Письмо, с которого все началось

— Герта не дури! — рявкнула я на нее. — А ну марш к лошадям! — она неохотно остановилась и нерешительно замерла на месте. — Это приказ, старшая сестра! Жопу в кучу и пошла отсюда! — если она сейчас меня ослушается, ее с легкостью превратят в подушку для иголок.

На двух невысоких башнях показались с десяток арбалетчиков. Если они решат, что сестра надумала пробиваться сквозь охрану, то увидимся мы с ней в следующий раз только в Раю. Однако Герта передумала и неохотно потопала прочь. Слава Богу! Я повернулась к стражникам и продолжила переговоры.

— А карантин когда снимут?

— Как достопочтимый Гулд разрешит, так и откроем!

— А может достопочтимый Гулд ошибается, и это не холера?! Ведь середина осени на дворе!

— Ничем помочь не могу! У меня приказ!

Та-ак, со стражниками не договорится, их дело маленькое, что сказано, то и выполняют. Похоже, придется топать к градоправителю, к этому Брюну, чтоб Искуситель его медленно на огне поджаривал, и уже там вправлять ему мозги. Нет, ну какая холера?! Осень сухая, и по ночам уже морозец основательно прихватывает. А они — холера! Ладно бы еще, дождями местное кладбище размыло или весна, жара неимоверная, тогда б все понятно было. А так! С ума они все там, что ли поспрыгивали?!

Я развернулась и, не солоно хлебавши, отправилась к сестрам. Взобралась на коня и, дав шпоры в бока, направилась во главе нашей маленькой колонны в центр, к дому баронета.

Горожане все так же жались по сторонам и молча уступали дорогу. Так вот что имел в виду этот хитрый жук, хозяин харчевни, потихоньку намекая на цену?! Ах, он гад брюхоногий, поползень облезлый! Ведь знал паразит, и ни слова не сказал! Ну еще бы, с какой радости ему нам что-то сообщать! Хрена бы мы тогда съехали, и цену за комнаты пришлось бы оставить прежней, а так на новое заселение и новые расценки! Скотина мохнозадая! Нет, ну каков гусь?! И я тоже хороша! Нет, чтобы настоять на своем! Ехали бы сейчас себе и горя не знали. А что теперь?! Что теперь делать, я спрашиваю?! Мы же застряли здесь до морковкиного заговенья!

С мыслями скачущими, словно зяблики — с одного на другое, я доехала до дома градоправителя. Слезла с Пятого и принялась долбить латным кулаком в двери. Выходило звучно. На стук мне открыла служанка с зареванным лицом.

— Баронет дома? — грозно спросила я у нее. В сложившейся ситуации, когда время убегало как песок сквозь пальцы, я готова была голыми руками порвать любого, кто встанет у меня на пути.

— Дома, — сообщила она между всхлипами. — Но он не примет, его сын заболел. Единственная кровиночка... — служанка зарыдала вновь.

— Холера?! — уточнила я, уже заранее подозревая, что она мне выдаст. Та закивала, слезы побежали еще сильнее.

Такой ответ погасил мой пыл. Да, хреново дело складывается! Если бы сынуля баронета был здоров, я бы его еще уломала, а так он упрется рогами, но ворота не откроет, будет следовать правилам до последнего.

Дело в том, что во всех странах Церковного Союза был издан указ: при обнаружении таких болезней как тиф, холера, чума, оспа и другие, та область, где находили заболевших, объявлялась карантинной, и оттуда был запрещен выезд, впрочем, как и въезд в оную. Если это город, то крепостные ворота запирались изнутри, и их не отворяли до тех пор, пока не перестанут появляться новые заболевшие. Если же это была деревня, то ее окружали церковными постами и отлавливали всякого, кто пытался оттуда сбежать. В монастырях такая зараза почти что не появлялась, поскольку чистоту не только духовную, но и телесную мы соблюдали неукоснительно. В основном люди болели в маленьких тесных городах, где на улицу вываливались помои и другие отходы, где ошивалось множество нищих, бродяг и подозрительных субъектов всех мастей. Короче, в таком месте как Корч. Ох, и попали же мы в передрягу!

