Оодзуки сдержал слово и в драку не полез. Исако победил, а, стало быть, пришел для Асумы и Конохи черед делать свою работу.
* * *
— Сайто!
Что-то приобретая, всегда что-то теряешь. Потеря может быть незначительной или даже незаметной, но она всегда есть, и за всяким успехом последует неудача в чем-то другом. Эти величины необязательно соразмерны, и мудрый человек непременно добьется в жизни много, принося время от времени лишь малые жертвы, если возьмет себе за правило подходить к любому делу с умом и трезвым расчетом.
— Сайто! Ты где?
Я потерял все, что имел. Все. Положение, наследство, собственную страну... ведь нельзя же, в самом деле, думать, будто Край Рек сумеет выстоять в войне против Края Огня без Ветра, без твердой руки моего умирающего отца, без наемников Йоахима Рунна... Правлению клана Хикавы в Краю Рек пришел конец. А раз так, то, называя вещи своими именами, мои похитители спасли меня от верной гибели, хотя, с другой стороны, это ведь именно Коноха растрезвонила о батюшкиных связях с Орочимару.
Впрочем, нечего было надеяться, что подобная связь могла бы вечно оставаться тайной.
— Сайто! Если мне придется тебя искать, получишь по шее!
Ямато, Узумаки и Сакура решительно отказывались признавать мой благородный статус, и на то, что я, по сути, наследник трона в изгнании, им было плевать. Это завораживало. Томясь в своей золотой клетке там, в Каваго, я мечтал о приключениях, о ветре странствий, я ненавидел уготовленную мне власть, но подсознательно, как я сейчас понял, не допускал и мысли, будто сумею избежать роли, написанной для меня батюшкой, сумею достичь в жизни чего-то большего или, черт с ним, меньшего, чем стать даймё. Чего-то иного. Совсем другого. Не повелевать. И не служить. Решать самому.
Правда, сам я покуда ничего не решал. На имя 'Сайто' я согласился и даже привык. Чем оно хуже прочих? И против визита на Черный Риф я не возражал. Какая разница: Край Огня или Черный Риф?
— Ага, вот ты где!
Спрятаться на маленьком корабле непросто. Негде. В жилых каютах, на палубе и в машинном отделении Сакура находила меня без труда, а за попытку проникнуть в трюм, под завязку забитый бочонками с саке, я уже дважды отхватывал подзатыльник от матросов. Конечно, эти неотесанные мужланы не знали, что перед ними никто иной, как сын Хикавы Гена и законный наследник Края Рек, но раскрывать свое инкогнито я не торопился. Точнее, мне было страшно от мысли, что со мною сделают мои похитители, если я рискну выкинуть нечто подобное.
Не считайте человека глупцом, только из-за того, что он таковым выглядит. Будете жестоко расплачиваться за свое высокомерие. Лично мне пришлось 'расплачиваться' своей шеей — телесным наказаниям меня подвергали отнюдь не только матросы, бдительно стерегущие контрабандный товар. Стоило мне в разговоре опустить несколько едких замечаний в адрес Края Огня (кстати, совершенно справедливых), я тут же получил взбучку от Узумаки, подкрепленную длинной, голословной, но весьма эмоциональной националистической речью. Когда я имел глупость съязвить о взаимоотношениях Наруто с Сакурой, которые, без сомнения, носили романтический характер, но при том протекали довольно сложно, то получил на этот раз уже от куноити. 'В воспитательных целях'. Капитан Ямато подзатыльников мне не отвешивал, но умел так прибить к месту взглядом, что злить его всякое желание отпадало.
— Что ты тут делаешь? — Сакура нависла надо мною будто неотвратность расплаты.
Я сидел на носу корабля, укрывшись за ящиком, и глядел, как волны с шумом и плеском разбиваются о борт 'Якумо'.
— Матросы сказали мне, что если долго-долго всматриваться в горизонт, можно увидеть 'Василиск'.
— 'Вас'лиску'? — удивленно переспросила куноити, коверкая западное слово. Я произносил его куда чище. — Что это такое?
