
Вовку передёрнуло: змей он недолюбливал. Даже удавов.
— А ты какого пса хочешь завести, какой породы?
— Далматинца. Найда была далматинка, — Вишня примолк, погрузившись в воспоминания. Капа тоже припомнил — всё, что успел узнать о Мишке: да, на естествознании Вешнин выделялся даже среди "благополучных", чувствовалось, что ему нравится этот предмет. Но из всех животных собаки, по-видимому, были вне конкуренции.
— А потом что ты с собакой делать будешь, когда выучишься?
— Ну, собаки, они очень даже нужны, и спецназу тоже: и по следу разыскать, и сторожить, и мину обнаружить или дурь, допустим; и связные собаки бывают, и санитарные...
— Розыскные — это доберманы да немцы, — Вовка решил блеснуть знаниями. — У далматинца чутьё похуже.
— На человека да, а на тол, например, — вполне. Далматинец может стать сапёром. Или — связистом, — Мишка помолчал и добавил. — Теперь-то уж я оттуда точно не вылечу. Хорошо бы, тебя тоже выбрали по анкете...
* * *
Перед самым концом учебного года приют потрясло ещё одно небольшое событие. В старшую дошкольную группу определили нового пацанёнка. В детдомах новости и разного рода слухи распространяются со скоростями воистину космическими, и к концу первых суток пребывания новенького в группе весь приют знал: в его стены пожаловала легендарная личность. Рассказывали разное, но все сходились на том, что, оставшись с год назад без родителей, этот мелкий не жил ни в одном детдоме дольше месяца, — убегал. Подробностей совершенно фантастических приплетали, конечно, ворох, но о побегах говорилось не только в сплетнях, но и в скупых строчках анкет. Ясно было, что и здесь сей "Неуловимый Джо", как его окрестили несколько месяцев назад в очередном приёмнике-распределителе, не задержится.
За пару дней в старшей дошкольной группе умудрились перебывать почти все воспитанники детдома: всем хотелось взглянуть на "чудо". Все уходили, разочаровавшись: стоило устраивать весь зоопарк из-за этого заморыша! И каждый разочаровавшийся в свою очередь интриговал тех, кто ещё не смотрел: никому не хотелось быть единственным дураком.
Вовка с Мишкой тоже наведались к дошкольникам под каким-то благовидным предлогом. Легендарная личность оказалась невзрачным существом без особых примет, смотревшимся года на два моложе своих шести с половиной. Пацана вовсе не интересовал ажиотаж, поднявшийся в приюте по поводу его появления на горизонте. Капа и Вишня, как и прочие, спокойно разочаровались и забыли о Неуловимом.
А через неделю о нём забыли и все остальные: сенсации в детдомах недолговечны. А ещё через пять дней Джо убежал. Те, кто не успел пойти на него посмотреть (таких было немного), переживали. Те, кто успел — и разочаровался, — были довольны; а ещё через неделю забыли и об этом, потому что учебный год кончился, и наступили каникулы.
* * *
Сентябрь долбил в окна школы тропическими ливнями, которые и "летом"-то достали. "Летние" месяцы в том году были очень дождливыми, и тачки надо было мыть редко, так что и подработать почти ничего не удалось. Старшие нанимались в "Макдональдс" — уборщиками, официантами, хлеборезами, — но туда брали на работу с четырнадцати лет. Кто помоложе, могли быть разве что на побегушках, но для этого необходим был стартовый капитал... Сплошные проблемы! Впрочем, Вовка с Мишкой кое-что за лето всё же заработали — и тут же истратили, чтобы Цыган не тряс слишком больших процентов. Он совсем озверел за последнее время, возможно, — отыгрывался напоследок, чуя, что Вишня скоро уйдёт из-под его власти навсегда, и предчувствуя, что Капу ждёт та же судьба.
На второй день учебных занятий в класс, как всегда без стука, вошёл Козёл Бараныч и тусклым голосом объявил вставшим семиклассникам:
— Вешнин, Капасовский, Ратаев, Розов, Цыганов, Чумикин, — выйти к доске.
Илюха с Мишкой с трудом скрывали радость. Все выстроились у доски. Директор вышел, и кто-то попытался сесть, но на него зашикали, и человек понял свою ошибку. Через несколько томительных минут Козьма Борисович вернулся, причём не один, а со школьным секретарём. "Счастливчики", получившие на руки анкеты (каждая — на четырёх листах, сколотых скрепкой), вопросительно посмотрели на Козла Бараныча.
— Ступайте по местам. Заполняйте, — буркнул директор и вышел. Следом процокала каблучками секретарша, тщательно прикрыв за собой дверь.
Класс, выдержавший на ногах более трёх с половиной минут, показавшихся десятилетием, усаживался на места на редкость тихо, а шестеро "счастливчиков" уже вчитывались в серые буквы вопросов, распечатанных на струйном принтере. Постепенно все, кроме заинтересованных, вернулись к уроку, а те строчили в анкетах — проставляли галочки напротив вариантов ответов. После урока Вероника Фёдоровна со вздохом собрала заполненные анкеты и куда-то унесла их, наверное, к директору в кабинет.
* * *
И снова всё затихло. Только Цыган зверствовал чуть больше обычного, — впрочем, не над "счастливцами", к которым он формально тоже относился (но — только формально, — он чувствовал, что ему, как и раньше, "не светит"), а над остальными. Капу же, как и прочих, — Вишню, Роза, Чумикина, Ратаева и ещё тринадцать человек из других классов, — окружало почтительно-настороженное молчание. Они как бы выбыли из приютской жизни, — почти, до поры, — а потом должны были либо "вернуться в строй", либо выбыть вовсе.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
