Это вам не свечки делать

— Так! — я едва не подпрыгнул, и выставил ладони, демонстрируя послушание и внимание. Я даже знаком сделал вид, что запер собственный рот на замок. Лучше уж побыть при сюрте, и послушать его рассуждения, чем пылить обратно в свой район и оправдываться за арест Орлика.

— Собственно, я почти... закончил. Мы с вами выяснили, что слуга умен и не стал бы себя подставлять. А вот хозяин глуп, и спрятал кое-какие вещи туда, куда... сам он заглядывает редко.

— Это в шкаф-то? — не сдержался я.

— Вы смотрите со своей точки зрения, — вздохнул Дару. — Уверен, что свои полторы рубашки из старенького комода вы достаете сами, а вот у нашего подозреваемого есть слуга, который достает из шкафа то, что ему... велят. И, главное, только когда велят. Слуга, практически устранен, больше в шкаф заглядывать некому. Вот и получается, один из подозреваемых... слишком умен, чтобы оставить при себе улики, второй слишком глуп, чтобы от них избавиться. Далее маленький трюк со свечой. Правильно рассчитав, и вовремя задавая нужные вопросы, мы с вами быстро вычислили воришку в качестве личного одолжения почтенной даме, препроводили его в руки стражников, и, что еще хуже, в руки его... разгневанных родителей. Все понятно? Тогда вернемся к делу.

Он вытащил из ящика мой альбом с рисунками, нацепил на нос очки, и принялся водить рукой то поднося альбом к глазам то отдаляя, похоже, искал точку с которой лучше видно. Я подошел глянуть. На данный момент Дару заинтересовался рисунком тела.

— Что вы видите, юноша? — спросил Дару, не отрываясь от рисунка.

— Тело. Очень мертвое и холодное, это я даже с порога заметил.

— И отчего он умер?

— Хрен его поймет, — пожал я плечами. — Может сердечный приступ?

— Сомневаюсь, — Дару поджал губы и укоризненно на меня посмотрел, — Симптомы не подходят, и вы что, забыли рассказ свидетелей, что данный... мужчина выходил после смерти из дома? Где же он...

Сюрт быстро пролистал альбом и нашел портрет, нарисованный со слов свидетеля.

— Видите, как похож.

— Тогда это колдовство, — решил я.

Дару чуть слышно застонал.

— Вы в храм ходили? — осведомился он.

— Ну да, в прошлой декаде, на день ремесленников, когда возносили молитву во имя...

— Учиться, Ибрик, вы учиться туда ходили?

— Ходил, — я почувствовал себя глупо, и слегка обиделся.

— Когда я искал себе нового помощника взамен погибшего, — задумчиво начал Дару, — то встал выбор, взять вас или одного весьма образованного юношу, и вот теперь я думаю, не совершил ли ошибку, выбрав ловкость вместо...

— Я понял! — озарение так меня обрадовало, что я пропустил мимо ушей и "погибшего" и "одного образованного". — Там хорьки были! Они чуют колдовство, и если бы человек наколдовал чью-то личину, они бы взбесились!

— Ну слава богам, вы не безнадежны. Теперь сравните рисунки и найдите мне пять отличий. Смелее, молодой человек. Вы ведь художник, человек, уделяющий особое внимание... деталям! Я видел свечу по вашему эскизу, сделанную для пассии моего кузена, так та бородавка на ухе, сделанная вами была столь... реалистична, что девушка едва не бросила кузена!

— Ух ты, — я приосанился.

— М-м. Он ее сам бросил, — добавил сюрт. — Раньше эта бородавка была... незамечена.

— Мне жаль, — привычно покаялся я.

— Не отвлекайтесь, и не надо лгать. Я... просто отметил хорошую работу.

Я покраснел. Да и бородавку, собственно, чуть преувеличил, но ведь мне мало заплатили! Справившись со смущением, я внимательнее всмотрелся в рисунки.

— Вот! Видите? Да ну вот же, — от волнения я тыкал в рисунок пальцем, в полной уверенности, что Дару недостаточно все рассмотрел. — Горбинка! Нос был сломан!

— Хорошо, — одобрил Дару. — Теперь назовите мне причину... смерти нашего покойника.

