Музыка тишины

Всё вокруг меркло, плавилось и куда-то отступало. Наслаждение на грани боли будто спаивало их в некое единое существо, пронизывало, прошивало грубыми стежками и уносило невидимым потоком. И в этом звенящем плотном напряжении Вильгельм вдруг громко всхлипнул на вдохе, раскинул в стороны руки и выгнулся, сильно крупно задрожав. Между ними брызнуло перламутровое семя и, толкнувшись ещё пару раз, Эйдан тоже сорвался в гремящий огненный водопад.

Реальность возвращалась частями. Медленно и неохотно. Золотистое сияние огненного шара, тяжёлый спёртый воздух и прохлада окутывающих тело водяных струй. Эйдан с трудом приподнялся на локтях и уткнулся мокрым лбом в плечо любовника. Вильгельм лежал неподвижно спокойный и расслабленный, кажется, даже не замечая того, что творит его магия. Возмутительное расточительство. Хотя при его возможностях...

Эйдан сердито мотнул головой и откатился в сторону, уставившись в потолок. Они никогда не разговаривали во время этих... встреч. Разговаривать можно с равными — рабам только приказывать. Жёсткие рамки, чтобы не позволить живой собственности забыть своё место.

Всё так... всё так... Но пора бы уже было взглянуть правде в глаза и признать, что у Эйдана нет, и никогда не было настоящей власти над этим рабом. Значит, всё, что происходило между ними, было для чего-то нужно самому Вильгельму. Точное понимание происходящего неприятно царапало самолюбие, но не унимало проснувшейся жажды. Даже злость на него, на себя, на собственную странную одержимость не могли заставить оборвать эту ненужную постыдную связь.

— Зачем тебе это? — призвав на помощь своё хвалёное хладнокровие, спросил Эйдан.

— Что именно? — невозмутимо уточнил Вильгельм.

— Ты сам знаешь.

— Хорошо. Ты неплохой любовник, а я люблю секс. Кроме того, ни у кого из нас пока нет партнёра.

Поразительная жестокая честность. Вот так всё просто и прозаично. И никаких тебе обтекаемых красивых фраз и хождений вокруг да около. Хотел — так получи и будь доволен.

— Какой партнёр может быть у раба? — усмехнулся высокородный.

— Ты же понимаешь, что я не всегда буду твоим рабом?

— Ты дал слово, что не попытаешься сбежать.

— А я никуда бежать и не собираюсь. Благо в Виане существуют более цивилизованные способы сбросить рабское ярмо. — Вильгельм подобрался поближе и продолжил тихо и вкрадчиво. — Ты боишься правды, и на самом деле не хочешь слышать её. Но ты спросил. И я отвечу. Я понял, что ты попытаешься заполучить меня ещё в тот день на рыночной площади. Ты собственник, мой господин, и скорее отрубил бы себе руку, нежели позволил мне принадлежать кому-то ещё. Я с самого начала знал, что возвращаясь сюда — возвращаюсь к тебе. И делиться мной ты ни с кем не станешь. А ещё я изучил здешние законы. Запретить принять участие в турнире 'Свободных рабов' мне никто не вправе. Эмили связана со мной магически, следовательно, моя победа принесёт свободу и ей тоже. Так что, не привыкай ко мне высокородный.

Эйдан повернул голову, чтобы встретить пристальный взгляд. Последняя фраза не совет — предупреждение. Только зачем? Эйдан ведь и не собирался всерьёз привыкать. Высокородный всегда так гордился своей выдержкой и независимостью. И бросить всё это к ногам раба, главное достоинство которого — виртуозно раздвигать ноги. Нет. Невозможно! Немыслимо! Наговорились. Хватит.

— Много о себе возомнил, — опасно прищурился он и рывком поднялся.

Второй раунд был торопливым и злым. Эйдан стащил Вильгельма на пол и нагнул, вынудив опереться на стол локтями. Стиснул бёдра до синяков и по-звериному вцепился в загривок, удерживая на месте. А потом взял быстро и грубо. И сам не понял, почему последовавший за этим диким совокуплением поцелуй получился по-настоящему нежным.

