Дэвид Вебер "Первая победа" (Миры Хонор 7)

Дэвид ВЕБЕР

ПЕРВАЯ ПОБЕДА

Перевод: Н.П. Фурзиков

Рассказ о первых годах семейной жизни Альфреда и Эллисон Харрингтонов, о глубоком разрыве между Эллисон и ее матерью Дженнифер, не принявшей выбор дочерью своей судьбы, об успешных карьерах мужа и жены Харрингтонов на Мантикоре, о рождении Хонор, послужившем поводом для долгожданного воссоединения ее матери и бабушки.

Башня Шэдоу Три,

город Грендель,

планета Беовульф,

система Беовульфа,

март 1846 года п.в.

— Мама, не думаю, что это тот разговор, который тебе стоит вести.

— Действительно? — тон Дженнифер Фелисианы Бентон-Рамирес-и-Чоу был отнюдь не ободряющим, когда она оглянулась через плечо на своего сына.

— Действительно, — кивнул капитан Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Я люблю тебя и люблю Эллисон, и на самом деле не вижу, чтобы это привело к хорошему исходу.

— Я ее мать, — указала Дженнифер. Она повернулась к нему лицом и скрестила руки на груди, что, по его мнению, не было многообещающей сменой позы. — Это именно тот разговор, который должна вести мать с дочерью.

— О? — выражение лица Жака было скептическим. — И насколько хорошо ты отреагировала бы, если бы бабушка решила завести с тобой такой же разговор?

— Твоей бабушке никогда бы не понадобилось вести этот разговор со мной.

Жак хотел быстро ответить, затем сделал паузу. Он признал, что это действительно может быть правдой. На самом деле, он был уверен, что его мать и бабушка были бы на одной волне в этом вопросе. Ну, во всяком случае, наполовину. Но...?

— Возможно, насчет этого ты права, — согласился он. — Но с Элли в этом вопросе ты не сойдешься мнениями. Мы оба это знаем. И это было правдой задолго до того, как на горизонте появился Альфред.

— Я абсолютно ничего не имею против лейтенанта Харрингтона, — немного резко сказала Дженнифер. — На самом деле, я буду вечно благодарна ему, и ты это знаешь! И я полностью понимаю, почему она решила переехать к нему после этого. Но это не значит, будто я думаю, что с ее стороны хоть отдаленно разумно... привязывать себя только к одному мужчине, когда она еще так молода. Она, возможно, не может знать свое собственное сердце — знать, что со временем будет горько сожалеть о явно импульсивном решении. И, как бы я ни была благодарна лейтенанту Харрингтону, и каким бы мужественным и решительным он ни был в бою, он не является — и никогда не будет — равным ей как врач. И Звездное королевство — не то место, где ее дар может послужить большинству людей! Я отказываюсь стоять в стороне, когда ее увлечение им заставляет ее посвятить всю свою жизнь захолустной планете, где зима длится больше стандартного года, а снег достигает трехметровой глубины! Нет, и, несмотря на то, что он сделал для нее, у него нет никакого права заманивать ее в безвестность таким образом, чтобы он мог заключить с ней эксклюзивные отношения! Она не какая-нибудь...?какой-нибудь трофей, который он мог бы притащить домой и повесить у себя на стене!

— Мать!..

Жак сбавил тон — резко — в порыве гнева, который был бы, по меньшей мере, контрпродуктивным.

Это было нелегко.

Если и существовал ген упрямства, то его мать унаследовала его от обоих своих родителей. К сожалению, она, казалось, была не в состоянии осознать это... или тот факт, что она передала то же самое упрямство своим собственным отпрыскам.

Особенно своей дочери.

