Саб

И первые слова, которые произнёс Вик незнакомым, хриплым голосом:

— Я не сделал тебе больно?..

Мне захотелось смеяться, потому что, вообще-то, это я сидела на нём верхом, прижимая его спину к холодному кафельному полу, от которого мёрзли ступни, и не собиралась отпускать. Ни за что. Получив его, наконец, в своё распоряжение, я намеревалась пользоваться этим, пока не упаду от усталости.

— Нет, — коротко, тоже чужим бандитским голосом ответила я, и снова ощупью нашла его губы. С силой провела по ним пальцами, заставляя раскрыться, и впилась жадным поцелуем. Долгим, откровенным, иссушающим, как солнце пустыни. Пока не почувствовала, что на мои старания отвечают не только губы Вика.

Мы так и не разъединились, поэтому и соединяться заново необходимости не было. Связанные, словно пуповиной, мы продолжили ласкать друг друга, пока вновь вспыхнувшая страсть не погнала нас опять наверх, к вершине. Но теперь дорога оказалась куда более долгой: то нежной, то грубой, наполненной прикосновениями, поцелуями, узнаваниями и открытиями. И чем больше я показывала, чего хочу, тем увереннее и свободнее становился Вик.

Мой голод был так силён, что отлепиться, наконец, от принца, я смогла только после третьего оргазма. И то продолжала держать за руку, просто чтобы чувствовать в окружавшей нас черноте ночи, что он рядом.

— Может, перейдём куда-нибудь ещё? — взмолился наконец, Вик.

— А что, ты замёрз?

— Нет, просто я боюсь пошевелиться, чтобы опять случайно не задеть тебя.

Я улыбнулась. Так трогательно!

— Ладно... Сейчас, соберусь с силами, и можно будет перебраться в ванную. Горячий душ — это явно то, что сейчас надо. Нам обоим.

— Подожди, я встану и помогу тебе.

Не отпуская моей руки, Вик поднялся и потом потянул меня вверх. С трудом, но я заставила себя принять стоячее положение и, пошатываясь, начала искать выключатель. После столь феерического занятия сексом я чувствовала себя несколько дезориентированной. Собственный коридор казался чужим и незнакомым.

Когда загорелись светильники, и мы, щурясь и морщась, ввалились во влажное тепло ванной комнаты, первое, на что я уставилась, когда проморгалась, была спина Вика, регулировавшего воду для душа.

Я впервые видела Вика без одежды... и это потрясло меня до глубины души: он был весь покрыт шрамами. Большими, маленькими, параллельными, пересекающимися... Словно какой-то сумасшедший геометр пытался разлиновать его тело. Когда он повернулся лицом, я поперхнулась, — не только спина и плечи, но и грудь, руки, даже живот, — всё было в отметинах.

Наверное, я изменилась в лице, потому что Вик остановился и посмотрел на меня. Потом — на себя, потом опять на меня. А потом спросил:

— Это... тебя отталкивает?

Я неуверенно помотала головой, но отвести глаз от скопища следов былой боли не смогла.

— Кто тебя так? — попыталась спросить спокойно, но голос выдал — дрогнул.

— Госпожа, — во взгляде Вика не было и намёка на злость или недовольство. — Ей нравилось играть с причинением боли.

— А тебе? — Ну, вот. Голос-предатель, ломается...

— Мне тоже. Не во все игры, — уточнил принц, видимо, заметив мою гримасу, — но в её любимые — да, нравилось.

Он сказал это без вызова или бравады, просто констатируя факт.

Вот так.

Игрушка, которой нравилось, когда её пытали, играя. Я почувствовала, как внутрь проникает липкий холод. Вот те, длинные, ровные, узкие полоски явно оставило какое-то лезвие. И вот — опять порезы. Их было больше всего. Тонкие белые шрамы, исполосовавшие бархатистую кожу.

— И зачем ей это было нужно? — проговорила я. — Без боли удовольствия не было?