Делать было нечего, видимо придется возвращаться обратно в харчевню, не в госпиталь же нам переться. Только вот с хозяином оной я поговорю по-свойски, в конце-концов — мы боевые сестры на задании, а не элионитки на прогулке в монастырском саду. Все, хватит — хорош миндальничать!

Я повернула Пятого в нужную сторону, сестры молча последовали со мной. Это хорошо, меня лучше сейчас не трогать. Мы вновь поплутали по уличным лабиринтам, прежде чем добрались харчевни. Я лишь один раз успела садануть кулаком по створке ворот, как их тут же распахнул Курт. Он как всегда радостно заулыбался и замахал рукой, приглашая нас. Едва мы въехали, я спрыгнула с коня, и, бросив поводья конюху, поспешила вовнутрь. Ну, сейчас я буду договариваться! Ох, как я сейчас буду договариваться!

Обычно, меня трудно по-настоящему разозлить, как правило, я покиплю сама в себе, спущу пар, и только. Но вот сейчас, когда я нахожусь в бешенстве, лучше на дороге у меня не вставать, сомну как дестриэ пехоту. Девочки вывели меня из себя, на воротах добавили и обозлили, а у дома градоправителя окончательно довели до белого каления. И если теперь трактирщик не примет мои условия, я его просто-напросто пришибу, и заведение поменяет хозяина.

Стоит только Искусителя помянуть, и он — тут как тут. Когда я влетела через заднюю дверь в зал, трактирщик стоял за стойкой и что-то писал в большой амбарной книге, видимо проверял счета. На шум он оторвался от дел, поднял голову, подслеповато прищурившись. Разглядев, что это я, он приветливо заулыбался.

— А, очень град, что вы грешили остановиться у меня, — прокартавил он, и захлопнул счетную книгу. — Цена, пгредложенная мной утгром, остается в силе.

— В силе?! — яростно прошипела я и, сделав пару широких шагов, обогнула стойку. — В силе говоришь?! Ах ты сучий потрох! Гнида ты недодавленная! — перепуганный хозяин попятился к дальней стене, откуда торчали вмурованные в нее краники для бочкового пива. Я наступала. — Курвин ты сын! — тот уже уперся спиной в стену, а отступать дальше было некуда. Недолго думая, я схватила его за грудки и скрутила ворот коты у горла. — Ты, почему сволочь такая, не предупредил нас, что в городе холера?! Почему я тебя спрашиваю?!

— В-вы б-бы не зап-платили б-больше... — с трудом выдавил он. Из-за того, что я была выше его на полголовы, ему приходилось смотреть на меня снизу вверх. Его лицо потемнело, налилось кровью, по роже обильно потек пот, губы затряслись.

— Не заплатили бы больше?! — взбешенно уточнила я, сильнее прижимая его к стене, все туже затягивая ворот на горле. — Легких денег захотелось?!

Хозяин теперь даже моргнуть не мог от испуга, лишь судорожно хватал губами воздух. Тут в зал ввалились сестры, груженные сумками с нашим барахлом. Увидев такую картину, они оторопело остановились. Юза попыталась что-то сказать, но я не оборачиваясь, рявкнула: 'Молчать! Не видите — торгуемся?!' — и вновь занялась трактирщиком. Для верности процесса, вздернула его тушку вверх, несчастному пришлось приподняться на цыпочки. В запале я даже веса его не почувствовала.

— Халявы захотелось?! Плата тебе будет полсеребряника как прежде, и не грошиком больше! Ну?! — трактирщик захрипел. Я чуть ослабила хватку и позволила встать на всю ступню.

— Я пожа...

— Ты, что?! Пожалуешься?! — я вновь приподняла его, но на сей раз повыше, так что теперь только носы башмаков доставали до пола. — Кому ты пожалуешься?! Только вякни, и я самолично развешаю твои кишки по забору! Пусть на ветерке полощутся.

Я опустила его вниз, для верности стукнула головой о стену, и только лишь после этого чуть отпустила ворот.

— Пожалуйста, — пробормотал он, с трудом переводя дух. — Я согласен, согласен...

