Подошла официантка чтобы принять заказ. Даже появилось настроение пофлиртовать с симпатичной бабёнкой, тем более, что он снова в кои веки при деньгах. Из предложенного меню Палагин выбрал полезные морепродукты. Задумался, стоит ли заказывать пиво. Ведь завтра начинается работа. Потом всё же махнув рукой: "Пару кружек я, пожалуй, выпью. А потом всё — сухой закон!".
Глава 42 "Золотой глаз"
После кафе Сергей на такси отправился в Люберцы к "Деду". Чудаковатый затворник был по сути его единственным настоящим другом, хоть и годился Палагину в отцы; за время общения у них сложилось полное взаимопонимание, они чувствовали друг друга, словно близкие родственники.
— Разбогател? — пожав молодому приятелю руку, прищурился на гостя седой мужчина в тельняшке и заношенных трениках с оттянутыми коленками. Потом криво усмехнулся: — Чувствую запах крови и денег.
— Да, получил авансец за одно дельце, — не стал отпираться молодой мужчина. — Принёс хорошей еды, — отметим моё богатство?
На крохотной кухоньке Сергей разложил на столе богатое угощение. Дед согрел чайник (с алкоголем он завязал несколько лет назад). Сели, принялись за еду.
— Вкусно? — спросил гость, показывая пальцем в тарелку хозяина, и сдержанно похвалился: — Я теперь снова вольный стрелок: всего пару часов работы и полный карман денег!
Дед нахмурился и поставил перед молодым гостем зеркальце для бритья:
— Жизнь Серёга, — это вот что, — он предложил гостю полюбоваться собственное отражение.
— Что-то я тебя не пойму, совсем ты монахом заделался, — скрестил на груди руки и усмехнулся молодой мужчина. — Слушай, дед, ты ведь тоже классным стрелком был, да? Слушай, заканчивай ты своё затворничество! Сбривай бороду, выходи из скита, ты ведь и с одним глазом десятка двуглазых стоишь. Хошь, я тебя тоже сосватаю к одному богатому мужику, а что? Подзаработаешь, купишь себе крепкую избу за городом, шесть соток землицы, ты ведь давно хотел поближе к природе перебраться.
— Вольный стрелок, говоришь? — ухмыльнулся в неряшливую бороду хозяин. И с каким-то ожесточением сообщил: — Был стрелок, да весь вышел.
Старик о чём-то размышлял — седые брови его шевелились. Потом с большой решимостью попросил:
— Не берись ты за это дерьмо, Серёга! Откажись!
Палагин недоумённо пожал плечами, извлёк из кармана пачку американских денег:
— Ты предлагаешь мне отказаться от Этого?!
-Да, откажись! — Что-то стеклянное блеснуло в темных глазах седого — будто серебряная рыба плеснула в глубокой воде — Учти, там на небесах, — он указал пальцем на потрескавшийся потолок, — постоянно колёсико судьбы крутится, — там всё учитывается. У некоторых же душа так близко, что им вообще нельзя грех смертоубийства на душу принимать, — сразу "ответка" прилетит. Я вот всегда мечтал стать военным, а сейчас убеждён: более постыдного ремесла, чем постоянно готовиться профессионально убивать людей, нет. Даже ремесло мытаря или золотаря гораздо чище и предпочтительней.
Сергей попытался представить Деда тридцатилетним. Наверное, в молодости старик был долговязым и нескладным. Палагин видел фотографии старшего друга, на которых тот был молодым и бравым лётчиком-комэском, но это было так давно. С тех пор Дед сжёг все свои снимки — решил покончить с постыдным прошлым.
Палагин знал его историю, которую приятель несколько раз рассказывал ему, ещё когда они сиживали вечерами за бутылкой водки.
В 28 лет "Дед" уже был опытным профи и служил военным советником в Анголе. Обучал африканцев летать на советских Мигах. В начале восьмидесятых армия Анголы (FAPLA) и воевавшие на ее стороне кубинские подразделения провели операцию, известную на Западе под наименованием "Секонд Конгрес". Целью операции являлось восстановление правительственного контроля над провинцией Кузомбо и нанесение поражения отрядам повстанческого движения УНИТА в районе "столицы" мятежников — города Джамба. Авиационную поддержку осуществляли эскадрильи ВВС Анголы, базировавшиеся на аэродромах Менонга и Квито-Кванавале. В Менонге размещались самолеты, в Квито — вертолеты: четыре Ми-25 (экспортный вариант Ми-24), два Ми-8 и четыре Ми-17.
