Разведчики соскользнули по веревке и беззвучно растворились в тенях. Теомир в очередной раз подивился кошачьей легкости, с которой передвигается огромное мускулистое тело тролля. Наверняка ему позавидовали бы и многие орки. Парень представил себя на его месте и втихомолку вздохнул.
— Ну, ушли? — нетерпеливо замахал снизу руками Телевар. — Ушли?
— Ага, — грустно кивнул Теомир. Ему до слез захотелось оказаться сейчас там, в поле, посреди поджидающих со всех сторон невидимых опасностей. — Как в воду канули.
— Хорошо, что как в воду. Авось и в самом деле вернутся, хоть бы и с пустыми руками. Что бы мы делали без нашего зверюги, а? Если у них хотя бы каждый третий как он, не хотел бы я воевать с троллями. Только бы ночное зелье его не выдохлось раньше времени, а то Кролу придется его за руку водить. Броша, поехали, нам еще посты проверять.
Под глухой стук копыт по деревянной здесь мостовой Всадники удалились.
— Слышь, парень! — толкнул Теомира в плечо напарник. — А что, ты ведь родичем тысячнику приходишься?
— Нет, какое там родичем, — вздохнул тот. — Просто отец с ним раньше табуны гонял. Хороший дядька, когда не злой...
— Эт правильно, — рассудительно ответил напарник. — Какой же воин без злости? Да только без войны злость без надобности. А вот скажи мне, друг ситный, как у твоего хорошего дядьки с талантами полководческими? Видел я как-то одного заезжего тысячника из Империи. Так у того и грудь колесом, и усы торчком, и даже борода колечками. Сам Храбат ему не чета. И свита... А твой, не обессудь, какой-то пузатенький да невысокий. И ноги кривые, — добавил горожанин обличающим тоном, словно кривые ноги являлись невесть каким грехом.
"На себя посмотри, жбан пивной!" — чуть не огрызнулся Теомир, но вовремя сдержался.
— Нормальные у него таланты, — сказал он уже вслух. — Я слыхал, сколько-то лет назад он с одним десятком бандитскую шайку человек на полста в пыль разделал. Те аж в Песчаные горы убегли, а там их тролли повязали.
— Ну, то с десятком... — разочарованно протянул напарник. — А вот с тысячей как? Я вон в молодости один троим ряху начистить мог, да только в командиры не лезу...
— Да тебя и не зовут! — на сей раз не удержался Теомир. — Последняя большая война с полвека как прошла, откуда ему в бою тысячей командовать? За захожими южными разбойниками с парой сотен охотников по пограничным лесам гонялся, с жугличами когда-то давно сталкивался... И вообще, не заговаривай тут мне зубы. Подлезут жугличи под шумок — то-то выйдет потеха!
Горожанин хмыкнул, но ругаться не стал, отошел чуть в сторонку и стал всматриваться в сумерки.
— Ни листа не видно, — наконец сообщил он. — Чего тут болтаемся? Захотят — подползут, мы и не увидим.
Теомир не отреагировал, и горожанин снова принялся нервно прохаживаться взад и вперед.
Сумерки сгущались, пока не превратились в ночь. Теомир чувствовал себя как на иголках. До того, как под стеной тихо засвистели, казалось, прошла целая вечность. Подпрыгнув от неожиданности, парень схватил моток веревки и, путаясь, швырнул его вниз. Почти тут же веревка натянулась и тихо задрожала — кто-то лез по ней вверх. Напрягшись, Теомир выхватил из ножен меч, другой подхватил из стенной петли факел и сунул его вниз через проем между зубцами, пытаясь рассмотреть лицо ползущего.
— Етить твою налево! — рассердились оттуда. — Чего ты мне огонь в рожу тычешь, подпалить хочешь?
Сначала по голосу, а затем и по усам Теомир опознал лазутчика Крола и с облегчением убрал факел в сторону.
— Извини, — облегченно сказал он, — я уж устал ждать. Как там прошло?
— Так все и разэтак, — непонятно откликнулся лазутчик. — Сам все увидишь.
Он перегнулся через край и несколько раз дернул веревку. Веревка дернулась в ответ.
— Ну, парень, хватай, — удовлетворенно сказал Крол. — Не вытянуть мне одному. Надо же — маленький, а такой тяжелый. Знать, хорошо кушал. Ну, чего встал столбом?