— Вот и чудненько! — я полностью отпустила его одежду и даже одернула подол коты. — Комнаты прежние?! — хозяин кивнул, прокашливаясь.

Я развернулась к сестрам, наблюдавшим за устроенным мною представлением.

— Ну что стоим?! Расселяемся, — и, подавая пример, первой подхватила свою сумку и двинулась наверх по винтовой лестнице.

Я ходила по комнате из угла в угол, металась как дикий зверь в клетке. Гертруда, не снимая доспеха, забросила свои пожитки и сразу же ушла к Юзе с Агнесс, оставив меня одну. А мне нужно было подумать и решить, как выбраться из этой большой кучи дер... большой кучи навоза, в которой оказались по самую макушку. На ум ничего не приходило. Нет, приходило же конечно, но те мысли, которые делу ни как не могли помочь. В голове просто не укладывалось, что мы застряли здесь надолго. Все зудело, вертелось, что не может быть эпидемии холеры просто так, с бухты-барахты! Осень, прохладно, по ночам мороз, сухо — дождей нет... Не может быть! Ну, бывает конечно и при таких условиях, но редко! Но не в нашем же случае! Не в нашем!!! Больших эпидемий вообще давно по Союзу не было, лет десять точно. Так, очаги небольшие... Неужели мы оказались в таком очаге?! Не верю! Месяц тут проторчим, если заболевших немного... Придется целый месяц сидеть здесь! Что мне делать?! Целый месяц! Мать меня потом на ленточки распустит! Коз пасти отправит, или выгребные ямы чистить! И это будет еще наименьшим из наказаний. Так стоп, подобные мысли к делу не относятся! Думай, думай! Выход должен быть! Завтра еще раз нужно будет сходить к градоправителю. Довольно странно, что его сын одним из первых подцепил эту заразу. Они ж — богатые, что попало — не едят и не пьют, с кем попало — не знаются. Не может быть, чтобы он заболел холерой. Как-то невероятно. Может лекарь — дурак, полный кретин и маразматик?.. Шут его знает! Завтра... А сегодня?! Нет сегодня рано! Если предположить, что их драгоценная деточка обкушалось чего-нибудь, и теперь ее полощет с двух сторон, то за сегодня улучшения не будет. А завтра, может, полегчает... Эх, это ведь так все мои догадки и предположения! А если — холера?!. Будем надеяться, что у сынка просто банальный понос. Завтра... День теряем! Мысли в голове разбегаются, словно двухвостки из-под сапога. Ничего путного придумать не могу...

В дверь коротко постучали, и в комнату заглянула Герта.

— Фирь, ты не сильно занята? — осторожно поинтересовалась она.

— Да нет, — выдохнула я. Все едино, не знаю что делать, хоть с сестрами поговорю. — А что?

— Вот, — она аккуратно вошла в комнату, следом за ней с кислым видом появилась Юза. — Поговорить пришли.

— Заходите, — махнула я приглашающе рукой, и устало опустилась на кровать. — Только о чем?

Юозапа прошла и села на вторую койку, старшая сестра осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. Одна повздыхала, другая попыхтела, но, наконец, они начали:

— Мы... Как бы тебе сказать. Мы... В общем, мы хотели бы извиниться, — кое-как выдавила из себя Гертруда. Она возвышалась у дверей такая большая, такая смущенная.

— Да именно, извиниться, — подхватила Юза. — Мы понимаем, что это по нашей вине мы застряли тут на неизвестное время.

— Ну хорошо, хоть понимаете, — голос у меня был какой-то обреченный, впрочем каким же ему быть, при таких-то обстоятельствах. — Еще бы вы придумали что делать...

Сестры молчали, похоже, идей не было. Герта рассматривала носки своих сапог, Юозапа выводила указательным пальцем на покрывале кровати какие-то замысловатые вензеля, и не отрывала от этого занятия взгляда.

— Ладно, — выдохнула я. Похоже, каяться гораздо проще, чем предложить что-нибудь путное.