На ударные Ми-25 возлагались задачи эскортирования транспортных вертолетов, "расчистка" от неприятеля площадок перед высадкой десантов и оказание непосредственной воздушной поддержки. Наступление правительственных войск развивалось успешно: к октябрю лидер повстанцев Савимби оказался в очень тяжелом положении — правительственные войска вышли на ближние подступы к Джамбе. Помощь УНИТА в очередной раз пришла из ЮАР. На авиабазу повстанцев Ранду были переброшены боевые самолёты ВВС ЮАР "Импала". После того как ЮАР-овские лётчики нападением из засады сожгли сразу три вертолёта МИ-25 (прозванные "крокодилами") с ангольскими экипажами, для русских советников стало делом чести отомстить за погибших.
Присланные незадолго до этого офицеры Главного разведывательного управления довольно быстро выяснили, что информацию повстанцам-унитовцам (которые передали её своим южноафриканским хозяевам) скорее всего могла "слить" официантка из аэродромной столовой по прозвищу "Чёрная Венера". Потенциальный агент противника принадлежала к той же народности овимбунду, представители которой составляли большинство в отрядах мятежников. Благодаря огромному бюсту и пышной попе чернокожая красотка пользовалась повышенным вниманием со стороны персонала ангольской авиабазы и лётчиков, но в любовники выбрала заместителя командира дивизии в чине подполковника местных ВВС. И неспроста. Выуживая у него в постели ценнейшую информацию, "Чёрная Венера" передавала её врагу.
Раскрыв канал утечки секретных данных, советские специалисты решили не спешить его перекрывать, прежде использовав шпионку против самих же африканеров — устроить им ловушку.
Чтобы снова выманить южноафриканцев на охоту, любовник "Чёрной Венеры" под большим секретом сообщил ей, что через два дня собирается лично на своём флагманском "крокодиле" сопровождать два транспортных Ми-8 с советскими специалистами к линии фронта. Барышня немедленно, через систему связных, переправила ценное сообщение своим хозяевам. В условленный день с правительственного аэродрома действительно отправился небольшой воздушный конвой из двух военно-транспортных вертолётов Ми-8, которых сопровождала пара боевых Ми-25. Головную машину, как и обещал, пилотировал местный подполковник, который знал, что ему грозит трибунал и заявил советским контрразведчикам: "Раз я виноват в гибели товарищей, то я и буду наживкой. А потом можете меня судить, если уцелею". В общем, хоть и допустил мужик грубую ошибку, но сумел взять себя в руки и поступил порядочно.
Примерно на полпути вертолётчиков перехватила четвёрка лёгких реактивных штурмовиков "Импала" ВВС Претории. Их пилоты заранее у себя дома в ходе серии серее учебных боёв отточили тактику атак на Ми-25 реактивными самолетами. В ходе тренировок вертолеты "Пума" имитировали профили советских "чопперов" (chopper — "дровосек" — западное прозвище Ми-25), позволяя пилотам реактивных машин отработать перехват тихоходных целей.
Южноафриканские лётчики снова рассчитывали на внезапную скоротечную атаку, для чего в район боя подкрались на высоте макушек деревьев, чтобы не попасть на экраны ангольских радаров. Атака вертолетов должна была начаться с захода на цель со стороны задней полусферы с небольшим превышением по высоте. Но когда четвёрка лёгких штурмовика "Импала" уже разворачивались для атаки, внезапно у самих южноафриканцев в тылу возник МИГ-21. Русский лётчик не использовал ракеты "воздух-воздух", которые на такой высоте не слишком надёжны. У него была своя тактика: подойти к проигрывавшему ему в скорости и манёвренности штурмовику и ударить из пушек по кабине. Вбив десяток 37-миллиметровых снарядов в борт первой "Импалы", русский проследил как потерявший управление самолёт врезался в землю, превратившись в огромный оранжевый шар. После этого пилот МИГа без особого труда настиг второго врага, собираясь тоже расстрелять его в упор, но вдруг увидел за прозрачным колпаком кабины искажённое ужасом лицо совсем юного пилота. Тот поднял руки, словно сдаваясь, а в радиоэфир прорвался мальчишеский крик: "Мистер! Мистер, донт шют! Ай гив ап!". Но война, — есть война, и в воздухе пленных не берут, поэтому гвардии-капитан всё равно нажал на гашетку пушки. Один из 37-миллиметровых снарядов взорвался в кабине и разворотил голову неприятельского пилота.