— Хрен его знает, — моего остроумия надолго не хватило.

В ответ Дару снял свои очки и протянул мне. Тут до меня дошло, что это вроде экзамена. Не смогу найти ответ — уволит к чертовой матери, а мне уже как-то интересно стало. Все лучше, чем в лавке сидеть. Потому я гордо отверг очки и задумался. Внимательно вглядевшись, единственное, что заметил, это небольшое пятно слева, на нагрудном кармане.

— Вот. Это ведь укол, да? — спросил я с надеждой.

— Уверены?

— Не-а. Крови-то нет. Даже при внутреннем кровоизлиянии была бы кровь. Надо бы тело как следует осмотреть, господин Дару.

— Какой хороший мальчик, — сюрт смотрел на меня со смесью жалости и умиления. Я до сих пор не знаю, как на такой его взгляд реагировать, но тогда меня из раздумий вывел его голос.

— Вы давно были в... мертвецкой? Надеюсь, тело уже вымыли.

— Я не хочу в мертвецкую! — крикнул я вслед сюрту и бросился за ним.

Как оказалось, правильно сделал. Ему нужны были расторопные помощники, и, задержись я хоть чуть, он бы взял другого. Зато мне очень понравилось его лицо, когда я, презрев двери, сиганул в узкое окошко, слегка ободрав локоть, в три прыжка преодолел палисадник, пока сюрт сражался с дверями и лестницами, и, к его появлению, уже сидел на козлах. Вот так я впервые увидел на лице сюрта одобрение.

Глава 2

Мертвецкая располагалась в монастыре святого Дару, очень интересное совпадение. Монастырь этот находился на окраине, практически за чертой города, и собирал в своих стенах всех страждущих. К примеру тот, кто не мог заплатить лекарю, приходил сюда и получал свою долю касторки и жаропонижающего. Ну, еще он был приютом бездомных. Братья, обряженные в широченные черные штаны и черные рубахи, умели навести порядок. Все, кто хотел жить под крышей монастыря, приносили пользу. Кто знал ремесло — работал в мастерских, остальные вкалывали на полях, принадлежащих монастырю. Условия, конечно, не райские, но жить вполне можно.

Изначально монастырь должен был принимать нищих, дабы они имели возможность начать честно трудиться, но человек, основавший его, знал о жизни нищих, в основном, по жалостливым рассказам. Большинство из них совершенно не собиралось честно пахать и предпочитало более легкий заработок попрошайничеством. Вот и получилось, что монастырь стал пристанищем для погорельцев, разорившихся и прочих.

Главной особенностью монастыря был глубокий подвал, отделанный камнем. Холодина там стояла такая, что зубы стыли. Это я точно знаю, отец умер летом, и на четыре дня, необходимых душе, чтобы окончательно расстаться с телом, его поместили в этот подвал. Когда пришли могильщики, тело было твердым как бревно, клянусь. Я по нему даже постучал, звук как у дерева, только глуше. И не надо осуждений, мне было всего десять лет.

Еще в монастыре было отдельное крыло, где содержались умалишенные. Ибру частенько грозила меня туда пристроить, если заказ не был готов вовремя.

Настоятель принял нас в своих апартаментах, если так можно назвать келью меньшую по размерам, чем моя комната. Сюрту налили стакан сидра, он его принял, попросил взять пару скипов за услуги городу, и нас повели в подвал. Тут я не удержался. Когда мы спускались вниз, я, пока настоятель ставил ногу на третью ступеньку, подождал, пока она скрипнет, и изобразил звук треснувшего дерева. О скрипучей ступеньки я с детства помнил, а то, что она может сломаться, настоятель подозревал, иначе б не отпрыгнул так шустро, при его-то габаритах. Ну, сюрт от лишнего скипа на починку лестницы не обеднел, а настоятелю даже полезно попрыгать.

Наконец мы оказались внизу. При входе в мертвецкую Дару накинул на плечи шерстяной халат, вежливо отказался от моего имени от второго, и мы вошли. Пар валил изо рта, как среди зимы. Я задрожал крупной дрожью и демонстративно зашмыгал носом, но сюрт посоветовал изобразить треск поленьев в очаге и таким образом согреться.

