| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Иван Александрович Серов, Народный комиссар внутренних дел Украинской ССР — фигура без всякого стёба зловещая. Человек умный, изворотливый и смелый до беспредельной наглости… Карьера его была стремительно-вертикальной — как взлёт баллистической ракеты с ядерной боеголовкой на борту. Придя в НКВД в январе 1939 года, он уже в январе (всего лишь через полгода!) стал тем, кем является сейчас — генерал-лейтенантом, если перевести на армейское звание и главой «гэбни» второй по величине республики в СССР.
Это за какие-такие услуги-заслуги?
Другой (чекист или армейский командир без разницы) всю жизнь в сапогах экзему на ногах зарабатывает, чтоб выйти на заслуженную пенсию майором или подполковником.
Какие-то особенные дарования или врождённые способности?
Имелись такие, куда же без них!
Серов был специалистам по «чисткам»: до войны он «чистил» от враждебных элементов вновь присоединённые территории Западной Украины и Белоруссии, страны Прибалтики… Во время войны — депортировал советских немцев, крымских татар и чеченцев с ингушами…
Но ведь этого мало!
Таких как он «специалистов-чистильщиков» у нас было много — от слова «дохуя»…
Так почему именно он? Кто был «толкачём» — «первой ступенью» его ракеты, поднявшей его в заоблачную высь?
Конечно, назначения делал Берия — нарком НКВД СССР, возможно с одобрения Сталина и товарищей из Политбюро… Но это лишь формальности! Берия — один, должностей в его «конторе» — много: как ему найти из многих наиболее достойного?
Обычно такие назначения, а потом повышения по службе — делаются по рекомендации человека заслуживающего доверия, но находящегося «этажом ниже».
Кто это?
Как и в случае с Жуковым, ответ на этот вопрос даёт карьера Серова после смерти Сталина, убийства Берии и прихода к власти Хрущёва. Если первый становится Министром обороны СССР, то второй — Председателем только что созданного КГБ. На столь высоком посту Серов продолжил своё амплуа «чистильщика» — он чистил лубянские архивы от компромата на Хрущева, после чего тот решился на разоблачение «Культа личности». Цинизм и подлость этой компашки дошла до того, что именно Серов — инициатор депортации и лично проводивший депортацию народов — выступил на ХХ съезде с разоблачением депортаций и обвинением в ней Сталина.
Бывали ли на свете люди, подлее этой тройки — Хрущёв, Жуков и Серов?
Конечно были, есть и ещё будут…
Но таких ещё поискать надо!
* * *
Мои соратники раскрыли рты и развесили уши, а Хрущёв тем временем продолжал в них дуть:
— Я всего лишь заподозрив гражданина Берию в подготовке контрреволюционного заговора — имел глупость высказать такое предположение вслух Василию, не догадавшись сперва посоветоваться с вами, товарищи…
Встав и сделав довольно ловкий «реверанс» в мою сторону:
— …И главным образом с Вами, товарищ Сталин. Но этот юноша — горячая молодая кровь, решив видимо…
Я не торопясь обойдя стол, встал напротив него и похлопав ладоши — насмешливо-одобрительно прерываю этот мутный поток сознания:
— Маладэц, Мыкитка — харашо прыдумал. Жаль в пейсатели не пошёл: такое бы забористое фэнтази ваял — все б графоманы от зависти сдохли.
У Хрущёва начинают гореть уши.
— Я расскажу другую — более правдоподобную историю, товарищи…
Прохаживаясь туда-сюда вдоль стола, я начал:
— …Пару месяцев назад приходит ко мне товарищ Берия и спрашивает: «Что делать?». Его сотрудники «вели» одного дагестанца заподозренного в работе на уругвайскую разведку и используя специальную заграничную аппаратуру (товарищи из Коминтерна достали) засняли того в довольно «пикантной» ситуации. Понимаете, про что я?
