"...Пропал Без Вести, Вероятно, Погиб..." часть первая.

"...ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ, ВЕРОЯТНО, ПОГИБ..."

"Он разведчик. Значит, воин. Законы войны одинаковы для всех."

(В. Крапивин)

"Наиболее зловещей игрой является, конечно, война"

(Э.Берн)

ПРОЛОГ

I. КОЛДУН

Существенную долю валового национального дохода ЭОР составляет доход от турбизнеса. Наслоение культур, наций, религиозных культов, и всё это — на фоне яркой субэкваториальной природы, — хорошая приманка для туристов со всех концов мира. Даже во времена "железного занавеса" их было немало, а уж теперь... На интуристах делает бизнес всё население Республики — по мере сил и возможностей, — от владельцев шикарных отелей до последнего пацана, моющего тачки на перекрёстке или торгующего обломками кораллов.

Павел вышел на пенсию не в шестьдесят, как полагалось, а в семьдесят, — не хотели отпускать коллеги, ценившие спеца старой закалки. Но уважение — уважением, а пенсии всё же было маловато, — не на жизнь, а побаловать многочисленных внуков-правнуков. Вот и решил дед заработать на том, что всю жизнь было его хобби.

В местной газете частных объявлений появилась строка "Составляю поздравления, пожелания, адреса в стихотворной форме", а на площади неподалёку от рынка — столик под тентом; табличка на столике вещала: "Потомственный шаман. Стихотворные пророчества на русском и немецком языках".

Сам Павел в душе потешался: хорош "шаман"! С двумя высшими образованиями!! Причём одно получено в Москве!!! Да и вообще, шаманы — это в Сибири, а у нас, копи, — колдуны. Впрочем, туристам — без разницы, а ему — так тем более, платили бы.

Забавно, конечно (как сказали бы его внуки, — "прикольно"), когда он в свои семьдесят с лишним влезает во все эти псевдошаманские тряпки-бусы-перья (или, как сказали бы те же внуки, — "прибамбасы"). Но, что поделать, — антураж! А внешность для колдуна у него самая, что ни на есть, подходящая: среднего роста, сухопарый, кожа — чёрно-лиловая; частично лысый, частично седой; даже борода имеется... Работая "под шамана", он назывался своим папуасским именем — Пуам; русское — Павел — это для соседей и ближних знакомых.

Здесь, на площади, его клиенты — иностранцы, для него они все — на одно лицо. Павел, правда, быстро научился различать, кто приходит к нему с проблемами, кто "получить заговор на дальнейшую удачу", а кто — шутки ради ("поприкалываться" — сказали бы внуки). С настоящими проблемами к нему почти не ходят. А на остальное у него есть стандартные заготовки, из которых он легко лепит то, что надо, — всё-таки рифмоплёт он со стажем. Зато не-клиентов, тех, кто живёт в соседних кварталах, он знает хорошо, хоть порой и не знает их имён.

Вот, например, та толстуха в сари. За пять с половиной лет, что он сидит тут, у неё неизменно прибавлялись две вещи — объём тела и количество детей. Она мусульманка, мужа её Павел тоже знает. Тот — бизнесмен из "средних", но шестой год ездит на одной тачке: всю ораву нужно одеть, накормить и образование дать. А дети у них благополучные, — серьёзные, вежливые.

...Чего не скажешь, например, вон о той угрюмой девице. Ей — лет двадцать или около того; она — тощая, сутулая и некрасивая. Это чудо выросло из голенастого, угловатого, вечно хмурого подростка. Павел думает иногда, что если бы она улыбнулась и расправила плечи, то стала бы весьма привлекательной; но она никогда не улыбается. Она — вечная неудачница.

Эту установку вбила в неё её мать, — такая же вечная неудачница, которая из немолодой усталой грымзы быстро превратилась в откровенно старую грымзу. Павел знает обеих с тех самых пор, как стал здесь "работать", — пять с половиной лет. Грустно.

