Я не Сталин, я хуже! Глава 5. Заговор против заговора и оба "за" товарища Сталина

Я не Сталин, я хуже! Глава 5. Заговор против заговора и оба «за» товарища Сталина.

Глава 5. Заговор против заговора и оба «за» товарища Сталина.

В своих мемуарах болгарский коммунист, глава Коминтерна Георгий Димитровов так описывает удивительную сцену, разыгравшуюся на даче у Сталина во время праздничного ужина 7 ноября 1940 года:

«Как всегда там, после первых выпитых бокалов вина разговор переходил на животрепещущие темы. В 1940 году таковой темой была приближающаяся война. Речь, конечно, держал Хозяин:

— У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо серьезно заняться авиацией и противовоздушной обороной. С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов. Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один. Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете. Растрачиваете наследство Ленина».

Да, можно представить себе настроение оставшихся в живых однопартийцев, которые вошли в круг приближенных Хозяина, более того, приглашаемых к столу. Вроде бы только-только расслабились, предвкушая разносолы кавказской кухни, и тут на тебе! Попытался чуть возразить (или поддакнуть) М.И. Калинин, но это только больше завело Сталина:

— Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещат…

Все стояли прямо и слушали молча, видимо, никак не ожидали от Иосифа Виссарионовича такого. В глазах Ворошилова показались слезы. Никогда я не видел и не слышал Сталина таким, как в этот памятный вечер».

Никита Сергеевич Хрущёв в фильме «Серые волки» рассказывает о том, как его обидел Сталин:

«Я к нему пришёл и говорю, что надо уходить, через два часа здесь будут немецкие танки. А он поставил меня лицом к окну по стойке смирно! Через два часа, сам всё это время писал, спрашивает, где танки, не вижу ли я их. Он всегда со мной так… Я же живой человек!».

Подъезжаем с Власиком к Кремлю, заметил что он мрачноват и изрядно нервничает.

— Случилось что, Николай Сидорович?

— Слухи нехорошие в народе ходят, Иосиф Виссарионович…

— Ну и какие же слухи ходят, если не секрет?

Тот не стал скрывать:

— Что Вы арестованы НКВД. Конкретно — товарищем Берией.

Удивился конечно, но не успел сообразить — к добру это ли наоборот… Ибо уже приехали. Ладно, поговорят в народе и перестанут. Лишь бы анекдоты с матерками про меня не сочиняли — как например про Хрущёва.

Рисунок 26. Это — VIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Но думаю, если бы XIX съезд ВКП(б) был проведён в 1941-м — картинка была бы примерно такой.

Выхожу из машины, ко мне подбегает с докладом Косынкин и после «официальной части», шепчет:

— Иосиф Виссарионович! У меня всё готово. Ждём вашего или товарища Берии сигнала.

Надо признать, что соратнички действовали максимально оперативно и «всё было готово» уже к 19 января — как раз на Рождество Христово, что Косынкин Петр Евдокимович счёл весьма благоприятной приметой. В этот день — внеочередной съезд партии, на следующий — точно такой же съезд Советов.

Последний — XVIII съезд ВКП(б) был весной 1939-го, следующий — XIX съезд, в «реальной истории» произошёл бы осенью 1952-го. На «реальном» XIX съезде, Реципиент дал последний бой партноменклатуре — пытаясь реорганизовать партию в нечто полезное для общества и…

С треском проиграл!

Возможно, из-за того, что поздно хватился.

Я же вселившись в Сталина — обладаю «послезнанием», знаю чем всё это в итоге кончится и, решительно настроен любой(!) ценой победить.

* * *

Оставив Власика с двумя прикреплёнными на входе охраняемым бойцами из Полка особого назначения Управления Комендатуры Московского Кремля (УКМК), захожу в зал заседаний и…

И конкретно охреневаю!

Большой Кремлёвский дворец — резиденция императоров Всероссийских в Московском Кремле, неоднократно реконструировали и перестраивали ещё до эпохи «исторического материализма» — наступившую после Октября 1917-го года.

Но в основном так — по мелочи.

Когда же она всё-таки наступила, Большой Кремлёвский дворец перестроили уже кардинальнейшим образом — считай что построили новое. Разобрали Красное крыльцо под столовую, снесли храм Спаса на Бору под пристройку, а Андреевский и Александровский залы — объединили в огромный Зал заседаний, где до возведения Хрущёвым специального «Кремлёвского дворца съездов» — проводились партийные съезды и съезды Советов. А также — всевозможные международные конгрессы, съезды союза писателей, художников, композиторов, архитекторов и деятелей киноиндустрии… В других помещениях Большого Кремлёвского дворца происходило вручение верительных грамот иностранными послами. В залах Парадном вручали ордена и другие правительственные награды выдающимся деятелям науки и культуры…

Так как съезд был не только «внеочередным», но ещё и «чрезвычайным» — на нём были только «свои»: высшее руководство ВКП(б) и номенклатура — Первые секретари республик, краёв, обкомов и райкомов — числом 1532 с решающим голосом, 359 с совещательным голосом… Никаких посторонних, к примеру товарищей из Коминтерна — не говоря уже о любых представителях прессы. Даже секретарей, которые под приглядом Поскрёбышева записывают речи выступающих и тех — самый необходимый минимум.