Много позже, вернувшись в спальню к очаровательной Риласси, Эйдан уже знал, что придёт за Вильгельмом снова. Просто потому, что ему этого хочется. Он высокородный и в своём праве. Чисто физическая связь без последствий.

Всё так... всё так... Теперь дело за малым — поверить в это самому.

========== Глава 37. Чужие тайны и личный интерес. ==========

Грегори уже полчаса сидел на заседании комитета верховных магов и самозабвенно говорил правду. Старейшинам не далее как вчера вечером он тоже говорил исключительно правду. И всё по тому же вопросу. Если знать, как правильно подать информацию, можно сформировать выгодное мнение, не особо отступая от истинного положения дел.

— Так значит, Вы хотите сказать, что девочка сумасшедшая? — выслушав краткий отчёт, уточнил мистер Адреис Макстерн.

— Скорее у мисс Сэнджио крайне неустойчивая психика, что может повлечь за собой не самые благоприятные последствия, — смягчил формулировку Грегори.

— Бросьте, мистер Вильсон, мы все прекрасно понимаем, что у нас возникли серьёзные проблемы.

— Пока рано говорить насколько всё серьёзно, ведь её сознание, по-прежнему, для нас полностью закрыто.

— Что весьма прискорбно. Особенно, если учесть, что у неё нулевой потенциал и ещё неизвестно сможет ли она даже после обряда принять и разделить магию — сделал абсолютно правильный вывод мистер Ралиус Шлирн.

Вот уж, что есть, то есть. Биография юной мисс Сэнджио в общих чертах была всем здесь присутствующим известна. Богатая семья, сложные отношения с родителями, плохая компания, проблемы с наркотиками — богатый такой получился букет. Что удивительного в том, что исчезновение сестры и тяжёлая атмосфера Мэдрижхайма оказали такое разрушительное воздействие на психическое состояние бедняжки? В результате приступ неконтролируемой агрессии и истерический припадок. Шикарно. Весьма заманчивая перспектива для мага оказаться привязанным к спятившей пустышке. Ведь то, что девочка близняшка из древнего магического рода совсем не значит, что она сможет стать полноценным магом. Шансов всегда пятьдесят на пятьдесят. Именно поэтому, хоть практически все близнецы и являлись потенциальными партнёрами, инициировали только тех, у кого изначально был хоть какой-нибудь магический потенциал. А то ведь при создании связи с 'нулевым' претендентом можно было запросто обзавестись камнем на шее на всю оставшуюся жизнь. Мало того, в будущем 'нулевой' партнёр ещё и забирать твою собственную силу будет. Так что в случае Сэнджио понадеялись исключительно на богатое магическое наследие семьи. Очевидно, напрасно.

Или не совсем напрасно, о чём ни старейшинам, ни членам комитета знать не следовало. Грегори обещал Эдмунду помочь и действительно намеривался сделать для этого всё возможное. А если понадобиться, и невозможное тоже. Поэтому о некоторых весьма любопытных фактах Грегари попросту умолчал.

Например, не стал докладывать об активном участии мисс Сэнджио в том инциденте с мальчишками. Хотя профессор Дерби утверждал, что заморыш-Хейз уложил Питерсона и Родмена, которые, к слову, магически значительно его превосходили, на больничные койки не без её помощи. Правда, в чём именно эта помощь заключалась, объяснить так и не смог.

Историю же с волками директор преподнёс под весьма определённым соусом — было практическое занятие на улице, вдалеке появились звери, девочка вдруг взяла и, ни с того ни с сего, на них напала, после чего у неё случился нервный срыв. Практически готовый диагноз. И ни слова о том, что мисс Сэнджио не 'напала', а вступила в схватку, и не просто так, а защищая ребёнка. Более того, по свидетельству очевидцев, действовала она вполне осознанно и хладнокровно. Вот только про нервный срыв всё точно. Настолько точно, что девочка до сих пор находилась в больничных покоях. И миссис Ирсэн тряслась над ней, как над величайшей драгоценностью или особо тяжёлой пациенткой.