Третьего южноафриканца прикончил сам ангольский подполковник, удачно выпустив в него неуправляемую ракету. А как приземлился и вылез из своего вертолёта, тут же направился в лётную столовую, вывел любовницу за проходную аэродрома, на берег реки. Там, поставив шпионку на колени, разнёс подлой бабе затылок из мощного американского кольта, а тело пинком ботинка столкнул в воду на ужин крокодилам. Белым советникам столь быстрая расправа над предательницей пришлась по душе.
Главный герой боя советский лётчик-капитан за два сбитых реактивных самолёта получил орден "Красной звезды", ему досрочно присвоили звание майора, а в личном деле появилась запись "Ас". И всё было бы просто прекрасно, если бы в течении полугода после описанных событий не ушли из жизни сразу двое очень близких ему людей. Сперва трагически погиб племянник-третьеклассник. Взрослые пацаны зачем-то потащили малолетка с собой на железную дорогу. Как потом рассказали в милиции перепуганные балбесы, им, якобы, захотелось вблизи увидеть, как крутятся колёса поезда. А заодно проверить собственное мужество. В общем обычное подростковое лихачество. Когда вдали появился локомотив ребята подползли к самой насыпи. Дело было уже в сумерках и машинисты их не заметили. Верховодившие в компании пацаны как-то там высчитали, что это будет тяжелогружёный товарный состав, который пройдёт на небольшой скорости, а тут неожиданно оказался скорый пассажирский!
Когда это выяснилось, все вжались в насыпь, чтобы пропустить над собой пролетающие вагоны. Лишь растерявшийся племянник гвардии майора в какой-то момент не выдержал и приподнял голову, мальчишке немедленно снесло полчерепа вагонной стальной подножкой. Его мать — родная сестра лётчика, которой ещё не было и сорока, от горя стремительно сгорела от рака.
Похоронив близких, офицер с удвоенной энергией посвятил всего себе службе, пытаясь заглушить повседневной суетой постигшее его горе утраты. Ему бы уже тогда призадуматься о существовании некой причинно-следственной связи. Но куда уж там! С его тогдашними мозгами воспитаннику пионерии и комсомола ничего кроме кондового материализма в голову не вложили, вояка и не пытался осознать столь тонкие философские материи.
Вскоре последовала новая командировка — в Афганистан. Там ас-орденоносец успешно применял свой ангольский опыт, летая на Миг-23. Целей для истребителя в Афгане не было, поэтому работал он в основном как лёгкий бомбардировщик. Сбрасывал кассетные бомбы на мятежные кишлаки, бомбил подозрительные караваны на горных перевалах. Сеял смерть и разрушения, не задавая лишних вопросов. Просто выполнял приказы, не упуская любую возможность проявить личную инициативу. Начальство тоже особо не заморачивалось выяснением истины: в чужой, охваченной братоубийственной бойней полудикой стране, любые ошибки с выбором цели легко списывались на сложность боевой обстановки. В клубке межплеменных взаимоотношений всё действительно часто выглядело очень запутанным и зыбким, и сегодняшний союзник завтра вполне мог стать заклятым врагом. Поэтому достаточно было малейшего подозрения в симпатиях жителей кишлака к мятежникам, или принадлежности караванщиков к "духам", чтобы пилотам отдавался приказ: работать на полное уничтожение.
В Афганистане "Дед" выполнил полторы сотни боевых вылетов, и помимо ещё двух орденов его китель украсили нагрудные знаки "лётчик первого класса" и "лётчик-снайпер". Даже когда за ершистый нрав непосредственное начальство в наказание пересаживало его на "штрафной" самолёт — самый старый в полку "Миг" Тбилисского завода с неудобным тугим управлением — он всё равно выполнял задачу только на "отлично". Потому что был талант, или "самородок", — как называл его сам командующий армией. Генерал очень ценил уже к тому времени гвардии подполковника и звал его не иначе, как "золотой глаз", посылая на самые ответственные задания — на разведку и уничтожение приоритетных целей.