Калинин тряся козлиной бородкой, на мой взгляд — приличтвующей только какому-нибудь пидору, а не Председателю Президиума Верховного Совета СССР, похотливо проблеял:
— Понимаем. Очень хорошо понимаем…
Смотрю и у других соратничков глазки замаслились и продолжаю:
— И каково же было моё удивление, когда я опознал в его партнёрше… Кого вы думали?
— Кого?
— Кто такая, очень интересно…
— Да говори же ты наконец!
С видом фокусника, за уши достающего из шляпы совокупляющую пару кроликов, торжествующе объявляю:
— Нину Петровну Кухарчук — сожительницу товарища Хрущёва!
Именно «сожительницу»: расписалась эта «сладкая парочка» лишь в 1961-м году, а до этого жили в блуде и разврате.
Хрущёва, по-моему — придавили к столу «рога» от уже давно вымершего гигантского оленя, а члены Политбюро оживленно:
— Не может быть!
— Ведь, у них такая любовь…
— Да, какая «любовь»? Все бабы — сучки.
Молотов:
— А ты не ошибся, Коба? Может, просто похожая на Нину женщина?
Отрицательно машу головой:
— Да, нет же! Очень качественные снимки — видны все пикантные подробно, даже волосы на её лобке можно пересчитать…
И понизив голос до «интимного» шёпота:
— …Я уже далеко не молод, сами понимаете и, иногда бывают у меня ситуации — когда «хочется, но не можется» по-мужски. Ну, сами понимаете: тяжёлое детство, вечно пьяный отец-сапожник, нервная работа революционера-подпольщика, зверские условия на царской каторге… Организм то ведь не железный! У вас уверен — тоже такое бывает: особенно после коллективизации, индустриализации и 1937-го года.
Калинин тоскливо затряс пидорской бородкой, а народ — чуть ли не хором:
— Ну, и?
Заговорщически подмигнув:
— Тогда я достаю эти снимки, рассматриваю, представляю себя на месте этого «дага»… И, вы знаете? «Стоит» — аж зубы ломит! «Деру» свою Валентина Васильевна так — что аж «дымит»!
Худо-бедно, но кроме великого государства Реципиент оставил мне в качестве «рояля» свою репутацию человека правдивого… По крайней мере в кругу своих.
Опять же, насчёт собственных «мужских способностей» никогда так не шутят: представители сильной половины человечества их сплошь и рядом преувеличивают — но чтоб преуменьшать…
Никогда!
Так что мне поверили.
Хрущёв багровеет красной свеклой (надеюсь, его прямо «Кондратий обнимет» и все мои проблемы — сами собой рассосутся), а Молотов, боясь взглянуть в его сторону:
— А при чём здесь сегодняшнее происшествие, не понимаю?
Объясняю буквально на пальцах:
— Товарищ Берия спросил меня: «Что делать? Никита мне друг и я должен ему это как-то рассказать… Может, через Политбюро?». А я ему отвечаю: «Если ты Микитке настоящий друг — загони этого «дага» пропалывать тайгу, а про «адюльтер» — ни слова. Иначе из лучшего друга — ты станешь его злейшим врагом».
С донельзя огорчённым видом развожу руками:
— Так разве молодёжь слушает советы нас, стариков? Вот и сегодняшнее происшествие — так смахивающее на вооруж…
* * *
Это надо видеть — в словах не опишешь!
Разве что представить сцену из фильма «Чужой» — где из вроде нормального человека, вдруг вылупляется инопланетное чудовище.
— БРЕШЕШЬ, СОБАКА!!!
Соскочив, Хрущёв — на которого страшно смотреть без сварочной маски, кидается на меня с кулаками через стол… Но соратники не сплоховав — ловят его сразу с двух сторон за руки.
Я же, возмущённо:
— Это какая такая «собака»? Не позволю так про Генерального Секретаря! Распустил я вас, пАнимаешь…
На крик дверь распахивается и заглядывают сразу две морды — одна с петличками НКВД, другая — с армейскими.