Каменные своды произвели на меня даже большее впечатление, чем восемь лет назад. Тогда сестра постоянно стояла рядом, и велела смотреть в пол, вроде как примета плохая в мертвецкой любопытствовать, так что толком ничего разглядеть не удалось, а вот Дару, пользуясь расположением своего святого, вообще не обращал внимания, куда я пялюсь.

— Давайте лучше родственников покойного опросим, — шепнул я сюрту. — Вдруг ему кто угрожал?

— Об угрозах и завистниках я уже спрашивал, — отозвался сюрт, упорно глядя себе под ноги. — Расспрашивать об остальном у убитой горем родни я не посмел. Оставим это... на потом, когда они успокоятся и перестанут ждать подвоха.

— Вот наше тело, — настоятель указал на деревянный стол.

Голым покойник выглядел еще менее привлекательно. Брат лекарь, ждавший нас у стола, быстро пояснил, что естественные выделения он успел смыть, что крови было мало и она вот в этой пробирке, что вскрытия не делал, оставил сюрту, после чего удалился, прихватив свой шерстяной халат.

— Повяжите на лицо платок, — мельком велел сюрт.

— Лучше я оденусь потеплее, — решил я, обхватив себя за плечи и подпрыгивая как мяч, лишь бы согреться и предупредил. — На таком холоде я рисовать не смогу.

— Тогда записывайте, запоминайте, и, главное, постарайтесь... не мешать, — велел сюрт. — Когда меня отвлекают в важный момент, я могу изменить обычную линию поведения.

— У вас вырастут клыки, — заявил я страшным хриплым голосом и оскалился, — потом вы броситесь на меня и выпьете мою кровь?

Тут я схватился за горло и зашатался, всем своим видом изобразив страшные судороги.

— Вам не удастся так легко отделаться, молодой человек, — с сожалением вздохнул сюрт и его тон моментально привел меня в чувство.

В конце концов, он был сюртом и держался на этой должности уже больше лет, чем я живу, и господина Дару в самом деле боялись. Короче, я перестал паясничать, вынул из сумки альбом и два карандаша. Тот, который для рисования сунул за ухо, и вооружился вторым, для письма. Судя по взгляду сюрта, скорая смерть от его руки была пока отсрочена.

— Начнем.

Он повязал лицо куском ткани, обильно помазанной мазью от радикулита, а потому вонявшей мятой и шалфеем, второй такой кусок он протянул мне и взялся за труп.

— Станет плохо — вот тут ведро.

Начал он с осмотра.

— Мужчина, на вид пятьдесят пять-шестьдесят лет, предположительно господин Зюре, крупный торговец... тканями, жена из аристократической семьи, сын на данный момент отбыл в Равнинную Империю. Дочь замужем за господином Лог_а и проживает в... поместье в пригороде. Записывайте, Ибрик!

Я все еще стоял с карандашом в руке и таращился на сюрта разинув рот. Когда, спрашивается, он все это разузнать успел? После слов Дару я спохватился, и принялся записывать, подчеркнув слово "предположительно".

Тем временем сюрт вернулся к осмотру.

— С левой стороны, в области сердца, наблюдается прокол, по диаметру похоже на... штопальную иглу. На передней части тела других повреждений не обнаружено. Переворачиваем.

Он с натугой перевернул тело на живот и я ахнул. В основании затылка у этого тела виднелось отверстие, куда смело вошел бы указательный палец, и, к моему ужасу, именно его сюрт и сунул в рану.

— Ага! — возвестил он, словно клад отыскал. — Мозг пробит точным ударом, в мягких тканях имеется... круглое отверстие. О! Щепочка!

Он пинцетом подцепил древесное волоконце, я бы его и под лупой не заметил, и осторожно поместил в пробирку, после чего взял длинную деревянную иглу и ввел в рану.

— Так я и думал, — удовлетворенно заявил сюрт, — щуп прошел практически до конца. Что скажите, молодой человек? — обратился он ко мне.

