Дэвид Вебер "Первая победа" (Миры Хонор 7)

— Кто бы говорил нам о "сумасшедших графиках"! — сказал Альфред, выходя с балкона квартиры.

Дверь из кристаллопласта скользнула и закрылась за ним, отгородив от полуденной жары. Лэндинг находился прямо на экваторе Мантикоры. В любое время суток тут было намного теплее, чем в Гренделе, на Беовульфе, а сегодняшняя температура была чуть выше тридцати трех градусов.

Альфред отнес четыре крупных спелых помидора, которые он взял с грядки на балконе, к раковине, вымыл их и начал нарезать кубиками — как заметил Жак, старомодным ножом, а не автоповаром, — чтобы приготовить свежий пико де гайо. Джек наблюдал за руками своего шурина. Несмотря на габариты Альфреда, они двигались с точностью хирурга, которым он стал.

— Твой график становится все более безумным? — спросил Жак, и Альфред фыркнул.

— Нет, безумие было раньше. Мы думали, что теперь, когда Элли закончила ординатуру, все станет менее безумным. Но это не так.

— Это не так? — брови Жака поползли вверх. — Я думал, в твоем последнем письме говорилось, что вы двое собираетесь проводить больше времени вместе.

— Мы тоже так подумали, — сказала Эллисон, начиная чистить картошку, пока Альфред возился с пико. — Однако, похоже, мы ошиблись, и это одна из причин, по которой мы так рады, что ты нашел время принять это приглашение, Жак. Когда мы направляли его, то думали, что это будет просто вечеринка в честь повышения Альфреда, но ошибались. — Она поморщилась. — Оказывается, это тоже "прощальная" вечеринка.

— Прощальная? — Жак нахмурился, затем посмотрел на Альфреда. — Должен ли я предположить, что человек, который ее устраивает, очень высокий мужчина, недавно произведенный в лейтенант-коммандеры и женатый на моей младшей сестре?

— Действительно, должен. — Альфред закончил резать помидоры и принялся за лук. — Единственная хорошая новость заключается в том, что Бюро по кадрам во многом похоже на "мельницу богов". Возможно, оно не слишком заботится о справедливости, но мелет чрезвычайно тонко, и иногда, по крайней мере, мелет медленно. А это значит, что иногда вы получаете по крайней мере какое-то предупреждение до того, как вступают в силу ваши новые приказы.

— Я думал, ты прочно обосновался в Бэссингфорде.

— Элли права. Тебе действительно следует заглядывать к нам почаще. — Альфред переложил мелко нарезанный лук с разделочной доски в миску. — Ты понимаешь, что мы только что отпраздновали нашу пятую годовщину? Если бы ты посещал нас чуть чаще, мы, возможно, смогли бы поделиться нашими сюрпризами, пока они все еще остаются сюрпризами для нас. Похоже, я был такой хорошей маленькой рабочей пчелкой в Бэссингфорде, что они решили передвинуть мой флажок в очереди. Ты смотришь на только что назначенного главного хирурга КЕВ (корабля ее величества) "Септер". Он только что встал на пятимесячный ремонт, так что службы верфи забрали его прямо сейчас, и назначение вступит в силу лишь в октябре, когда он возобновит активную службу.

— Действительно? — Жак откинулся на спинку стула. — Он... что? Линейный крейсер?

— Да, это так. — Альфред оглянулся через плечо на своего шурина. — А что?

— О, ничего.

Жак махнул рукой, и Альфред полностью развернулся, чтобы скрестить руки на груди. Жак невинно посмотрел на него, затем пожал плечами.

— Ну, на самом деле, я подумал, что главный хирург на борту линейного крейсера, находящегося в независимом походе, — это что-то вроде профессионального комплимента. Даже я это знаю!

— Я ничего не говорил о независимом развертывании. На самом деле, никто мне ничего не говорил об этом.

— О. — Жак выглядел немного смущенным. — Ну, просто кто-то упомянул, что он должен будет направиться в Силезию, как только выйдет с верфи.