А вот тот парнишка появился здесь недавно, с год назад. И сразу привлёк внимание Павла целым рядом странностей. Во-первых, в любую погоду паренёк ходил в джинсах и кроссовках; ни шорт, ни сандалий, не говоря уж о купальных тапочках; притом, что верхняя половина тела могла быть "упакована" более, чем легкомысленно. Во-вторых, эта самая верхняя половина жила какой-то своей жизнью, совершенно отдельной от жизни ног: она была ловкой, гибкой и радостной, ноги же такого впечатления не производили. Парень вроде хромал... А может быть — нет, не поймёшь... И, наконец, лицо юноши было вечно прикрыто, как маской, мягкой доброжелательной полуулыбкой — независимо от погоды, сезона и времени суток, — и лицо при этом не казалось застывшим! Но глаза, следившие за миром из-под "маски", ей не соответствовали.

Сначала Павел видел этого парнишку одного. Недавно тот стал появляться в обществе девушки. Симпатичной, кстати. Без печати вечной неудачницы на челе. Павел был далёк от того, чтобы ворчать по поводу нравов современной молодёжи, он был из тех стариков, кто помнит себя полвека назад, но эта пара вела себя на его взгляд уж чересчур пуритански! Притом, что девчонка (она была, похоже, чуть постарше, — лет девятнадцать-двадцать, а ему — что-то около восемнадцати) явно пребывала без ума от данного джинсоносца с его странной походкой и вечной полуулыбкой.

...Казалось, он не снимет эту "маску" никогда. А вот вскоре после Нового года Павел убедился, что "личина" всё же снимается.

...Парнишку было просто узнать нельзя, и дело тут совсем не в дожде, поливавшем с утра. Юноша вынырнул из ливня, откровенно хромая, и смотрел перед собой абсолютно пустым взором, похоже, не замечая ничего вокруг. С девушкой рассорился? — Павел следил за "знакомым незнакомцем", клиентов в такой дождь всё равно нет, но может быть ещё распогодится... — Нет, что-то хуже, с девушкой помириться можно... Парнишка проковылял мимо, и "шаман" неожиданно для самого себя вдруг гаркнул джинсоносцу вслед:

— Эй, парень! — честно говоря, Павел не думал, что юноша отреагирует. Но тот оглянулся. — Подойди-ка сюда! — ещё менее вероятно было, что эта просьба будет выполнена. Но видно, юноше было уж очень хреново. Подхромал. Невидящим взглядом уставился на "шамана":

— Вы — мне?

— Тебе... — Павел, в общем, не знал сам, зачем подозвал парнишку. Только больно тот не в себе. Ещё вляпается во что-нибудь. — У тебя, вижу, проблемы? — юноша молча кивнул. — Так что стряслось, что ты на себя не похож?

Тот же пустой взгляд. Пауза. Павел снова, было, решил, что парень сейчас развернётся и уйдёт, но нет, ответил-таки:

— Друзья погибли.

Так. Слово "погиб" звучит благозвучнее, чем "умер", хоть суть и та же; этим словом можно обозначить любую смерть от ДТП до передозировки наркотика. Но вот "друзья"...

— И сколько их, друзей-то?

Тяжёлый взгляд. Попытка надеть обычную полуулыбку. Крайне неудачная попытка. Но хоть что-то.

— Шаман! — с презрительной горечью в голосе.

Но вот на это у Павла был стандартный "отбой":

— Я — шаман, а не гадалка, — он сказал это спокойно, с достоинством. Он уже знал, что теперь парень никуда не уйдёт, он — "на крючке", в таком состоянии люди цепляются за любую надежду... Стоп! "Надежда"?! Какая ещё надежда, если "погибли"?!! И всё же где-то в бесцветном голосе скользнуло это чувство. — Ты ведь сам знаешь: они не погибли.