Зайдя в Зал заседаний последним из членов Политбюро, я заметил что в президиуме не хватает двух человек — Берии и Хрущёва.

На душе сразу как-то стало тревожно, от скребущих её душу кошек.

На мой немой вопрос Поскребышев лишь недоумённо пожал плечами… Мол сам «в танке». Проходя мимо сидящих соратников интересуюсь и получаю ответ от Молотова:

— Товарищ Берия звонил, что он выехал на срочный вызов и немного задержится. Насчёт же Хрущёва мне ничего не известно.

Выдохнул с облегчением — кажется мои страхи напрасны.

Регламент был поставлен с ног на голову с первых же минут.

Сперва увидев меня депутаты соскочили с мест, покричали «слава великому Сталину» и бурно стоя поаплодировали…

Взбесились, что ли?

А приятно, млять, что ни говори!

…Затем, пока те дули на отбитые ладошки, получасовую речь толкнул Молотов, обрисовав международное положение как «тревожное», возможность войны — «весьма вероятной», а обороноспособность Красной Армии — «крайне удручающей»:

— Товарищи: во главе Рабоче-Крестьянской Армии оказались прохвосты, которые длительное время занимались очковтирательством…!

Ну и так далее, чуть ли не по матушке.

Когда он закончил, зал ответил взрывом возмущения:

— Возмутительно!

— Никакой пощады!

— Смерть врагам народа!

Только диву даюсь такой кровожадности:

«А пусти всё на самотёк — историки потом скажут, что это товарищ Сталин — заставлял их так вопить, требуя беззакония!».

После него, примерно тоже самое хотя и более кратко — в уши депутатам «дунули» по очереди все члены Политбюро.

Когда аудитория была достаточно «разогрета», выступал последним и, сразу же поставил «быка за рога»:

— Товарищи! Международная обстановка обострилась, ситуация накалилась и наше положение изменилось не в лучшую сторону… Бла, бла, бла… Война может начаться в любой момент — хоть прямо сейчас, а мы с вами к ней не готовы — что воочию показала недавняя война с Финляндией.

Страну-агрессора мы с соратниками по вполне понятным соображения не называли: пусть думают про кого угодно — вплоть до Великобритании.

Сделав великолепную паузу — Станиславский бы сгорел от зависти, нагнал по максимуму жути:

— Товарищи! Если мы с вами немедленно не предпримем срочные меры — то мы просрём государство, оставленное нам великим Лениным!

Зал, так и оху… Остекленел!

Затем вопросил:

— Что будем делать, товарищи? Дорог каждый час!

После этого предложение Молотова об создании «Государственного комитета труда и обороны» (ГКТиО) — прошло на «ура». Следом, так же дружно и с каким-то поросячьим восторгом проголосовали за назначение Председателем «ГКТО» товарища Сталина.

Затем уже последний (то есть ваш покорнейший слуга в теле Реципиента) огласил состав этого органа: три заместителя — Молотов, Ворошилов и Берия и, четыре члена — Каганович, Микоян, Маленков и Щербаков.

Рисунок 27. Сталин И.В. выступает на съезде.

Это тоже было принято единогласно, а вот моё предложение об принятии Берии и Щербакова в Члены Политбюро ЦК ВКП(б) — только наполовину, из-за отсутствии самого Лаврентия Павловича…

Начинаю беспокоиться:

«Да где ж его чёрт носит?».

Ладно, наверное под самый занавес прискачет…

Чтоб назначить меня Верховным Главнокомандующим РККА, одобрения съезда не надо — достаточно решения Политбюро. Такая же петрушка и с Председателем Совета Народных Комиссаров — депутаты были лишь поставлены в известность. Правда, за последнюю должность должен ещё проголосовать и Верховный Совет СССР.

Итак, практически свершилось.

Решения партсъезда вступают в силу после опубликования их в главном печатном органе страны — в газете «Правда». То есть завтра я получу практически неограниченные ничем и никем, диктаторские полномочия.

Ну а там…

Ну а там новые заморочки!

Впрочем, всё как обычно: решение одних проблем — рождает новые проблемы.