— Было. Но с болью оно... острее, что ли. Это трудно описать. Ну, как простой рис, без соли и на воде, и рис со специями, солью, травами. Совершенно другие эмоции, когда добавляется боль.

Я скривилась, — вот только что мне довелось испытать самые бурные чувства в своей жизни. Неужели боль добавила бы к ним что-то?! Нет уж, скорее, убила бы... Ожидание боли — это страх. Значит, Вик, любил страх? Любил, чтобы его пугали? Ерунда какая-то... Сейчас он явно был доволен, и без всякого допинга. Значит, боль необязательна? Можно и без неё?..

Мысль явно заслуживала отдельного обдумывания, а вот переубеждать мальчика-мечту, что я не испытываю отвращения к его шрамам надо было прямо сейчас, потому что он вдруг спрятал глаза, неловко съёжился, обхватил себя руками за плечи и явно подумывал, как бы сбежать. Ну уж нет!

Я потянулась к нему, заставила расцепить руки и, взяв в ладони его лицо, как мечтала, приникла к губам. Опять и опять целовала, пока он не начал задыхаться, а потом коварно отстранилась, полюбовалась на воспрявшее мужское достоинство смущённого Вика и потащила его в ванну. У меня накопилась масса неосуществлённых мечтаний относительно того, что можно было бы сделать с ним под струёй воды...

Глава третья

Утром мы проспали, причём, оба. Я проснулась только потому, что во дворе завыла сигнализация у какой-то машины. Разлепив глаза, посмотрела на будильник и подпрыгнула, как подстреленный заяц. Следом подпрыгнул разбуженный моими чертыханиями принц.

Через десять минут я вылетела из квартиры, наспех умытая, ненакрашенная, в мятой блузке, зато с бутербродами, мгновенно сооружёнными даже не одевшимся Виком. Прощальный поцелуй, которым я поблагодарила его за заботу, подействовал на него, как убойный афродизиак, а я на секунду всерьёз задумалась, не прогулять ли занятия... Но долг и экзамены победили, я умчалась. И весь день летала, как на крыльях, вызывая удивление у своих знакомых.

Вернувшись домой, нашла роскошный ужин и... голого Вика. И всё, — на этот вечер общество меня потеряло.

Такая эйфория продолжалась целых три дня, в течение которых царило какое-то безумие, потому что мы просто не могли физически находиться рядом и не трогать друг друга. Доходило до того, что я запиралась в гостиной и запрещала Вику даже подходить к дверям, потому что иначе учиться было совершенно невозможно! Как только я видела сияющие синие глаза и лукавую улыбку на припухших от постоянных поцелуев губах, моя крыша уезжала, не прощаясь, и я могла думать только о своём принце.

А на четвёртый день начались проблемы.

Утром я обнаружила мальчика-мечту в его комнате, бинтующего себе палец.

— Что случилось? Поранился? Где?

— Порезался, случайно... — небрежно ответил Вик, закрывая свою походную аптечку. — Ничего страшного...

Я уже знала, что у принца в сумке — целый склад всевозможных лекарств, бинтов и пластырей, и обрабатывать раны он умеет не хуже иного медбрата, но сам факт травмы меня насторожил. Надо было видеть, как виртуозно он обращался с теми же кухонными ножами, чтобы понять — дело нечисто. Но лезть с расспросами я пока не стала, посчитав, что раз принц не придаёт этому значения, то и мне беспокоиться рано.

Но, вернувшись вечером домой, я обнаружила уже два забинтованных пальца и сумрачного, как туча, Вика. Этого игнорировать было нельзя.

— Что стряслось? — я села на табуретку, с твёрдым намерением вытрясти всю правду из неудачливого повара.

— Ничего, — коротко ответил он.

— Опять порезался?

— Да.

— Вик, давай с конца. Пропустим всю ту часть, где я расспрашиваю, а ты увиливаешь. Говори сразу: что случилось?

Принц бросил ложку, которой помешивал что-то в кастрюле, скрестил руки, спрятав кисти подмышками, прикрыл глаза, открыл и ответил:

— Ничего. Ничего особенного. Просто... можно тебя попросить?