В общем, пока всё шло хорошо, но расслабляться было ещё рано, потому что девчонка интересовала данных магов гораздо меньше, чем вновь объявившийся Эдмунд. Её партнёрская привлекательность заметно снизилась, но Эд... Эд был птицей куда более высокого полёта. Элита, высшая каста, свободный и имеющий право выбора. Слишком заманчиво, чтобы так просто отступить.

— Для мистера Уэнсдейма крайне опрометчиво и недальновидно продолжать настаивать на партнёрстве со столь неподходящей кандидатурой, — будто в подтверждение опасений Грегори, высказался мистер Френсис Паркинс.

— Без сомнений, — согласился с ним мистер Шлирн, — здесь мы полностью согласны с решением старейшин. Директор, Вы должны поговорить с мистером Уэнсдеймом и убедить его в необходимости установления связи с более приемлемым свободным магом. Любой из нас почтёт за честь партнёрство с таким выдающимся кандидатом. Ему нет никакого смысла растрачивать свои силы на бедную больную девочку.

— Боюсь, мистер Уэнсдейм не склонен прислушиваться к советам. Более того, он сказал, что бросит вызов любому, кто попробует предъявить свои права на мисс Сэнджио, — покачал головой Грегори.

— И что с того? — удивился мистер Генри Эийярти. — Среди нас много сильных магов. Кто-нибудь бросит ему вызов, победит и тогда у него просто не будет иного выхода, кроме как принять наши условия. Уверен, что и мисс Сэнджио не столь безнадёжна. Она ещё очень молода и партнёрство с подходящим магом поможет ей раскрыться и освоиться в нашем мире.

Те, кто не был знаком с Эдмундом лично, согласно закивали, а вот остальные явно восприняли сие предложение без энтузиазма, потому как хорошо помнили ту запредельную, немыслимую мощь, которую с такой лёгкостью демонстрировал на спаррингах мальчик. Тогда ещё мальчик. Семнадцати лет. Обычно потенциал мага известен с рождения, он не меняется, а лишь раскрывается. Только связь с партнёром способна на него повлиять — при объединении сила обоих существенно возрастает. Так вот в случае Эдмунда этот закон не действовал — его сила постоянно росла. Так что, какой у него уровень теперь, после стольких лет, даже предположить было страшно.

— Я бы искренне не советовал Вам, Генри, встречаться с Эдмкндом на магической дуэли. За то, что считает своим, он будет драться насмерть, — покровительственно предупредил Грегори. — Самым правильным решением будет, оставить всё, как есть. Поверьте моему опыту, Мисс Сэнджио не стоит того, чтобы рисковать жизнью, а Эдмунд никогда не уступит.

Когда маги притихли, а потом и вовсе перешли к обсуждению другой темы, Грегори понял, что этот раунд остался за ним. Хотя упрямо поджатые губы мистера Эийярти, доказывали, что окончательно вопрос ещё не закрыт. И до того, как связь Беттани Сэнджио с Эдмундом будет закреплена и объявлена официально, закрыт не будет.

В замок Грегори вернулся довольным, но усталым. На этот вечер у него оставалось ещё одно последнее дело. Наверно, самое главное, сложное и опасное за последние несколько лет. Он долго думал, прежде чем решиться на этот шаг, однако другого пути, похоже, всё-таки не было. Эдмунд отказывался что-либо рассказывать, а оставаться в неведении становилось всё более невыносимо. Единственный ключ, единственный козырь, единственный человек, которому Эд не сможет отказать — мисс Сэнджио. Значит, с ней следовало поговорить. Открыть ей правду, заслужить доверие и заполучить её в союзники.

Устроившись за письменным столом и выпив для храбрости глоток коньяка, директор вызвал к себе целительницу. Она пришла через пять минут. Хмурая и встревоженная.

— Как здоровье мисс Сэнджио? — деловито осведомился Грегори.

— Ей лучше, — сухо отрапортовала женщина.