— Тебе стоило бы поменьше сидеть в каюте, женщина, и побольше общаться с командой корабля, — надменно ответил я, — тогда бы ты знала, что такое 'Василиск'. Это неупокоенный дух, призрак потопленного пиратами катунийского судна. Мононоке. Говорят, он преследует пиратские корабли и уничтожает их без следа, без единого выжившего.
— Делать мне нечего, кроме как в сказки верить! Призраков не бывает, Сайто. Если бойся, то бойся живых. А лучше вообще не бойся. Страх убивает разум.
— Да что ты говоришь...
— Не паясничай! Веди себя прилично! Пошли, опоздаем к обеду.
Вечером у меня состоялся разговор с Ямато, который надолго мне запомнился и даже сподвиг меня впоследствии на... хм... кое-какие свершения что ли... Но это потом, а тогда я даже не был уверен, как правильно воспринять его слова — настолько дико они прозвучали.
— Сайто, — капитан уже мог садиться, двигать здоровой рукой и даже немного ходить. Теперь он брился, удаляя неряшливую, торчащую клочками бороду, которая делала его похожим на рыбака и отчасти на портового грузчика. — Как ты себя чувствуешь?
— А? — я в это время сидел на своей койке, пытаясь мысленно составить стратегию поведения, если адмирал-префект Мутэ Юдзи, имевший славу весьма неглупого человека, разгадает, кто я есть на самом деле. — Мне кажется, это я должен интересоваться твоим самочувствием, капитан. Ведь не я же ранен.
— О, насчет меня не беспокойся, — заверил меня Ямато, намыливая физиономию над небольшим тазиком.
— И не подумаю. Это я к слову сказал — про самочувствие. Если тебе любопытно мое к вашей троице отношение, то можешь не сомневаться: я от всей души желаю вам скорейшей и мучительнейшей смерти. Ах, да... и надеюсь, что тот, четвертый — Сай также не выжил и теперь грызет землю, как вам всем и подобает. Нет, я отлично осознаю, что, останься я в Каваго, то, скорее всего, был бы уже мертв, но сие, прошу принять к сведению, ни в малейшей мере не изменит моих политических и идеологических взглядов. Проще говоря, я ненавижу Коноху в целом и каждого ее жителя в частности. Без исключения.
— Я знаю, — четкие, уверенные движения бритвы говорили о том, что этот человек умел обращаться с холодным оружием, — но я не это имел в виду.
— Э... а что же тогда?
— Ну, если никаких изменений в твоем самочувствии нет, то и говорить пока не о чем. Скажи, Сайто... Вот твоя позиция насчет Края Огня мне ясна... А как ты относишься к Орочимару, с которым сотрудничал твой отец? Международному преступнику и террористу?
Опасная бритва ходила влево и вправо, сбривая жесткую поросль вместе с пеной, и мне отчего-то вдруг подумалось, что он убивает людей с такой же легкостью, как и срезает эти волоски.
— Орочимару находится вне закона. Он должен быть изловлен и казнен, — отчеканил я, желая пресечь все нападки Ямато на моего отца, — но это не дает Краю Огня права вторгаться в Край Рек! А что это ты вдруг спросил меня про Орочимару?
Ямато не ответил, покуда не закончил бриться, не омыл лицо чистой водой и не вытер полотенцем. Тогда он устремил на меня свои пустые, как два высохших колодца, глаза и негромко проговорил:
— А то, Хикава Сайто, что, как я начинаю догадываться, мы с тобой отчасти похожи.
Глава 12
Какаши разбудил стук капель дождя по карнизу и звуки приятной музыки в соседней комнате общежития, служившей ему пристанищем с тех пор, как он продал особняк, принадлежавший его отцу. Сакумэ с юных лет бредил мечтою сделать семью Хатаке одной из влиятельнейших в Деревне. Он играл честно, прямой и резкий как удар клинка: не строил козней, не плел интриг, полагался только на себя и своих ближайших друзей... которые в итоге его и предали. Одни считали его человеком чести. Другие — дураком. Какаши полагал верным и то, и другое.