— Можно, — чем дальше, тем меньше мне нравилось это его 'ничего'. — Конечно, можно!

— Так вот... я не знаю... может, ты не планировала... сегодня занятие любовью?

Я опять зависла в недоумении. При чём тут занятия любовью? Или он пытается намекнуть, что за последние три дня обессилел и ему требуется перерыв? Ну, сказал бы прямо. Хотя, прямо — и Вик... Это я, конечно, погорячилась.

— Ну, вообще-то, я сегодня ничего ещё не планировала... — решила забросить пробный камень.

Вик кивнул, словно сам себе, не поднимая глаз, и снова схватил ложку. Если мне не изменяло зрение, руки у него явственно подрагивали.

— Я хотел попросить... если можно... Не могла бы ты... сегодня, если захочешь, конечно...

Его экивоки окончательно добили моё терпение, и я вклинилась в этот поток сознания:

— Вик, давай по-русски!

Он снова закрыл глаза, явно перелопачивая в голове кучу всяких слов, пока не отловил какие-то подходящие. Вот их он мне и выдал, как отрапортовал:

— Пожалуйста, свяжи меня сегодня во время секса!

И принялся опять возить ложкой в кастрюле, не отрывая от неё взгляда. А я застыла на табуретке.

Блин... А так хорошо всё было... Ну, чего-то подобного я подспудно ждала, потому что не могло быть сразу здорово, и без осложнений. Главное, не впадать в депрессию самой. Вот ещё бы выяснить, что за этим эээ... пожеланием стоит.

— Связать? Могу, конечно, связать... Только я хотела бы знать, зачем? Ты что-то сделал не так?

Вик помотал головой. Потом пожал плечами. Потом подумал и опять пожал плечами. Вообще, было ощущение, что его просто лихорадит.

— Может, ты просто устал заниматься любовью?

На этот раз мотание головой было куда более энергичным.

Ага, ну, хоть что-то выяснилось... Значит, дело в сексе. В обычном сексе. А принцу, похоже, понадобился эээ... необычный.

Ладно. Ну, в конце-то концов, в ролевые игры играют тысячи людей, и ничего. Да у меня самой где-то была заныкана пара фантазий на тему привязанного парня, как раз появилась возможность осуществить их, — так я уговаривала сама себя, пытаясь не запаниковать. В жизни не думала, что буду проводить 'сессию', блин... И, при том, одна!

Выспрашивать у него подробности игр с его прежней госпожой не стала. Вряд ли у меня была возможность их повторить, а уж тем более переплюнуть. Будем брать неожиданностью и нестандартными решениями, если, конечно, я их найду...

Назначив Вику время 'свидания' в своей спальне, я пошла готовиться. Свечи, подходящие ремни, всякие штуки, которые могли мне понадобиться, — найти всё это оказалось совсем не просто, особенно, когда ничего специального в доме отродясь не водилось. Натащив кучу всякой всячины, я свалила всё это на тумбочку у кровати, решив, что буду импровизировать на ходу. Полюбовалась на получившуюся свалку и решила глаза Вику завязать, чтобы он со смеху не лопнул при виде этого прилавка старьёвщика. В конце концов, так нам обоим было бы проще, — и мне, чтобы не бояться облажаться, и ему, насколько я понимала механизм подчинения.

Так что, явившийся минута в минуту принц был остановлен прямо на пороге и замотан в шарфик. А уже потом я довела его до кровати, стянула с него домашние брюки, уложила, заставила поднять руки над головой и привязала. Подёргала, убедилась, что не слишком туго, и занялась ногами. Оказалось, 'распятый' на кровати Вик — это вообще отдельная тема для изучения! Не имея возможности видеть, что я делаю, он отзывался на мои прикосновения всем телом, — быстро, бурно, почти болезненно. Его реакции были на порядок острее, а возбуждение просто зашкаливало.