Я за словом в карман не полез:
— Закройте дверь, товарищи: у нас важное совещание по «аморалке»!
Одна из рож — та, что с тремя «ромбами» на краповых петлицах шинели, скользнув по мне наглым взглядом:
— Товарищ Хрущёв…?
Тот, видно не захотев — чтоб про его «рога» узнало слишком много народу, прорычал:
— Закрой дверь, сцука!
Затем я уравновешенно-примиряющим тоном, обратившись к мнимому рогоносцу:
— Неприятно конечно узнать, что любимая женщина тебе изменяет… Очень неприятно! Моя Надежда мне тоже изменяла с Бухариным и, что? Я разве психовал и устраивал сцены на Политбюро…?
Соратники уставились на меня, как будто впервые увидели.
— …Я попросту пристрелил её, а Кольку-Балаболку чуть попозже расстрелял.
Подняв палец вверх:
— Вот и Вы, товарищ Хрущёв, должны были это стойко — как и подобает настоящему коммунисту перенести это, а не подбивать товарищей командиров через моего Ваську играться в декабристов. Так можно и доиграться…!
Перегнувшись через стол, смотрю ему в глаза:
— …Так что пока не свершилось непоправимое, давай вернём ситуацию в её самое начало.
Подхожу к своему столу и сняв трубку, протягиваю её в сторону мнимого рогоносца:
— Звони и прикажи немедленно отпустить товарища Берию! Даю тебе честное слово коммуниста, что кроме партийного порицания — тебе ничего не будет…
Смотрю — «плывёт» и холодно думаю:
«Повешу я тебя — непременно повешу. И твою шлюшку — сотру в лагерную пыль. И выблядков твоих, всех до единого передавлю как вонючих клопов: чтоб ничто в этом мире — больше об тебе не напоминало, мразь. И пусть потом историки будущего об тебе влажно стонут — «жертва законных репрессий, мол», а Сталина проклинают… Я не Сталин — мне похуй! ».
— …А про твои «семейные проблемы» — никто кроме нас не узнает. Правда, товарищи?
Те, дурни конченные — не всосав важности момента, закивали китайскими болванчиками:
— Правда, правда — всё останется между нами…
— В могилу с нами уйдёт…
— Будем немы как рыбы.
Но боже… Каким это было сказано фальшивым тоном!
Вот же Бог послал соратничков — только страну пролюбить с такими.
И сомлевший было от моего голоса Хрущёв, вдруг встрепенулся:
— Врёшь, Гуталинщик1!
Я, глаза в глаза:
— Тебе, что? Привести сюда эти фотографии — чтоб товарищи тоже полюбовались?
Калинин, с явной заинтересованностью:
— Мы можем всем Политбюро съездить к товарищу Сталину на Ближнюю дачу.
У «дедушки» видно серьёзные проблемы с потенцией… Очень серьёзные.
Соратнички переглядываясь:
— Ну, а что? А почему бы и не съездить?!
— Если снимки и вправду качественные — то оно того стоит.
— Лишь одним глазком посмотреть и потом забыть…
Кто-то из них не выдержал и захихикал.
У меня всё внутри обмерло:
«Писец, всё пропало!».
Хрущёва уже трясёт от ярости и ничего не соображая, он орёт:
— СИДЕТЬ!!!
Дверь вновь распахивается и в кабинет влетают трое — тот же чекист с наглыми глазами беспредельщика и тремя «ромбиками» (должно быть сам Серов, больше некому) и трое армейцев в званиях от генерал-майора до подполковника. Держа руки «у пояса», они тревожно уставились на происходящее — напоминая мне цепных псов на поводке.
Я было гаркнул на них:
— В чём дело, товарищи? Вас кто-то приглашал на важное правительственное совещание?