Случайные перепалки между этими двумя личностями были оживленными с того самого дня, как Эллисон научилась говорить. За последние несколько лет они стали просто потрясающими, и он не мог понять, как его мать допустила, чтобы все дошло до такого состояния. Кем бы она ни была, Дженнифер была почти пугающе умна и нежно любила обоих своих детей. Так почему же она не могла понять, что делает со своими отношениями с дочерью? Она была недовольна его собственным решением пойти в Корпус биологической разведки (КБР) вместо медицины, но в его случае приняла неизбежное с поразительной благосклонностью. Вероятно, какое-то отношение к этому имела многолетняя приверженность их семьи борьбе с генетическим рабством, но как она могла не понимать, что решимость Эллисон прожить свою жизнь на ее собственных условиях была, по крайней мере, такой же сильной, какой когда-либо была у него? Или не понимать, насколько катастрофично проваливались любые попытки запугать Элли, чтобы она подчинилась?

А потом появился Альфред. Как могла его мать не понимать, чем должна была закончиться любая попытка заставить Эллисон выбирать между семьей и Альфредом Харрингтоном? Как это, черт возьми, должно закончиться? Если и был в исследованной галактике хоть один мужчина, достойный его сестры, то это был Альфред, и что бы ни думала его мать, Альфред никогда не рассматривал Эллисон как "трофей"!

— Мама, — сказал он через мгновение, поднимая свою форменную фуражку, — все совершают ошибки. Если ты будешь настаивать на этом, это будет одним из худших событий в твоей жизни. Да, я очень глубоко пекусь об Альфреде, и это может повлиять на мое собственное мышление. Но единственно, в кого Элли не просто "влюблена", так это в Альфреда Харрингтона, и ни за что на свете он — или кто-либо другой во вселенной — не смог бы принудить ее к моногамным отношениям. Поверь мне в этом. И, скажу тебе, любое решение, которое она примет о том, куда пойти в своей жизни, зависит только от нее. Ты научила ее этому. Конечно, в то время ты предполагала, что она будет достаточно умна, чтобы принимать те же решения, что и ты. Но она не собирается этого делать, и боюсь, тебе просто придется смириться с тем, какой она выросла, как бы сильно ты не соглашалась с ее выбором. Если ты этого не видишь, то добром это не закончится.

Дженнифер сердито посмотрела на него. Темно-карие миндалевидные глаза, которые она передала обоим своим детям, были цвета агата, а губы представляли собой тонкую, непреклонную линию.

— Я люблю тебя, — сказал он, поворачиваясь к двери. — Я люблю вас обеих. Так что, пожалуйста, услышь меня.

— Я приму это к сведению, — сказала она ему голосом, похожим на жидкий гелий.

Он начал говорить что-то еще, затем покачал головой и шагнул в открывающуюся дверь.

— Итак, мам. Чему я обязана такой честью?

Эллисон Кармена Инес Елена Регина Бентон-Рамирес-и-Чоу была такой же стройной и миниатюрной — и красивой — как и ее мать. На самом деле они были гораздо больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. Дженнифер была одной из самых первых получательниц пролонга в галактике, когда ей было меньше тридцати, и с некоторыми генотипами пролонг был более эффективен, чем с другими. Она выглядела как студентка второго курса колледжа, готовящаяся к пролонгу, а не как женщина, которой только что исполнилось шестьдесят, а Эллисон, получившая антивозрастные протоколы второго поколения и разделявшая ту же генетическую структуру, самой было всего двадцать девять. Она выглядела значительно моложе, и в этот момент в глазах, которые она унаследовала от своей матери, был бесспорно суровый оттенок.

— Что ты имеешь в виду? — мягко спросила Дженнифер.

— Я имею в виду, что у тебя явно что-то на уме. Обычно ты так и делаешь, когда предлагаешь мне "заскочить на чашечку кофе". — Эллисон взяла чашку, о которой шла речь, отхлебнула, затем очень аккуратно поставила ее обратно. — Я имею в виду, что, судя по тону твоего "приглашения", это ради отдания команды. И я также имею в виду, — эти черные-пречерные глаза внезапно впились в ее мать через стол для завтрака, — что, скорее всего, не считаю, будто мы придем к согласию относительно причины, по которой ты хотела поговорить со мной. С другой стороны, знаю, что ты все равно будешь настаивать на этом разговоре. Итак, учитывая все обстоятельства, полагаю, нам стоит приступить к делу.