Не удержавшись, я слегка 'пошалила', лаская его разными штучками, — от колючего массажного шарика до бархатной перчатки. И не заметила сама, как увлеклась процессом настолько, что замученный, дрожащий Вик начал просить пощады. Но... не получил! Мне захотелось довести его до полного умопомрачения, тем более, что до него уже и недалеко было... Ещё несколько минут утончённых издевательств, потом всего одно касание в нужном месте, — и принца заколотило с такой силой, что я реально испугалась, как бы он себе руки не вывернул! Когда он, наконец, затих, я стащила с него шарф и с тревогой всмотрелась в лицо.

— Как ты? — спросила, убедившись, что Вик всё-таки сознания не потерял.

Синие глаза нехотя открылись, на лице появилась удовлетворённо-сытая улыбка, и он прошептал:

— Спасибо... хорошо... Оооо... — не сдержал он стона, когда я начала освобождать его от ремней.

— До душа дойдёшь? — я засомневалась, что этот подвиг ему по силам.

— Н-нет... Пока нет... — прошептал он, морщась от боли в опущенных руках. — Если можно... я бы остался...

— Оставайся, — великодушно разрешила я, вытаскивая упаковку влажных салфеток. — Я тебя вытру, и можешь спать.

Принц всё-таки предпринял попытку перехватить у меня инициативу, вместе с салфетками, но я легко пресекла его поползновения. С особым удовольствием прошлась влажными кусочками ткани по расслабленному телу, любуясь тем, как оно вздрагивает и ёжится от моих прикосновений. Поцеловала принца в шею, накрыла половиной своего собственного одеяла и велела спать. Потом, быстро собрав в коробку хомячью кучу вещей, которыми я 'пытала' Вика, задвинула её под кровать, с глаз долой, и тоже улеглась. Обняла сонного подопытного с чувством выполненного долга, и быстро уснула.

На следующий день всё покатилось своим чередом: принц встретил меня на кухне поцелуем и завтраком, вновь сдержанный, вежливый, предупредительный... Как будто и не было той странной просьбы, и не менее странной ночи, о которой напоминали только пластыри телесного цвета на пальцах Вика. Управлялся с ножами он, кстати, уже также непринуждённо, как и раньше.

Вечером мы опять занимались любовью, но привычно, — как раньше, без ремней или шарфов. И больше не говорили ни о шрамах, ни о боли, ни о сабах, ни о хозяевах, — ни о чём таком. Как будто закрыли эту тему на какое-то время. Да и вообще, собственно, почти не говорили. Так, — несколько слов о самом необходимом. Наверное, мы просто не дошли ещё до того момента, когда разговор стал бы для нас более интересным, чем занятие любовью.

Но мне казалось, что время есть, его ещё море, ведь никто никуда не денется, Вик останется со мной, и постепенно всё наладится, потому что, по сути, он обычный парень! Мало ли, у кого какие хобби, — кто-то готовит, а кто-то режется в стрелялки. Если уж выбирать между теми и другими, я предпочла бы повара. И игры в постели — вовсе не страшно, а очень даже волнующе и провокационно. Что же до страшилок с порезами, — так это всё осталось в тёмном прошлом принца, которому нет места в нашей теперешней, сплошь солнечной и счастливой жизни. Ведь он доволен? Доволен! Значит, всё исправимо!

Так я думала до того самого вечера, когда опять позвонила Юлька. Ей с парнями оставалась всего пара дней до возвращения, и приятельница уже страдала от того, что райская жизнь заканчивается.

Глядя на её лоснящееся, смуглое до черноты лицо, я поймала себя на том, что безотчётно улыбаюсь. Если б не Юлька, я никогда не познакомилась бы с моим принцем...

— Как ты там? Справляешься? Не надоел тебе мальчик? — спросила она, закончив щебетания на тему красот Португалии и нежелания возвращаться.

— Нет, — коротко ответила я. Не хотелось по скайпу обсуждать свои отношения с Виком. Я надеялась отложить разговор до Юлькиного возвращения, и сделать это лично, в присутствии его самого.

— Как он там? Не разбаловался?

Я нахмурилась.