Точно, была эта надежда. И есть. Вот она:

— Ну, пропали без вести... — юноша не то, чтобы осёкся, но голос его к концу фразы как бы "сошёл на нет", словно парень о чём-то вспомнил. О чём-то таком, что не говорят первому встречному.

Вот тут-то всё и встало на свои места: и хромота — не хромота, и джинсы-кроссовки, и "погибли — пропали без вести", вот теперь, после того, как человек прикусил язык.

— Парень, я до того, как к семейному ремеслу вернулся, полста лет в "почтовом ящике" пахал, у меня подписок о неразглашении несколько больше, чем у тебя. И неужели ты думаешь, я не вижу, что ты — на протезе? Сколько друзей-то?

— Шесть, — вот теперь глаза слегка загорелись, а "маску" наконец-то удалось вернуть на лицо. Хорошо. Глупостей уже не наделает. Впрочем, он их и так не наделал бы. Но хорошему человеку — отчего не помочь?

— Здесь, на Островах, пропали?

— Да.

— С Явы ребята?

— Да.

— Зеир гут. Разведка?

— Да...

— Они живы, — Павел сказал это очень твёрдо, чтобы у парнишки не возникло и тени сомнения. — Живы, но пока в опасности. Но... — он воздел костлявый палец к небу, — ...я приложу все свои уменья, чтобы они вернулись. Сейчас...

Он вытащил из пачки бумаги лист и, прикрывая от брызг дождя, написал:

"Шесть разведчиков с острова Ява

Затерялись средь джунглей и травы,

Но они не сдадутся

И обратно вернутся,

Шесть разведчиков с острова Ява."

Парень взял "пророчество", прочитал и уже спокойным деловым тоном спросил:

— И сколько — за это?

Павел улыбнулся:

— Нисколько. Заплатишь, когда вернутся.

— Официально их признают погибшими через десять лет.

— Тогда придёшь сюда и свернёшь мне шею. Я ещё буду жив, шаманы живут долго. Но, если ты будешь ждать и верить, то они вернутся раньше. Ступай, парень, — Павел сделал отстраняющий жест. — Иди.

Парнишка пожал плечами, развернулся и растворился в пелене дождя.

II. ГИД

— Доброе утро! Вам гид нужен? Не, не за бесплатно, конечно, но в турбюро Вам станет дороже. А я Вас проведу не хуже, честное слово.

Пойдёмте.

Вы откуда? Из России — понятно, а из какого города? Из Питера? Классно. Вам жарко, наверное, в нашем-то климате? Правда, пока ещё рано, но уже припекает, а к полудню такое будет!

Я-то? — Местный. Тоже русский. Хотя про нас говорят, что "меланпольцы — отдельная национальность, причём — очень интернациональная". Но по метрике — я русский, а примесей, наверное, хватает всяких. Не, одесситы — не настолько интернациональны, у них папуасов не было...

Пойдёмте. Вот сюда. Это — смотровая площадка, вся бухта видна, порт. Вон — линейный крейсер "Гавайи" на вечной стоянке. Только фотографировать не разрешают в сторону моря. Там, почти прямо под нами, говорят, причалил Неарх, флотоводец Александра Македонского, знаете?

Александр тогда уже умер, но перед смертью приказал Неарху исследовать Ойкумену дальше Индии. Неарх построил флот в девяносто кораблей и поплыл, но попал в бурю, а буря принесла его сюда. Правда, от девяноста кораблей осталось двадцать шесть, — те, которые вместе держались. Тут они первым делом помолились Посейдону и возвели ему храм за то, что он позволил им уцелеть и не потеряться, могли ведь и все погибнуть. А потом построили здесь город. Поэтому у нашей столицы греческое название...

Конечно знаю, "Меланполь" — "Чёрный город", здесь ведь мрамора не было, только тёмный базальт; поэтому Акрополь и все храмы — тёмные, чёрные... Ну что, пойдём к храму? Он уцелел, вон сколько веков простоял, и ничего ему не сделалось. Почти. Несмотря на землетрясения.