Стены тонкие — слышно, как у соседей яичница на плитке жарится, а в комнате напротив кто-то ходит. Вперед-взад, как заведенный. Дзеунин откинул старое, пропахшее потом и въевшейся пылью одеяло и сел в постели, спустив ноги на холодный дощатый пол. Пружины кровати жалобно скрипнули, когда он встал и как был, голышом, подошел к окну, сплошь покрытому дождевыми каплями. Светало. Нежный, чуть подрагивающий женский голос пел:
'Солнце, мне кажется, ты устало светить.
Солнце, мне кажется, ты просто устало.
Ляг скорей в облака, отдохни,
Я поправлю тебе одеяло.
Солнце, забудь обо всем,
Я отменю все метеосводки.
Хочешь, я буду беречь твой сон —
Самый сладкий и самый короткий?..'
Какой уж тут сон... Вода из-под вечно подтекающего крана имела ржавый привкус, Какаши напился и умылся ею над облупившейся эмалированной раковиной, тоже давно требующей замены, вытер лицо вчерашней майкой. Свежей не сыскалось, пришлось выбрать более-менее чистую из горы сваленных в углу старых, нестиранных, надежно спрятанных от посторонних глаз за стопками книг и рукописных свитков. Впрочем, эта конспирация была излишней — никто к Какаши в гости не ходил. Все его сослуживцы знали его негативное отношение к дружеским визитам. И к визитам вообще.
'Белые лилии спят на темной воде,
Спят лунные кратеры, космоса черные дыры.
И ты плывешь сквозь них в темноте
К берегам совершенного мира.
Прячет в ладони лицо
Юный месяц — печальный и кроткий,
Он ведь знает о том, что твой сон —
Самый сладкий и самый короткий...'
Натягивая штаны, он с неудовольствием подумал, что придется выходить под дождь. Какаши не любил дождь. Не по каким-то своим личным соображениям, просто дождь всегда мешал Паккуну взять след. Пес бурно выражал свое неудовольствие всякий раз, когда его призывали в непогоду, и постепенно неприязнь к ней передалась и его хозяину.
'Дышит покоем ночной простор,
Залиты лунным светом равнины,
Спят зеркальные глади озер,
В мягком тумане исчезли вершины.
Там, где горы сомкнулись в кольцо,
Месяц качает в серебряной лодке
Ту Любовь, что похожа на сон —
Самый сладкий и са...'
Голос оборвался на полуслове, и Какаши сперва подумал, что радио просто выключили.
— Что за фигня? — в соседней комнате жила молодая семья, не из синоби и не из гражданских. Приезжие, муж и жена, оба инженеры-связисты. Третий Хокаге всю жизнь мечтал наконец полноценно телефонизировать административные и медицинские структуры Конохи, но никак не мог уместить это в бюджет. Денег не находил. Пятая нашла и деньги, и инженеров.
— Не знаю. Может, экстренный выпуск новостей? С фронта.
Догадка оказалась верной. В приемнике что-то ухнуло, зашумело, потом прозвучала мелодичная заставка, и в эфир ворвался возбужденный голос радиодиджея:
— Дорогие радиослушатели, мы прерываем нашу передачу для прямой трансляции публичного заявления доверенного секретаря Владыки по делам обороны и вооруженных сил...
'Началось, — подумал Какаши. — Или уже закончилось? Йоахим Рунн бежал из Каваго, порушив все надежды Орочимару на захват власти в Краю Рек. Самовластие Хикавы Гена теперь и яйца выеденного не стоит, а его сын у нас в руках. Почему же Орочимару бездействует? Почему ничего не предпринимает?'