Но те меня проигнорировали, а Серов так ваще — так развязно-нагло посмотрел, что я железно уверовал в первоначальное намерение заговорщиков об моём убиении.
После недолгой «немой сцены» тыча в меня дрожащим от ярости пальцем, Хрущёв:
— Поедем ты и я!
Затем обведя взбешённым взглядом соратничков, которые начали какие-то телодвижения — поняв наконец что вечерок перестаёт быть томным:
— Сидеть, я сказал!
Молотов возмущённо:
— Мы, что? Арестованы?!
Во! Дошло до него, как до жирафа на вторые сутки.
Послышались голоса:
— Да как вы смеете, товарищи?
— Это противозаконно!
— Вы за это ответите перед советским народом!
Хрущёв едва сдержавшись чтоб не плюнуть в их рожи, скомандовал мне:
— Иди за мной!
И ртутным шариком выкатился за дверь кабинета.
Поняв, что если сам не выйду — меня вынесут и, вполне вероятно — вперёд ногами, я пожав плечами направил стопы на выход. Серов же, мимо которого проходил, меж тем успокаивающе-убаюкиваюше:
— Товарищи! Вы не арестованы, а находитесь под охраной. Ведь Полк кремлёвской охраны, во главе с комендантом и его помощником — тоже участвовал в заговоре Берии и на территории Кремля до сих пор находятся вооружённые заговорщики…
Критически его осмотрев — небольшого роста, крепкий, подтянутый, уверенный в себе, думаю:
««Заговорщики»… На себя бы посмотрел, отморозок конченный!».
Тот правильно поняв мой взгляд, продолжил осуждающе качая головой:
— …Даже начальник вашей личной охраны — Власик и, тот оказался изменником!
Едва не схватившись за «мотор»:
— Что с ним?
Тот очень спокойно, как об какой-то пустяковой ерундовине:
— Убит при попытке оказать сопротивление.
И как бы давая мне понять, что трепыхаться бесполезно, продолжил:
— Комендант Кремля Спиридонов арестован, как и его заместитель Косынкин.
Через кабинет охраны в котором находилось ещё трое военных — «на автомате» соскочивших при моём появлении, но потом с раздосадованным и обескураженным видом усевшихся обратно. Здесь Серов ласково, но тщательно, прям как у отца родного — после получки возвратившегося домой «на бровях», обшмонал мои карманы и, затем также нежно — подтолкнул меня вперёд, вслед за Хрущёвым.
Тот вышел было в секретарскую, где сидел с пришибленным видом Поскрёбышев, как к нему подкатил кто-то из вояк и приглушённо:
— Товарищ Хрущёв! У нас «ЧП»…
Тот резко остановившись, отрывисто скомандовал шедшим за мной троим командирам:
— Ждать здесь!
Смотрю и в очередной раз дивлюсь: как он не похож на того «няшного» Микитку — коим я его в первый раз «вживую» увидел…
Совсем другой человек!
Сам он с тем воякой вернулся в комнату охраны, плотно закрыв за собой дверь — после чего там произошёл какой-то разговор «на басах».
Вышел он ещё больше осатаневший и рукой подал знак следовать за ним.
Что случилось, интересно?
* * *
В гардеробной вместо уже привычной сталинской шинели и шапки-ушанки, на меня накинули чей-то тулуп в котором таких как Реципиент — троих завернуть можно и, подняв воротник — на голову водрузили генеральскую папаху, надвинув её на уши. Со стороны, я наверное, стал похож на бабку-сторожиху из «Операции «Ы»»…
Ясно для чего, да?
Заговор до сих пор осуществлялся «за» товарища Сталина и стоило кому-нибудь из командиров Академии Генерального штаба использующихся «втёмную» меня опознать — как все планы Хрущёва могли бы пойти насмарку. Впрочем, не всё ещё потерянно — я воспользуюсь первым же благоприятным моментом, для чего я придумал эту историю с сожительницей Хрущёва…
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