— А чего делать-то? — переспросил его парень. — Чего хватать-то?
— И откуда ты такой вылупился непонятливый? — еще сильнее удивился лазутчик. — Веревку хватай. Ну-ка, раз-два, взяли!
Вдвоем, отдуваясь и упираясь ногами в выступ стены, Теомир с Кролом вытянули наверх привязанный к концу веревки большой сверток. Сверток извивался и что-то невнятно мычал.
— Ух ты, языка приволокли! — восхитился Теомир. — А где Хлаш?
— Зеленый-то? — безразлично переспросил Крол. — Под стенкой дожидается. Отвяжи-ка веревку да брось ему, а то умаялся я с тобой.
— Кто умаялся? — спросил Хлаш, появляясь из-за края стены. — Я? На вашей дохлой стене? Ха! То ли дело у нас в горах — иногда на отвесные кручи по полсотни саженей без веревки лазить приходилось. Вот там — да, там я умаивался, а здесь и говорить не о чем.
— Хлаш! — возликовал Теомир. — А я уж волноваться начал! Как прошло?
Ночь огласилась далеким многоголосым воем. За лесом вспыхнуло зарево многих факелов, чуть слышно заржали лошади.
— Во, очухались! — удовлетворенно заметил Крол. — Ох и чурбаны! Голыми руками любого брать можно, и ухом не поведут. Ихнего главного из шатра посреди лагеря вытащили, а только сейчас до них дошло. Эх, вояки! Помнится, щупали мы с ребятами мошну... — Он резко оборвал фразу. — Ладно, недосуг нам болтать, командир ждет. Пошли, Хлаш.
Он поднялся, слетел вниз по лестнице и исчез в темноте. Тролль, подмигнув Теомиру, подхватил дергающийся сверток на плечо и последовал за ним.
Смена появилась еще не скоро. Теомир совсем извелся, ожидая возможности узнать, что выжали из пленника. Когда разводящий отпустил его, он стрелой помчался по темным улочкам, запинаясь и падая, но не снижая темпа. Однако у двери входной двери его перехватил часовой, в котором Теомир узнал Любоконя.
— Не велено, — хмуро сказал Любоконь, отчаянно зевая. — Пленного выспрашивают. Вот закончат — тогда можно.
— Ну Любаш, ну пожалуйста! — слезно попросил его Теомир. — Ну хоть краешком уха послушать!
— Не велено! — повторил Любоконь, отпихивая его от двери. — Топай отсюда, друг ситный, пока по заднице не схлопотал.
Страшно разочарованный Теомир отошел от двери и столкнулся еще с кем-то.
— Что такое? — спросил в темноте девичий голос. — Тёмка, убить меня хочешь? Так убивай сразу, только ноги не оттаптывай!
— Онка! — обрадовался Теомир. — Слушай, там Хлаш из-за стены языка приволок! Я хотел послушать, а Любоконь не пустил...
— Да знаю я, — откликнулась Ольга в темноте. — Меня с лавки согнали и на двор выпихнули. Ладно, ночь теплая, не впервой на охапке соломы дрыхнуть. А тут слышу — ты с кем-то ругаешься...
— Онка, да как ты не понимаешь! — чуть не плача, сказал парень. — Когда еще доведется послушать, как настоящего языка допрашивают! Гад Любоконь, ну что ему стоит!..
— До чего же вы, мужчины, глупые, — вздохнула Ольга. — С другой стороны окно бычьим пузырем затянуто. Подойди да и слушай, сколько влезет, а я дальше спать буду.
Воспрянувший духом Теомир даже не обиделся на "глупого". Стараясь ступать неслышно, он прокрался к заднему окошку, но снова разочаровался. Несколько раз внутри раздавались взвизги, потом высокий бабий голос начинал что-то спешно тараторить на неизвестном языке, его тут же подхватывал другой, басовитый, но тоже неразборчивый — видно, толмач. Изредка кто-то — Теомиру показалось, что он узнал голос Телевара — резко спрашивал на том же тарабарском языке и получал в ответ новую порцию невнятицы. Очень скоро Теомиру надоело, и он вернулся к крыльцу, надеясь выяснить что-нибудь путное, когда допрос закончится. Отчаянно хотелось спать, но парень мужественно крепился.