Лицо Дженнифер напряглось. Она знала этот тон. В моменты ее большей беспристрастности она признавалась, что он не раз срывался с ее собственных уст, и в глубине ее сознания промелькнул разговор с Жаком. На мгновение она заколебалась. Но это было слишком важно. Она не могла позволить Эллисон совершить ошибку, которую, как она знала, та собиралась совершить. Она просто не могла, и у нее заканчивалось время.

— Хорошо, — сказала она. — Да, мне действительно нужно кое-что с тобой обсудить. И боюсь, ты права в том, что мы не пришли к единому мнению по этому поводу. Но это все равно то, что тебе нужно услышать, милая.

— Подозреваю, что твое определение "нужды" и мое не совпадают, — ответила Эллисон. — На самом деле, я уверена в этом. — Ее ноздри раздулись. — Знаю, что ты делаешь это — или думаешь, что делаешь — только из-за того, как сильно ты меня любишь, но я действительно хочу, чтобы ты просто оставила это в покое. Пожалуйста, мама. Я достаточно взрослая, чтобы знать, что делаю со своей собственной жизнью.

— Элли, ты вполне можешь быть самой блестящей молодой женщиной, которую я знаю, и я говорю это сознательно, — сказала Дженнифер. — При всей должной скромности, я и сама не дура и думаю, что была чертовски хорошим врачом. Но правда? Правда в том, что ты чертовски намного умнее меня. И у тебя есть данный Богом абсолютный дар в том, что касается врачебной практики. Ты не просто блестящий, сострадательный врач или клиницист. У тебя есть чутье, дар, которые со временем сделают тебя одной из двух или трех лучших генетических хирургов на Беовульфе — одной из полудюжины лучших во всей галактике! На тебе лежит ответственность перед медицинской профессией и всеми бесчисленными пациентами, которые ждут, что ты изменишь их жизнь к лучшему. Кто-то с твоими дарами, твоими способностями и твоим ощущением собственного наследия должен понимать все это!

— Нет, — тихо сказала Эллисон. — Я не должна. Или, во всяком случае, не так, как ты этого хочешь.

Их взгляды встретились через стол, и на долгое, неподвижное мгновение повисла тишина. Затем Эллисон глубоко вздохнула.

— Мама, не думаю, что ты понимаешь, как мало меня интересует "семейное наследие". Видит Бог, это не потому, что я тебе не говорила, но думаю, ты искренне не можешь понять, как кто-то в моем положении может желать быть кем-то иным, кроме ведущего члена медицинского истеблишмента Беовульфа. Не думаю, что ты даже начинаешь понимать, насколько я была близка к тому, чтобы вообще не заниматься медициной, или к тому, чтобы предпочесть генетику матери и плода, исключительно потому, что не хочу быть еще одной ступенькой в списке Бентонов-Рамиресов-и-Чоу.

Дженнифер откинулась на спинку стула, сжав руки на коленях, а Эллисон покачала головой.

— Мне нужно быть собой, мама. Может быть, это будет включать в себя желание стать первоклассным хирургом-генетиком, а может быть, и нет. Может быть, я просто пойду практиковать медицину в какую-нибудь крошечную клинику, потому что правда в том, что я чертовски больше забочусь о своих пациентах — людях, которым я могу помочь, — чем о фамилиях, блестящих мемориальных досках, больших офисах или исследовательских грантах. Я как Альфред, мама. Я врач, и мне нужно быть врачом по моим собственным заслугам, а не по фамилии, и на моих собственных условиях.

— Никто не пытается сказать тебе, что ты должна быть кем угодно, но...