— Миссис Ирсэн, Вы, по-прежнему, настаиваете на том, чтобы она, оставалась в больничных покоях?

Вопрос был риторическим. Разумеется, настаивает. А если понадобиться, вообще заблокирует всё крыло, чтобы у неё пациентку не отобрали. К сожалению, она вполне могла это сделать — больничные покои находились всецело под её контролем. Ученики об этом знали и шли к ней, когда решались выпить зелье, нейтрализующее стерилизующее заклинание. Глупость, конечно, но миссис Ирсэн этой глупости потакала. И принимала, и зелье давала, и скрывала под своим покровительством до самого Обряда Соединения.

— Это необходимо. Девочка перенесла сильный стресс, — сказала целительница.

— Здесь у нас не приют, не центр реабилитации и не санаторий, — стоило напомнить для порядка.

— Это не отменяет того, что мы должны заботиться о здоровье детей. Я потомственный призванный знахарь. Для меня долг перед моим даром гораздо важнее долга перед школой и лично перед Вами.

Чудесно. Хоть и непонятно. Наверно, это из-за того, что девочка пустышка, следовательно, куда менее вынослива, нежели, другие дети в этой школе. Иных причин столь явной пристрастности своей целительницы Грегори пока не видел. Ну и ладно. Нравится нянчиться, пусть нянчится. Так даже лучше — безопаснее для девчонки и спокойнее для всех остальных. А то ведь в случае чего Эдмунд этот замок в две секунды на камушки разнесёт.

— Пришлите её ко мне, — приказал Грегори.

— Зачем? — тут же насторожилась миссис Ирсэн.

— Мне надо с ней кое-что обсудить. Не волнуйтесь, как закончим, верну её Вам в целости и сохранности.

Видимо, она всё-таки поверила, потому что Мисс Сэнджио была у него уже через пятнадцать минут. Вежливо постучала, дождавшись разрешения, вошла, поздоровалась и, опустившись в предложенное кресло, принялась рассматривать чернильницу на его столе. Она была бледна, немного подавлена, но совершенно точно не безумна. Странно, Грегори так много знал о ней, а вот видел так близко впервые.

— Здравствуйте, Беттани. Могу я обращаться к Вам по имени? — осторожно приступил он.

— Конечно, директор, — спокойно разрешила девочка.

— Как Вам в нашей академии? — нейтральный вопрос издалека.

— Отвратительно. Но Вы позвали меня не за этим.

Она подняла голову и теперь смотрела на своего собеседника в упор. Цепко, внимательно, оценивающе, будто на врага или потенциального противника. И только теперь Грегори понял, что, помимо навеянной связью тяги, могло привлечь в ней Эдмунда. Беттани была умна и, вероятно, опасна. Дальними дорогами с ней лучше не ходить. Что ж, тогда, к чёрту, прелюдии и танцы с бубнами.

— Вы правы, Беттани. Не за этим. Я хотел рассказать Вам одну давнюю историю. Полагаю, она крайне заинтересует Вас, — отбросив церемонии, Грегори налил себе ещё на два пальца коньяка и откинулся на спинку стула. — Много лет назад на свет появились два мальчика. Уникальных, совершенно особенных, одним фактом своего рождения опраовергнувших сразу две магические аксиомы. Видите ли, их мать происходила из королевской семьи, а в королевских семьях никогда не рождались одарённые. Алхимики изобрели зелье, способное блокировать любое подчиняющее магическое воздействие на правящих особ, чтобы те не превратились в марионеток в руках более сильных магов. Принявших чудодейственное средство нельзя было околдовать, затуманить разум, или заклеймить любой рабской печатью. К сожалению, вознаградили изобретателей сей панацеи весьма оригинально — их арестовали и тайно казнили, лаборатории и все записи сожгли. Так сказать, на всякий случай. Однако перед смертью разгневанные алхимики сумели наложить страшное проклятье — защита, обретённая с помощью их зелья, передавалась по кровному наследству, но начисто отбирала магическую силу у всех наследников.