Наконец, его терпение вознаградилось. Распахнулась дверь, и на крыльцо, потягиваясь, вышел тролль.
— Ох, устал я что-то... — пожаловался он в пространство.
— Хлаш, а Хлаш, — коршуном налетел на него Теомир. — Ну как там? Он сильно упрямился, да? Вы его каленым железом пытали?
— Слушай, парень, не лезь ты не в свои дела! — осадил его тролль. — Мал еще. Успеешь еще нахлебаться. Да не смотри ты на меня так! — вдруг шутливо рассердился он. — Не пытали мы его, я только пару раз зубы показал. Дальше его придерживать пришлось, а то писец не поспевал. И то — жить-то хочется...
Хлаш задумчиво покачал головой.
— Нехорошо получилось. Тысячник ему жизнь пообещал, если врать не станет, да только воевода его все равно вздернет на стене для острастки...
— Ну и что! — отмахнулся Теомир. — Его со всей бандой сюда никто не приглашал, да и без банды — тоже. Сам виноват. А чего он рассказал такого?
— Запомни, Теомир, — медленно произнес тролль. — Если ты что-то пообещал — сдохни, да выполни. Последнее дело — слово нарушать, пусть даже и врагу данное. В нашем мире можно простить многое, но не предательство.
— Ну да, ладно, — растерянно пробормотал Теомир. — Запомню. Я не думал, что для тебя обещания так важны, извини. А все-таки, что он рассказал?
— Да все то же, — пожал плечами тролль. — Говорит, должны прийти высокие люди харазги, грызущие камень, и помочь одолеть стены. Когда — точно не знает, сегодня ночью или завтра к вечеру, не позже. Знал бы заранее — задержался бы у жугличей, авось бы и увидел камнегрызов своими глазами... Ладно, утро вечера мудренее, иди-ка ты спать. И вот еще...
Хлаш замялся.
— Ты только удила не закусывай, послушай, что я скажу... — он снова запнулся. — В общем, если тут, внутри города, заварушка начнется, постарайся ко мне поближе держаться, ладно? И Онку свою при себе держи. Договорились?
— Хлаш, я не могу! — покачал Теомир головой. — Я же при темнике ординарец, я его защищать должен. Слушай, спасибо, что предложил, но я не малый ребенок. А вот Онку точно надо бы под приглядом держать, ты правильно сказал. Я подумаю, как ее к тебе поближе устроить.
— Да ты защищай своего темника, — отмахнулся Хлаш. — Только еще неизвестно, кому кого защищать придется. Извини, но ты еще молодой, настоящего боя не видел. Такие, как ты, целыми отрядами в драке гибнут. Навидался. Выживешь — поймешь, о чем я. Ладно, я-то ведь тоже рядом с темником остаюсь, в бою разведка без надобности. В общем, об одном прошу — держись меня и не делай глупостей.
— Ладно, уговорил, — беспечно тряхнул головой Теомир. — Буду смотреть тебе в рот и читать мысли. А все-таки жаль, что я допрос не видел. Ладно, я пошел дрыхнуть, а ты как хочешь.
Следующий день во всем походил на предыдущий. Теомира точно так же гоняли в разные стороны с поручениями, причем уже не только Телевар, но и все, кому хотелось. А хотелось многим. Сначала Хлаш поручил разыскать в какой-то таверне темную, как выяснилось, личность по имени то ли кличке Раздолбай. Личность обнаружилась сразу, но оставлять теплую компанию не захотела, поскольку была пьяна в хлам. С трудом вытащив Раздолбая из-за стола и отпихивая липнувших дружков пьяницы, Теомир кое-как водрузил полубесчувственное тело на лошадь и довез до управы, окончательно превратившейся в штаб, где и сдал на руки Хлашу. Личность вроде бы потащили к колодцу отливать водой, но Теомир не успел разглядеть толком — незнакомый темнобородый мужик отослал его с грамотами в крепость к воеводе. По возвращении Любоконь, заделавшийся кем-то вроде командира над двумя писарями, снова отправил его в ту же крепость за чернилами и гусиными перьями. Когда Теомир узнал, что ему надо повторно переться в детинец за тем, что мог захватить и в первый раз, он взбеленился и сказал Любоконю много сердитых слов. Но тот даже не обиделся, так что ехать все равно пришлось.