Я ничего сказать не мог, меня тошнило неимоверно. Тошнота поднималась их самых глубин желудка, но я честно чиркал карандашом по бумаге. Воспользовавшись паузой, я пунктиром набросал приблизительный рисунок повреждений и развернул к сюрту.

— Прокол идет вот так, — он чиркнул ногтем по рисунку и я поправил зарисовку. — Теперь... правильно. Вернемся к трупу.

Не стану описывать свои дальнейшие мытарства в этом проклятом подвале. Ведро пришлось использовать неоднократно, и не то, что съеденный с утра завтрак, из меня вылился даже вчерашний ужин. Осмотр сердца особенно запомнился, так как Дару разглядывал его, держа в руках, как ребенок игрушку на Солнцестояние. Прокол прошел между желудочков, из чего Дару сделал вывод, что жертва была жива, когда убийца добрался до затылка.

— Ювелирная работа. Уверен, причина смерти... дыра в мозге, — заявил он, ополаскивая руки в тазу. — Ядов в организме нет, наш подопечный ничего не ел сутки, самое меньшее, а из всех жидкостей потреблял только... обычную воду. Или не совсем обычную.

К работе он подходил со всей ответственностью. На столе ровной шеренгой построились стеклянные пробирки в специальной подставке. Кровь, взятая после смерти, вода из желудка, с плавающим в ней полупереваренным головастиком, срез с сердца, срез с печени и даже клок волос и обрезки ногтей по отдельным сосудам. Мне стало совсем плохо.

— Мы отлично поработали, — лицо Дару сияло удовлетворением, — вы все успели записать?

Я тяжело сглотнул и кивнул через силу.

— А зарисовать?

— Успел,— выдавил я.

— Отлично! Самое время перекусить. Как вы относитесь к... кроличьему рагу?

Мне пришлось положить альбом на край стола, торопливо извиниться, и выплеснуть в ведро остатки желчи.

— Похоже, вы не любите крольчатину, — решил сюрт. — Что ж, я в вашем возрасте предпочитал говяжьи отбивные и пиво.

Когда мы вернулись к центру города, моему лицу вернулся нормальный цвет взамен бледно-зеленого, а желудку аппетит. Ибру всегда говорила, меня проще убить, чем прокормить. Слава богам, на практике она этого не проверяла.

Но, прежде чем везти меня обедать, Дару велел свернуть к дому покойного. Странно это было. Во-первых, кого там расспрашивать, если близкие сидят в домашней молитвенной комнате, а слуги, наверняка, получили выходной по поводу траура, а во-вторых душа покойного, по идее, все еще витает в комнате, прощаясь с бренным миром. Первые три дня она злая, так как насильно отобрана у тела и потому та часть дома, где убили человека, пуста. Кому захочется столкнуться с разгневанным духом?

Послушно дернув вожжи, я направил кобылу на Холмистую улицу, и тут Дару велел свернуть в переулок и остановиться. Следуя его указаниям, я привязал пегую к коновязи и принялся озираться в поисках старика или мальчишки посмышленее, чтобы за экипажем приглядел. Пусть район приличный, но уведут в два счета, мяукнуть не успеешь.

— Что вы копаетесь? — осведомился сюрт.

— Не хочу, из-за вашей спешки, потом пешком топать, — отозвался я, и Дару, к моему изумлению, прихватил меня за ухо и отволок от экипажа.

— Эй, пустите! Мне что, десять лет? — праведно возмутился я.

— Экипаж собственность сюрта, — втолковывал мне Дару, но ухо, все-таки, отпустил, — его никто не тронет. Вот вы с приятелями рискнули бы?

— Я, господин Дару, такими вещами не занимался, — поджав губы, ответил я. — И никто из наших ребят тоже.

— А кто занимается — долго не живет, — закончил сюрт. — Теперь тихо, молодой человек.

Как ни в чем не бывало, мы прошли к дому, и Дару деликатно постучал. Не громко, а так, чтобы привратник услышал, будь он на месте. Никто не ответил, и сюрт, порывшись в кармане, извлек отмычку и принялся ковыряться в замке. Привычно шагнув в сторону, я прикрыл его действия от прохожих, но моя помощь не понадобилась — Дару вскрыл замок бесшумно и меньше чем за полминуты.