— Большая часть военного флота в то или иное время направляется в Силезию, — отметил Альфред. — Ну, большая часть флота меньше дредноута. Но должен ли я испытывать больше, чем обычно, подозрений из-за того факта, когда ты знаешь, что именно там будет дислоцироваться мой корабль?

— В этом нет ничего хитрого! — Жак поднял обе руки. — Просто Корпус биологической разведки отправляет команду в Силезию где-то в следующем году или около того. И мы склонны координировать подобные операции с вашим военным флотом. — Он пожал плечами. — У нас нет никакого официального военного присутствия в этом районе, и мы всегда хорошо работали с Мантикорой.

— Почему так случилось, что именно эта команда, возможно, направляется в Конфедерацию в недалеком будущем?

— Как обычно. — Жак снова пожал плечами. — Есть несколько неприятных сообщений, которые нуждаются в проверке. По общему признанию, это немного более... сложно, чем обычно. — Он снова пожал плечами. — Вот почему на планирование уходит так много времени.

— И они выбрали тебя для своего удара? — Эллисон закончила чистить последнюю картофелину и повернулась лицом к брату, и глаза ее потемнели.

— Это то, что я делаю, Элли.

— Нет, — сдержанно сказала его сестра, — это то, чем занимаются разведывательные группы Корпуса биологической разведки. Что предстоит сделать тебе, так это собрать боевую группу, перестрелять всех работорговцев, которых вы сможете найти, и погрузить рабов на транспорты, направляющиеся на Беовульф.

— Мы не "расстреливаем каждого работорговца", которого можем найти. Иногда на пути оказываются невинные свидетели, — Жак ухмыльнулся, а Эллисон фыркнула. Но затем выражение его лица посерьезнело. — И это действительно, по сути, разведывательная вылазка, Элли. Однако я признаю, что я и моя команда будем кататься с дробовиком. Мы посмотрим на систему Горлице, и тамошней губернаторше мы не очень нравимся. Идем разбираться. — Он пожал плечами. — Она не может сказать нам, чтобы мы оставались дома, черт возьми, из-за договора, который директора вынудили Конфедерацию заключить двадцать пять стандартных лет назад, но она не собирается облегчать ситуацию больше, чем может. И она не будет из кожи вон лезть, чтобы защитить наши команды, если кто-то возразит им. Отсюда и присутствие вашего покорного слуги в качестве члена упомянутых команд. И причина, по которой я так рад, что КЕВ "Септер" находится, возможно, где-то по соседству. Когда ты застрял не на той стороне города, никогда не помешает познакомиться с местным полицейским.

Эллисон сердито посмотрела на него, но он встретил ее взгляд с выражением мягкой невинности.

— Я знаю, что это твоя история, и ты придерживаешься ее, — сказала она наконец, — но будь осторожен, Жак! Ты мой единственный брат, который у меня есть.

И единственный член семьи на Беовульфе, с которым я все еще разговариваю, — не добавила она вслух, хотя он все равно это услышал.

— У меня нет намерения быть кем-то иным, кроме как осторожным. И, как я уже сказал, это в первую очередь разведывательный полет. Но это не значит, что в конечном итоге он не приведет к чему-то другому. Вот почему мы тщательно собираем разведданные. Но я был бы удивлен, если бы на этот раз произошло что-нибудь непредвиденное. Губернатор Шрайбер не настолько глупа, чтобы позволить ситуации выйти из-под контроля.

Эллисон выглядела не совсем уверенной, но отвернулась, чтобы начать резать картофель, из которого вскоре должен был получиться картофельный салат. Жак мгновение смотрел ей в спину, затем перевел взгляд на Альфреда. Он заметил, что его шурин выглядел менее умиротворенным, чем притворялась его сестра, и слегка пожал плечами.

Альфред фыркнул и вернул свое внимание к пико де гайо.

— Как Элли? По правде? — спросил Жак гораздо позже тем же вечером.