Затем невесть откуда вынырнул Заграт и отправил Теомира на базар, причем купить указал чуть ли не стожок всякого сена и при том забыл дать денег. Теомир ехидно указал ему на такую мелкую проблему и поинтересовался, должен ли он тихо скрасть или сначала дать торговцу в морду. Орк задумчиво поковырял затылок, раздувая приплюснутые кошачьи ноздри, и нехотя согласился, что ошибочка вышла. Отловив участкового казначея Бенекура, шаман выделил Теомиру денег — как выяснилось позже, в обрез.
Оставить коня у платной коновязи Теомир поостерегся и таскал за собой несчастное животное вдоль прилавков с колдовскими растениями, от запаха которых даже у него закружилась голова. Набив травой переметные сумы, Теомир выбрался с рынка, опасливо поглядывая по сторонам — ему совсем не улыбалось снова встретиться с давешним циркачом и его дружками — и галопом домчался до штаба. Дорогой конь косил глазом на сумы и нервно ржал. В душе Теомир соглашался с ним — даже из плотно завязанных сумок несло ужасными запахами. Заграт, правда, остался доволен и даже не потребовал назад остаток денег. Пожав плечами, Теомир засунул последний оставшийся полугрош к своим собственным медякам за пазухой. Тут на него набежал десятник Стипа и попробовал послать в трактир насчет жратвы для караульных, но Теомир взбунтовался. Заявив десятнику, что он не нанимался в мальчики на побегушках и что ординарец не значит прислужник за все, он отошел к забору и опустился на бревнышко. Но тут появился вислоусый южанин и снова начал гонять его с мечом.
К собственному изумлению Теомира, сегодня работа с оружием далась ему гораздо легче, чем накануне. Мышцы уже не гудели как перетянутые струны, и палаш мелькал в воздухе заметно проворнее, чем раньше. Скоро Теомир раздухарился настолько, что подхватил с земли щит и начал проводить комбинации из выпадов и блоков. Южанин сначала порыкивал, указывая на ошибки, но постепенно замолчал. Его глаза заметно округлились.
— Слушай, парень, — задумчиво сказал он. — Вчера я бы поклялся, что ты чуть не впервые в жизни взял меч в руки. Махал ты им ровно дубиной. Сегодня я могу твердо сказать, что ты учишься владеть им не менее четырех осьмиц, и при том ни на чуть-чуть не покривить душой. Ты, часом, не колдун? Некоторым, я слышал, новое смертоубийственное ремесло выучить — раз чихнуть, так у них нутро повернуто. А у тебя что?
— Не знаю, — растерянно пожал плечами Теомир. — Просто как-то легко получается. Когда я звезды метать учился, я только дней через десять их хоть чуть-чуть всаживать стал, и то в пяти шагах от стенки. В столб только через три осьмицы попадать начал. И с луком не лучше выходило... А тут вот на тебе!
— Тогда, знать, полюбил тебя меч, — задумчиво покачал головой южанин. — Сам под тебя подлаживается. Надо же, слышал я о таком, но сам не видал. По-хорошему, взять бы да и проверить тебя с другим клинком, но ведь этот обидится, зараза. Ладно, продолжай. Стой, да куда ты оглобли свои отставляешь! Девку, что ли, обнять хочешь? Дак нет ее рядом. Прикрой щитом пузо-то, прикрой, не стесняйся!..
Тем не менее, к концу занятия Теомир изрядно вымотался. Напоследок учитель показал ему, как правильно затачивать лезвие, сначала наостро правильным камнем, а затем специальными чуть затупляющими фасками, хлопнул на прощание по спине и ушел, задумчиво покачивая головой.
К вечеру Теомир опять отпросился на стену. На сей раз его товарищем оказался неразговорчивый солдат, из настоящих наемников, с покрытым шрамами лицом и в латаной кое-где, но хорошо вычищенной кольчуге. В отличие от вчерашнего напарника, он неподвижно стоял, прислонившись к зубцу, и обшаривал маленькими колючими глазками прилегающую местность. Он сообщил, что его зовут Пиретом, и замолчал. Теомир представился в свою очередь, и разговор заглох: наемник не соизволил его поддержать, а Теомир даже не знал, о чем говорить с незнакомым человеком. Не о лошадях же и выпасах, в самом деле!