— Может нам не стоит так торопиться? Ведь это события так сложились, — осторожно предположила Юозапа, а после чего заключила: — Посуди сама, мы жертвы обстоятельств.

— Мы будем жертвами гнева настоятельницы, — обреченно пообещала я ей. — Ты представь, что с нами сделает мать, если мы уже должны были, как максимум вчера обратно вернуться?!

— Может, дороги развезло, и мы задержались... — начала искать оправдания Юза.

— Да?! Ты хочешь сказать, что на дорогу сроком в две с половиной — три недели в оба конца, ушло три с половиной месяца?! — я аж задохнулась от возмущения.

— Почему три с половиной? — так, похоже сестры не понимают.

— А когда, по-вашему, мы обратно вернемся? Дай Бог к середине декабря допилим! Сначала до Святого Города, затем до монастыря сподвижников — Агнесс довезем, потом назад. Сколько получается? А ведь сегодня уже ни много, ни мало пятнадцатое октября! И тут, наверное, на месяц застряли! Так вообще выходит, что не раньше, чем к Новому Году!

— М-да, как-то не задумывались, — растерянно протянула Гертруда и присела на кровать рядом с сестрой.

— Вот вам — и не задумывались! А теперь представьте, что нам устроят, когда мы в середине зимы обратно в орден заявимся?!

— Трындец полный! — озвучила наши мысли Герта.

— То-то и оно, что полный! А вы мне еще говорите, чтобы я не дергалась. Тут в пору как ужаленному бегать! — выплеснула я свои эмоции. Затем выдохнула, попыталась успокоиться, чтобы вернуть разговор в нужное русло. — Так, короче, надо решать — что делать. Идеи есть?

— Может, через стену переберемся? — бросила первую же пришедшую на ум мысль Юза.

— Ага, и как ты себе это представляешь? — воззрилась я на нее. — Мы сами — через стену, а лошадей что, в карманах или за пазухой проносить станем? А может быть Герта, как самая сильная, их через стену побросает?! Или может нам пёхом до Альтисии добираться? Чушь-то — не пори! Дельное предложение надо.

— Надо бы с местными поговорить, — в раздумье старшая сестра принялась теребить прядь волос, выбившуюся из-под кале. — Понять — что и от чего. Много ли заболевших. А то так, ни с того ни с сего... Странно.

— Ты думаешь, что нам горожане точную информацию скажут. Поди, все слухами заросло, и правды никогда не узнаем, — с сомнением произнесла я.

— Да нет, здесь, как и в любой деревне, слухов, конечно, тьма будет, но если расспросить трех-четырех, да потом поделить число больных пополам, то приблизительно получим.

— Ну что, вариант, — согласилась я. Лучше-то все равно нет. — Можно сегодня начать. Что день терять?! Ох, выбираться нам отсюда надо!

— Кто ж спорит, — прошептала Гертруда, и тут же громче добавила. — Доспехи я могу заносить в комнату?

— Заноси, конечно, — оторопело выдавила я.

— Лады, а то кто тебя знает! Когда ты злишься, к тебе подойти страшно.

— Герта, да Бог с тобой, я ж ничего такого не сделаю.

— А по твоему виду не скажешь.

С обеда мы решили начать расспросы населения, а к вечеру собраться и сопоставить услышанное. Я, обученная великосветскому политесу, пошла потолковать в ратушу с местной знатью, Гертруда с мужичьем на базар, Юзе достались завсегдатаи харчевни. Со мной в ратуше никто разговаривать не стал, меня вообще в нее не пустили. Когда я туда подошла, на двери висел амбарный замок, а служащие оказались разогнаны по домам. Попробовала вновь подступиться к дому градоправителя, но куда там! Проще штурмом Святой Город взять, чем сквозь кордон его слуг пробиться. Проплутала часа три, и все почти без толку. Только с одной бабкой на улице переговорила, да и то — больше вынуждена была слушать ее причитания, чем толковые сведения. Но все же из ее рассказа я кое-что выудила: похоже, заболевших не так уж и много, а если поделить на два, как советовала Гертруда, а лучше на три, то и вовсе человек десять-пятнадцать, вдобавок, все — то ли дети, то ли подростки.