В очередной отпуск лётчик убыл с молодой женой и маленьким сыном. Но отдохнуть в санатории под Сочи удалось всего неделю. Ни с того, ни с сего у ещё накануне совершенно здорового мужика случился сильнейший приступ головной боли. Потом ещё. И ещё. Но армейские врачи лишь руками разводили. Пока проблемного пациента не догадались направить в институт тропических болезней. И только там, — через год скитания по госпиталям, — выяснилось, что у него в глазу поселился червяк, который успел серьёзно вырасти. Привет из Анголы! Время было безнадёжно упущено, пришлось удалять правый глаз.
Ему едва перевалило за тридцать, когда он потерял любимую работу, здоровье, а потом и жену, которая оказалась не готова к роли жены инвалида. Только теперь до бывшего "успешного стрелка" что-то наконец допёрло. После отставки он быстро как-то сдал, постарел. Стал "Дедом". Уже никто из прежних знакомых не смог бы при встрече признать в мрачном, нелюдимом старике того гусаристого весельчака, любимца компаний, да он и сам не стремился больше к общению. Годящийся ему по возрасту в сыновья Палагин остался, пожалуй, последним его другом.
И глядя на молодого приятеля "Дед" очень не хотел, чтобы не страдающий излишней рефлексией "сынок" повторил его скорбный путь. Но разве можно отговорить от чего-то того, кто ещё в сущности столь духовно незрел, а потому упрям до тупости и самоуверен до глупости? Все в этой жизни озабочены лишь тем, как не упустить свою удачу. А потому людям суждено учиться на собственном кровавом опыте: вначале бездумно грешить, пировать за столом жизни, пьянея от собственной удачливости и безнаказанности, а потом неожиданно сталкиваться с суровой необходимостью платить по счетам, жестоко рассчитываясь за содеянное.
— Учти, Серёга, — печально проговорил старик, — у несчастья и боли — предела не бывает...каждому человеку в конечном итоге всегда воздаётся по делам его: либо ты упрямо движешься к страданиям, либо к блаженству.
— Я что, по-твоему, идиот?! Пока мне такая козырная масть идёт, — Палагин, словно колоду карт, пропустил между ловкими пальцами пачку банкнот, — я от своего фарта не откажусь! Хватит, насиделся на мели! Я же первоклассный стрелок!
— Я вот тоже стрелок был, а теперь циклоп! — блеснул стеклянным глазным протезом "Дед". — Это я сейчас понимаю, что даже если между вами 7 километров высоты, и двуногая букашка внизу в твоей полной власти, а ты такой из себя крутой охотник, на мощном самолёте, и думаешь, что неуязвим, — это всего лишь иллюзия. Потому что ни одна отнятая тобою жизнь не останется неоплаченной. Когда-нибудь в туманном будущем вы снова повстречаетесь. Глаза в глаза. Неизбежно. И тогда убитый тобою человек сделает с тобою ровно то же самое. Или жизнь сотворит это с кем-то из тех, кого ты очень любишь и боишься потерять... А тогда я дурак был, — Дед поднял со стола зеркальце, вгляделся в него и вдруг харкнул, растёр рукавом плевок, после чего аккуратно поставил обратно. — Упивался собой, что пилотирую такую мощную машину, могу летать на ней быстрее звука и выше птиц — в стратосферу. Могу попадать оттуда бомбой или ракетой в площадку размером с обычный ковёр!.. Все мы там такие — на колониальных войнах: бросаем бомбы в чужой стране, по сути на глазок, куда придётся, а потом гордо малюем на фюзеляжах звёздочки за "боевые" вылеты, как в Отечественную войну, не понимая, что одно дело бомбить врага на дорогах своей родины и совсем другое незваным приходить сеять смерть. Получаем свои приличные "боевые" надбавки, напиваемся по вечерам, а утром поднимаемся как огурчики (благо здоровье ещё позволяет) и бодро отправляемся на новую охоту.
