Московский Лес-1. День Ботаника. Глава 1

Поселение разрослось вширь, и по праву считалась одним из самых крепких во всём Замоскворечье. Кроме винограда здесь выращивали овощи, занимались бортничеством, собирали орехи и ягоды. Но главным продуктом Добрынинки считалось саго — рассыпчатая, богатая крахмалом субстанция, получаемая из плодов дынного саговника, растения, дающего крупные, размером с дыню, плоды.

Из саговой муки пекли лепёшки-лаваш, варили кашу, делали лапшу и даже ухитрялись лепить пельмени. Именно саговая паста и крупа, а вовсе не фирменная добрынинская медовая пастила, и даже не чача составляли львиную долю "экспорта" Кордона. Обычные злаки в Лесу росли плохо, и саговый лаваш стал излюбленной дорожной пищей челноков, егерей и других лесных скитальцев.

Абрек ухитрился извернуться и облизал руку хозяина. Получил щелчок по влажному кожаному носу, чихнул и шумно помотал кудлатой башкой.

— Хороший у тебя пёс, Ваха, сильный.

— В одиночку шипомордника берёт! — похвастался чечен. — С таким можно на ночь караулов не выставлять — всё учует, унюхает, и тревогу зря не поднимет. Хочешь, щенка подарю?

Егерь посмотрел на пса. Тот оставил руку Вахи и блаженно вытянулся у очага.

— Спасибо, но куда он мне? Щенка растить надо, воспитывать, а я всё время в дороге...

— Ладно, дорогой, не хочешь — твоё дело. Я вот давно хочу спросить — почему тебя называют Бичом? Ты же не сидел, да?

— Слава богу, не пришлось. А "Бич" — это от фамилии. Бечёвниковы мы, со школы прилипло...

Это было не совсем так: от отца-геолога Сергей слышал рассказы о бичах — освобождённых, а то и беглых, сидельцах, из которых в прежние времена рекрутировались сезонные рабочие для таёжных изыскательских партий и артелей — и давно, ещё в школе, сам придумал себе такое прозвище. Сейчас оно его вполне устраивало: вольный лесной скиталец, ни кола ни двора, всё добро в заплечном мешке — в самом деле, чем не бич?

Ваха осушил третью чарку. Макнул кусок лаваша в жир, закусил, вытер рукавом усы.

— Проблема у меня, Бич. Сын мой, Умар, вырос — словно не нохчо?й вовсе! Сильван, сам понимаешь.

— Понимаю. Рождённые в Лесу на жизнь иначе смотрят. Недаром глаза у них зелёные.

— А я о чём говорю, да? Буду держать его при себе — сорвётся, уйдёт, а Чернолес-то под боком! Сунется туда — беда будет...

Сергей испытующе посмотрел на Ваху. Чечен, не моргнув, выдержал взгляд.

— Хочешь, чтобы я взял его в ученики?

— Правильно понимаешь, брат. Я тебя просить не стал бы, сам догадался...

— К чему церемонии? Просьбу твою я исполню. Куда ему прийти — сообщу, передам с белкой. А пока, собирай Умара в дальний поход. Обувка покрепче, снаряга, оружие... да что я говорю, сам всё знаешь!

— Знаю, да... — кивнул чечен. — Слюшай, а может, сразу и заберёшь его с собой? Мамой клянусь, к утру всё будет готово — а то, как бы не забрёл по дороге куда не надо.

— Извини, уважаемый, сейчас никак не могу. Через недельку жди белку. Доберётся Умар в срок до места, которое укажу — считай, прошёл проверку на профпригодность. Да ты не мандражи, справится, если голова на плечах есть...

— Не буду спорить Бич, тебе виднее — ты егерь, я фермер...

— Какой ты фермер, Ваха? — тихо сказал Сергей. — Ты — воин, тайпанан хьалханча. Тейп твой маленький, и люди в нём всякой крови, но всё одно: ты им и закон и защита, они за тебя любого на ленточки порвут.

— Как и друг за друга, Бич. В Лесу иначе нельзя.

— Почему нельзя? Можно. Вон, Петюня один — и ничего, живёт.

— Это пока он семью не завёл. — покачал головой чечен. — Без семьи — какой с него спрос? Можно и мотаться туда-сюда, как лист на ветру. А если у мужчины жена, дети — надо на землю сесть, дом строить, к людям прислоняться, к соседям.

— Так и я одиночка, забыл? И соседей у меня нет. Годы мои не те — прислоняться к кому-нибудь...

— Ты — другое дело, Бич. Ты плоть от плоти Леса. Мы в нём живём, а ты им живёшь. Как мой Умар, как эти, из Лосинки...

— Аватарки?

— Да, они. За ними будущее, Бич, и за тобой — не за мной. Я доживу своё, детей подниму, помогу своим людям их детей поднять. А уж дети сами пусть всё по-новому устраивают, по-своему. Только пусть не забывают, что они тоже люди. Ты им помоги, Бич, хорошо? Ты, как и я, прежние времена помнишь. Сколько тебе тогда лет было, а?

— Двадцать три.

— Сейчас, значит, пятьдесят три? А мне уже седьмой десяток.

— Лес не даёт нам стареть.

— Не так, Бич, не так. Это тебе он не даёт стареть. Мы сколько лет знакомы, двадцать?

— Двадцать один год.

— Двадцать один, да... И за это время ты совсем не изменился — пацан пацаном, прости за прямоту. Ты Лес в себя впустил, только по-другому, не как Умар, не как сильваны или эти, зелёные...

— Аватарки, Ваха, аватарки. Когда запомнишь?

— Не нравится мне это слово. Не наше оно, чужое... Так я о чём? Ты Лес чувствуешь, он — часть тебя. Но ты не дал ему себя переделать, собой остался. Понимаешь, да?

— Не совсем, прости.

— Э-э-э, потом поймёшь. А сейчас — пообещай, что поможешь Умару и таким, как он, людьми остаться? Нас они слушать не будут, а ты — такой же, как они. Тебя послушают.

— Хорошо, уважаемый. Помогу.

— Слово даёшь, да?

— Слово.

Популярные среди альпинистов скалы в Красноярском природном заповеднике "Столбы". "Столбисты" — члены неформального объединения скалолазов.

Чеченское приветствие, обращённое к старшему. Буквально — "как дела, большой человек?"

Глава чеченского тейпа.