Они с Альфредом сидели на балконе с бутылками охлажденного пива в руках, любуясь великолепным ночным пейзажем Лэндинга. На самом деле город был чуть больше Гренделя, и в Гренделе не было залива Джейсона и прогулочных судов, наслаждающихся прохладой в его темных водах.

— Она... хороша, — сказал Альфред после недолгого раздумья. — Не идеальна. Она устает больше, чем показывает. Сейчас ее знают уже все в клинике королевы Элизабет, но она, по сути, новенькая в отделе генетики. Они держат ее на плаву, пока она осваивается, а еще моя мама умудрилась сломать ногу на Сфинксе. Элли беспокоилась об этом. Что ж, и я тоже. Мама не становится моложе, а переломы — это не шутка в условиях гравитации Сфинкса. И теперь, как раз когда мы думали, что у нас действительно будет время освоиться с чем-то, приближающимся к нормальному графику, мы узнаем, что я буду находиться за пределами планеты по крайней мере пару лет. У Элли появилось много друзей, но она все равно будет довольно одинока, когда усталость даст ей время признать это.

Жак кивнул. На самом деле Эллисон в этот самый момент находилась в клинике королевы Элизабет. Она не должна была дежурить, но у одного из ее друзей случилось непредвиденное семейное происшествие, и она вызвалась подменить его.

— Ненавижу то, что они с мамой до сих пор даже не разговаривают, — вздохнул он через мгновение. — Прошло пять стандартных лет! Клянусь, я никогда не думал, что даже они вдвоем смогут прожить так долго, даже не обменявшись рождественскими открытками! О чем думал Бог, когда поместил двух самых упрямых женщин во всей галактике в одну семью?

— Кажется, он действительно пропустил этот стежок, — капризно признал Альфред. — Я думаю, если бы твоя мать приняла приглашение на свадьбу, это могло бы помочь, но мы с Элли знали, что она этого не сделает. Как Элли сказала, она, вероятно, даже воспримет тот факт, что мы пошли вперед, как преднамеренную пощечину. Конечно, если бы мы ее не пригласили, было бы еще хуже. — Он покачал головой. — Мои сестры никогда не были близки с мамой, но у меня куча кузин женского пола. Не то чтобы я не видел множество других столкновений матери и дочери. Но Элли и твоя мать поднимают это на совершенно новый уровень.

— Знаю. Знаю! Иногда мне хочется придушить их обеих. — Жак сделал глоток "Старого Тиллмана". — Но мама не может иметь и то, и другое одновременно. Либо ее дети собирались стать независимыми людьми, которые делают то, что считают правильным, либо нет. И она может этого не осознавать, но думаю, сама она была бы еще несчастнее, если бы Элли была какой-нибудь послушной маленькой мышкой.

— Эллисон? Послушная? — фыркнул Альфред. — Уму непостижимо!

— Ага. И это работа мамы и папы, но особенно мамина. Папа бы все испортил, если бы это зависело от него. Она держала его сердце в своей маленькой грязной ручонке еще до того, как научилась ходить! На самом деле, он — невинная третья сторона, которая больше всего страдает из-за этого. И я знаю, что он сказал то же самое маме. Но это только загоняет ее еще глубже в бункер. Она ни за что не сможет признать, что Элли не совершила ужасной ошибки, "отвернувшись" от своего семейного наследия. Я думаю, она буквально не может этого сделать, и чем дольше тянется это... взаимное молчание, тем труднее становится что-либо с этим поделать.

— Жак, если быть до конца честным, Элли не хочет ничего с этим делать. — Выражение лица Альфреда было глубоко несчастным. — Она не хочет признаваться себе, как сильно ранит это отчуждение. Она знает, что оно сильно ранит, но она просто... откладывает его в долгий ящик и продолжает жить своей жизнью. И она все еще чертовски зла из-за отношения твоей матери к Мантикоре. И ко мне. Если бы кто-нибудь из них просто смог заставить себя сделать первый шаг, они могли бы справиться с этим, но...