— Да, это так! — Эллисон прервала ее. — Может быть, ты так не думаешь, но это так. Ты наметила мою карьеру примерно в то время, когда я научилась читать, и вплоть до колледжа я позволяла тебе подталкивать меня прямо по этому пути. Может быть, мне следовало начать упираться раньше. Может быть, тогда ты поняла бы, что это действительно не то, чего я хочу. И это не только то, чего ты хочешь от меня — для меня. Это все остальные ожидания, которые возлагаются на меня. Все заверения моих профессоров и консультантов в том, что я буду большой честью для семьи. Что я буду "достойной продолжательницей" наследия Бентонов-Рамиресов-и-Чоу. Но мы не какая-то там правящая династия. Мы не должны быть "золотым стандартом" генетики Беовульфа. Предполагается, что мы врачи, и все время, пока ты говоришь о врачах и о том, как они меняют жизнь людей к лучшему, на самом деле ты говоришь о том, чтобы убрать меня из этой клиники, из этой больничной палаты — из этой работы для пациентов. И речь идет о том, чтобы вставить аккуратный маленький кусочек в форме Эллисон в мозаику Бентонов-Рамиресов-и-Чоу. Но я не хочу вписываться в эту мозаику. И не хочу, чтобы это случилось.

— Действительно? — глаза Дженнифер вспыхнули. — Так вот почему ты убегаешь?

— Ты можешь называть это "побегом", если хочешь. Это может быть даже справедливо. Но с того места, где я сижу, я стремлюсь к тому, чего хочу больше всего на свете.

— Эллисон! — Дженнифер сморгнула сердитую слезу. — Милая! Я не пытаюсь заставить тебя кем-то стать. Я просто... просто пытаюсь удержать тебя от того, чтобы ты отбросила все, чем ты можешь быть и что делаешь прямо здесь, дома. Где люди любят тебя!

— И где то, кем я в конечном итоге стану, — это не я, — сказала Эллисон почти нежно.

— Не знаю, что на тебя нашло! — Дженнифер всплеснула руками. — Ты никогда не была такой... такой... упрямой и обидчивой по этому поводу! Не раньше, чем...

Она замолчала, сжав челюсти.

— Не раньше, чем меня похитили и подвергли пыткам люди, которые планировали убить меня как можно мучительнее? — закончила за нее Эллисон, и Дженнифер вздрогнула.

— На самом деле, я была именно такой упрямой до того, как это случилось, мама, — продолжила Эллисон. — Я просто не проводила черту так открыто, как сейчас. Как и следовало ожидать. Может быть, это было потому, что я знала, насколько сильную боль это причинит тебе, или, может быть, потому, что просто не хотела ссориться из-за этого. Но что-то подобное меняет тебя. Это была самая ужасная вещь, которая когда-либо случалась со мной, но это также... прояснило очень многое. И тот факт, что это было так ужасно, заставил взглянуть на другие вещи в перспективе. Включая то, как сильно я старалась избежать этой конфронтации с тобой. Я не хотела и все еще не хочу ее, но больше не буду избегать ее. Надеюсь, ты сможешь выслушать меня и понять, что я имею в виду то, что говорю, и что ты не сможешь переубедить меня.

— Но Мантикора? — Дженнифер чуть не взвыла. — Если не хочешь следовать той карьере, которую, по твоим словам, я "наметила" для тебя, тогда не делай этого. Но оставайся здесь, дома, где у тебя будут все другие возможности, которые предлагает Беовульф. Тебе не нужно убегать на захолустную планету, где тебя никто даже не знает и у тебя нет никакой семьи!

— Звездное королевство вряд ли можно назвать "захолустьем", мама. На самом деле, это наиболее богатая звездная нация в галактике в расчете на душу населения. И хотя на Сфинксе, возможно, и нет никаких Бентонов-Рамиресов-и-Чоу, но Харрингтонов много.

— Но они...

Дженнифер снова замолчала, но глаза Эллисон вспыхнули.

— Да, это так, — сказала она обманчиво приятным тоном. — Ты можешь пойти дальше и сказать это. Они "не в нашем вкусе". Они йомены. Обычная сельская разновидность, "деревенщина". Они не богаты. Не знамениты. Даже не связаны ни с кем из правительства Звездного королевства. Как раз из тех неискушенных людей, которые идут в морскую пехоту и получают звание сержанта. Которые учатся защищать других людей именно от того, что случилось со мной.