...Трясёт часто, но не сильно. Сильные землетрясения редко бывают, а что?

Вы где остановились? В "Посейдоне"? — Уважаю. Там можете ничего не бояться, он — сейсмостойкий, это же пять звёздочек!

Откуда я это всё знаю? Так я же живу здесь, вот и знаю! Ну, в школе что-то проходили, книжки читаю...

Одиннадцать. Да, так многие подрабатывают, — по воскресеньям и в каникулы. Кто — на карманные, а кто — всерьёз, родителям помогает, зарплату же не всем платят... Нет, я-то на себя: ручки, жвачки, ролики... По-разному. Детдомовцы, вон, машины драят. А кто же пустит тачки мыть, если у тебя родители есть? Ну, разве там — не родители, а последние алкаши... Опасно. При чём тут "наедут"?! Перегреться можно; баллончик в руках может взорваться — пальцы только так оторвёт или глаза выбьет. Оно нам надо?

Чем здесь можно развлечься? Смотря, чем интересуетесь. По Акрополю я Вас сейчас проведу, по морской крепости с фортом, можно ещё в метро спуститься, — эту ветку специально оставили для туристов, — красиво и недорого. Ресторанов в городе полно, да зачем Вам далеко ходить? — У Вас в "Посейдоне" — полный комплект: и ресторан, и видеозал, и дискотека ночная, и стрип-бар, и Бог знает, что ещё. Вам на неделю хватит! Вы на две приехали? — И на две хватит! Ещё у нас аквапарк классный, не хуже, чем где-нибудь на Канарах, честно. Зоопарк есть с аквариумом, интересует? Картинная галерея — так себе, особенно Вам, после Эрмитажа, да? Я же говорю, я книжки читаю. А вот Военно-морской Музей у нас, может, и почище вашего. А Вы пойдите, посмотрите, — сами убедитесь.

Да, забыл, у нас ещё тиры классные. Нет, не игровые автоматы, а настоящие тиры. Игровых тоже хватает, но в них только лохи ходят. Призы — не так чтобы очень хорошие, но заработать их всё равно трудно. А Вы что думаете: в Меланполе военных — больше, чем бродячих собак, — на призах разоришься только так. Да мелочь всякая: зажигалки, ручки, брелки, игрушки китайские, воздушные шарики, жвачки... Хорошие призы — только в "Зеркальном". Нет, "Зеркальный" — это самый крутой тир на Островах! Там надо стрелять, стоя спиной к мишени, целясь через зеркала. Нет, конечно, никакого практического смысла, просто трудно очень. Зато там призы классные. Можно и машину выиграть, только никто пока не выигрывал. Что выигрывали? — Часы, утюги, стиральные машины, диктофоны, — да что есть... Парфюм там бывает хороший, коньяк дорогой. Вообще-то бренди, но армянское, так что коньяк.

Что? Вам уже жарко? Это ещё ничего, потом так ещё жарко будет! Вон, смотрите, отсюда видно, как детдомовские тачки моют; во-о-он там, на перекрёстке, — видите? У Вас хорошее зрение!

Пойдёмте к храму. А потом в музей. Да там вход-то — полторы гривны, а мне — так пятьдесят грошей. А это уж как Вы решите. Спасибо.

...А спустимся — на фуникулёре... Что?

А, это — "кречеты". Из десантной школы. Да, они там все в форме ходят. Нет, когда отпуск, то они в гражданке, только их всё равно видать, выправка-то чувствуется. А сегодня у них просто увольнительные, вот они и в форме... Нет, туда я точно не попаду. Отбор, конечно, есть, но дело не в этом: а на фига мне туда надо? Как отбирают? Дети военных, кто без родителей остался, и — по желанию, но тогда — экзамены сдавать. Им потом в военное — льготы при поступлении, и вообще... При чём здесь "казарма"? У Вас в Питере Нахимовское училище есть? Ну, а мы чем хуже?