* * *

Ну а теперь самое главное, с перспективой на отдалённое будущее… На очень отдалённое будущее. Посмотрев на Поскрёбышева с «немым» вопросом — а не поступало ли каких известий от Берии и, получив в ответ всё то же пожатие плеч, я начал «чудить»:

— Товарищи! В связи с моей перегруженностью на вышеперечисленных должностях, в связи с невозможностью одного человека (даже такого, как товарищ Сталин) исполнять столько много обязанностей, прошу освободить меня от должности Генерального секретаря.

Мда… Словами этого не передать.

Это надо кино снимать и потом показывать за очень большие деньги!

Сперва никто ничего не понял и сидящие в зале стали переглядываться да перешёптываться с недоумёнными лицами. Затем послышался всё нарастающий гул как при приближении цунами и, наконец представители партноменклатуры в дружном порыве соскочили с мест… Их мимика и жесты, их выразительно воздетые руки были прямой мольбой к товарищу Сталину, подкреплённые выкриками:

— Нет! Просим остаться!

— Просим взять свою просьбу обратно!

— Нет! Только не это!

— Нет!

— Нет, нет, нет…!

Поворачиваю к Президиуму и вижу ухмыляющиеся рожи соратничков, а у Калинина — так откровенно злорадно-торжествующее.

Молотов встаёт и с места:

— Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Кто «за» — прошу голосовать.

«Лес рук», и:

— Принято единогласно.

Потом обратившись ко мне:

— Товарищ Сталин! Советский народ и коммунистическая партия не поймут вашей отставки. Мы все как один избираем Вас нашим руководителем — Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). Другого решения быть не может.

Вот, как?

Ну, тогда я вам сейчас устрою!

Заодно и время протяну до появления Лаврентия Павловича…

Да где же он, в конце то концов?

Что это за «срочный вызов» такой — ради которого можно забыть про наш заговор?!

В первый раз после «попадалова» пожалел, что в этом мире отсутствует сотовая связь.

Подняв руку и дождавшись когда утихнет:

— Товарищи! Такие вещи с кондачка не решаются, поэтому предлагаю отложить этот вопрос до завтра. Подумайте, созвонитесь до первичных партийных организаций и посоветуетесь с товарищами на местах, а завтра вновь соберёмся и поставим вопрос об моей отставке с поста Генсека на голосование. Ну а пока прошу выслушать ещё одно моё предложение…

Немного пошумели, но потом притихли с любопытством на лицах: мол, что ещё выдумает?

И я не обманул ожиданий:

— Товарищи! Мне и товарищам из Политбюро приходится решать множество вопросов — в которых мы недостаточно компетентны. Поэтому предлагаю создать Президиум при ЦК ВКП(б), в которое назначить следующих товарищей…

Все эти товарищи — наркомы или просто крупнейшие технические руководители из плеяды так называемых «сталинских выдвиженцев». Перечислив двадцать пять фамилий, я предложил:

— …И придать им статус кандидатов в члены Политбюро, нынешних списком переведя в полноценные «члены». Кто «за» — прошу голосовать.

Слышу за спиной удивлённые шёпотки:

— Кто составил этот список?

— Клянусь, что я никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения.

Первым задрав свою руку, я получил полный «кворум».

Партноменклатура была так напугана возможным уходом Сталина с поста Генсека, что палец даю на отруб — единогласно проголосовала бы и за легализацию однополых браков…

Да, что там!

…Они бы тут же первыми бы и бракосочетались и, не исключено — что и прямо в зале и тотчас перетрахались.

Хотел было пока прёт пруха — переименовать ВКП(б) в КПСС, что проделал Реципиент на «реальном» XIX съезде… Но с этой аббревиатурой у меня связаны только негативные ассоциации, поэтому не стал.

Да где же в конце концов Берия?!

Ладно, первый этап «Операции «Ы»» можно и без него провести — силами Власика и Косынкина. А там глядишь подтянется, ибо второй этап — начнётся завтра.

План мой был довольно прост и незатейлив, как ковидный чих.

По собственному опыту знаю: всё гениальное — как правило примитивное.

Не захотели по-хорошему — будет вам по-плохому!

Прямо сейчас, забиваю Политбюро «стрелку» в своём кремлёвском кабинете. Потом Берию вызывают к телефону, а возвращаясь он заявляет, что среди них — иностранный шпион и приводит неопровержимые доказательства. Кто именно — неизвестно, но кто-то без вариантов — «крот».

В связи с этим обстоятельством, все мои соратнички вплоть до «выяснения» — помещаются под домашний арест, с приставлением к ним стражи.

После этого, на следующий день — плотно работаем со съездом. Если снова меня «прокатят» при голосовании (а так оно и будет), даю время ещё сутки подумать…