— Этого никогда не случится, — печально сказал Жак. — Мама не может признать, что Элли — пострадавшая сторона. И Элли не собирается делать первый шаг, пока мама не признает, что была неправа, особенно в отношении тебя. Чего тоже не произойдет. Мама не может — или, по крайней мере, не хочет — поверить, что ее дочь могла "связать себя" моногамными отношениями еще до того, как ей исполнилось тридцать, если только не был задействован какой-то зловещий контроль сознания. И угадай, кем должен был быть главный контролер разума?

— О, эту часть я понял, — криво усмехнулся Альфред. — И, честно говоря, я бы предпочел, чтобы она свалила всю вину на меня, если бы это помешало ей выместить все на Элли. Но ее отношение ко мне — скорее часть проблемы, не так ли?

— Ты можешь повторять это снова и снова, — признал Жак.

Они посидели молча пять или шесть минут, затем Жак пошевелился в своем кресле.

— А как насчет ночных кошмаров? — спросил он гораздо более мягким тоном.

— Все еще там. — Ноздри Альфреда раздулись. — Они не так часты, и ее терапевт говорит, что мы добиваемся прогресса. Но она помнит, Жак. Это одна из вещей, которая беспокоит меня в связи с этим развертыванием. Я знаю, что мама и папа, Ричард, девочки — черт возьми, весь клан! — сплотятся вокруг нее, если они ей понадобятся, но никого из них там не было. Никто из них на самом деле не понимает, по крайней мере в глубине души, что с ней сделали эти гребаные ублюдки.

Его голос был резким, и он отвел взгляд, глядя на великолепный городской пейзаж, не видя его. То, что он увидел, было тренажерным залом на Беовульфе, и Эллисон — его Эллисон — висела на запястьях, на три четверти обнаженная, в то время как головорез из "Рабсилы" пытал ее.

— Мы с тобой знаем о посттравматическом стрессовом расстройстве, — тихо сказал Жак. — Нам обоим приходилось сталкиваться с этим. То, что ты видел в "Клематисе", было чертовски хуже всего, с чем мне приходилось сталкиваться, но я сам видел слишком много последствий, слишком много обломков, оставшихся после "Рабсилы". Я точно знаю, что они с ней делали. И знаю, что ты тот человек, который остановил это. Если бы мама могла просто по-настоящему осмыслить это, если бы у нее был такой личный опыт, который есть у нас троих, не думаю, что ей было бы трудно понять, почему Эллисон должна была выбрать тебя, когда дело дошло до этого.

Альфред оглянулся на него, затем вздохнул и кивнул.

— Как думаешь, Элли почувствовала бы себя лучше, если бы я сказал ей, что все до единого руководители "Рабсилы", которые санкционировали операцию Манишевица, больше не с нами? — спросил Жак через мгновение. Глаза Альфреда сузились, и его шурин одарил его улыбкой акулы. — Столкнулся с последней три стандартных месяца назад. Нам потребовалось некоторое время, потому что она точно знала, за кем мы охотимся — и почему — и заползла в самую глубокую нору, какую смогла найти. Не думаю, что "Рабсила" когда-нибудь будет настолько глупа, чтобы снова провести подобную операцию на Беовульфе.

— Не знаю, почувствует ли она себя от этого лучше, — сказал Альфред через мгновение, — но я точно чувствую себя чертовски лучше.

— Я так и думал, что это возможно. — Жак наклонился вперед и легонько похлопал своего шурина по колену, затем снова откинулся на спинку стула. — Итак, ты думаешь, я должен сказать ей?

— Да, и не только ради "сведения счетов", которое, кстати, я считаю одним из самых бесполезных понятий, когда речь идет о чем-то подобном. Она не хотела говорить об этом, но я знаю, что она все еще беспокоится о возможности того, что КБР потеряет людей, "мстящих" за нее. Она будет рада узнать, что хорошие парни, скорее всего, не пострадают "из любви к ней".