На взгляд Какаши, Пятая заблуждалась, расценивая возникшую ситуацию самое худшее как патовую, когда обе стороны бессильны навредить друг другу. Они покуда еще далеки от того, чтобы загнать Орочимару в угол. Он так ей и сказал, но она лишь фыркнула и расхохоталась. Между похищением Хикавы-младшего и убийством Орочимару в ее задумке стоял еще какой-то немаловажный этап, однако Какаши пока не знал какой. Пятая обещала полностью ввести его в курс предстоящего дела и, по ее заверениям, так оно и обстояло, но Хатаке не очень-то ей верил. Нет, план не выглядел глупым или чересчур авантюрным, да и, пожалуй, не мог таковым оказаться, ведь для его реализации Пятой необходимо было прежде всего склонить на свою сторону Дзирайю — крайне осторожного и тяжелого на подъем человека. И все же, выслушивая ее путанные объяснения, дзеунин не мог избавиться от ощущения некой недосказанности. Хоть Цунаде-сама и утверждала обратное, он для нее по-прежнему оставался всего-навсего пешкой. И останется ей до тех пор, пока не докажет свою состоятельность — не как ниндзя, а как политический деятель уровня Дзирайи-сама, Данзо или советников Митокадо-сама и Утатане-сама.
Чиновник по радио воодушевленно вещал о победе 'наших' над 'ненашими' у стен горной крепости Санэнори, о патриотическом настрое солдат и прочей ерунде, которая Какаши интересовала слабо. Окончательно одевшись, он только собирался покинуть комнату, как случилось нечто невероятное, чего, казалось, в его жилище произойти просто не может. В дверь постучали.
Недоумевая, кто бы это мог быть, Хатаке отпер и обомлел. На пороге стояла Утатане Кохару-сама, одна из двух личных советников Пятой. Хотя и не больно-то с ней ладившая.
— Утатане-сама, — сказал он прямо, — я знаю, зачем вы пришли. Уходите.
— Невежливо так разговаривать с пожилой женщиной, Какаши, — проскрипела старуха.
— Ну хорошо... прошу, — дзеунин впустил ее и закрыл дверь. — Но учтите, что здесь не место для разговора, да и нет в нем никакой надобности. Я не пойду против Хокаге-сама.
Утатане-сама перевалило за семьдесят, но выглядела она на все девяносто. Высохшая как скелет, непонятно каким чертом еще живая, бабка, впрочем, пока еще сохранила стальную осанку и злой, недоверчивый прищур.
— Твоя 'Хокаге-сама', — советница говорила вполголоса, так, что ее и Какаши-то с трудом мог расслышать, не то что за стеной, — завела Коноху в тупик. Вовлекла ценного дзинчурики, твоего, кстати, ученика в опасный гамбит. Пятая свихнулась на идее убийства Орочимару, Какаши. Цунаде просто одержима его устранением. Она пытается сделать из Конохи инструмент для достижения сугубо этой цели, а что будет потом — ее не беспокоит. Я и Митокадо не можем ей этого позволить.
— А я-то здесь при чем? — но закосить под дурачка не удалось.
— Никого так не слушаются дзеунины, как тебя, Какаши, — сердито сверкнула глазами Утатане-сама, — и никто кроме тебя не сможет их поднять.
— Поднять на что? — зачем-то спросил Хатаке, хотя ответ, конечно же, знал.
* * *
В первую очередь Черный Риф — это не атолл, давший имя пиратской базе, и не город, выстроенный вокруг него на бетонных балках и сваях. Черный Риф — это разномастный пиратский флот, состоящий из сотен суденышек, судов и даже огромных линейных кораблей, снующих туда и сюда в кажущемся беспорядке. На самом же деле каждый вход и выход из порта, каждый рейд, каждое нападение осуществлялись строго с ведома и дозволения адмирала-префекта Мутэ Юдзи — 'Укиё', как его за глаза называли контрабандисты. Значения этого необычного прозвища Наруто не знал.
Когда-то, уже в ту пору, когда Черный Риф превратился из военно-морской базы в пристанище морских разбойников, но еще не приобрел статуса пиратской столицы Востока, казалось невозможным, что даймё стран южного побережья станут долго терпеть существование этого рассадника анархии и преступности. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но, сами того не подозревая, порт неожиданно выручили государства Запада. Нет, сам Черный Риф их ни в коем разе не интересовал. Практически в одно и тоже время Запад и Катунийская Империя заключили целый пакет торговых и дипломатических соглашений с богатым, но испытывающим острую нужду в западных технологиях Югом, что и послужило мощным толчком к расцвету морской торговли. И возникновению океанских торговых путей.
