| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Мы — военная разведка...
— Непринципиально. Ну, так — сколько?
— Семьдесят пять...
Сержант нахмурился.
Вылетать со сборов на первой неделе из-за кружки кофе не хотелось жутко.
— Сто двадцать...
Сержант кивнул, сел на скамейку и стал разминать сигарету.
...На семьдесят пятом разе Серёжка почувствовал, что всё, хана, казалось, что продолжать дальше невозможно. Любой шестиклассник на седьмом месяце обучения мог "на ура" отжаться раз сто. Серёга испортил себе жизнь упоминанием о хлопке на выходе.
"Язык твой, Серый, — враг твой!"
На девяносто шестом разе Сергей почувствовал, что его сейчас вырвет. На девяносто восьмом это и произошло. На сто первом Серёга потерял сознание. Он пришёл в себя через несколько секунд, обнаружив, что лежит носом в блевотине, а сержант, раскурив вторую сигарету, невозмутимо наблюдает за ним.
— Осталось всего девятнадцать... — сержант ободряюще улыбнулся.
Когда Серёжка отжался последний сто двадцатый раз и поднялся, его повело в сторону. Инструктор поймал Серого за шиворот и прислонил к стене столовой.
— М-да... Я удовлетворился бы и сотней, — констатировал он и удалился грациозной походкой.
Неподалёку у стены столовой стояла двухсотлитровая бочка с водой. Серёжка со второй попытки подобрал с земли автомат и двинулся к ней вдоль стенки. Умылся.
Из столовки выскочили Мишка и Лёха:
— Серый, чё случилось?!
Серёга вцепился в край бочки, чтобы не упасть:
— Да так... Выясняли вопрос ценности поощрения и наказания...
— Чё эта тварь с тобой сделала?!
— Отжимался я... Живой я, парни, живой...
* * *
Суббота прошла относительно спокойно: народ готовился к восьмикилометровому забегу на полосе.
Началось всё в воскресенье после завтрака.
С началом забега небеса одарили участников мелким (по местным меркам) тропическим ливнем. Старт — с "нормальной" полосы препятствий, посреди которой есть, правда немаленькое вязкое болотце. В промокшем насквозь х/б выбираешься на берег и под аккомпанемент взрывов бежишь. Колючка, барьеры, деревянные стены, бетонные блоки... Кругом — огонь, едкий вонючий дым ДШ, автоматная пальба; впереди — кусок джунглей, окутанный облаком хлорпикрина. Врываешься в лесок. Колючие ветки больно хлещут по роже и рукам, судорожно вцепившимся в автомат. Переплетения лиан дополнены завалами и опутаны "колючкой". Спотыкаешься, задыхаешься от дыма, падаешь, карабкаешься в противогазе с запотевшими стёклами на высокую бревенчатую баррикаду... "Господи, только бы до конца добраться!" Выползаешь из джунглей и попадаешь на ОШП...
Там всё повторяется, только в слегка урбанизированном виде. "Мышеловка" под пулями, пылающая двухэтажка, канаты и в конце — полёт на СУ-Ре с пятиэтажной "хрущобы". В окно четвёртого этажа — пять патронов очередью, на третьем этаже готовишь РГН, на втором, выбив раму, бросаешь её в комнату...
Сил уже нет совсем, а тебе ещё надо на зачёт отстреляться из гранатомёта, пулемёта, СВД-С, пистолета и, на десерт, — из башенного пулемёта БТР-80. Под занавес надо прыгнуть из движущегося "Урала", собрать и настроить на указанную волну радиостанцию, — доложить об окончании своих мучений.
К финишу приходят вконец измученные парни в изодранных в клочья камуфляжах. Хочется завалиться на травку и тихо помереть. Не дают, сволочи...
Когда мелкая троица прошла через всё это, ржание среди инструкторов прекратилось. Мишка, правда, чуть не завалил стрельбу, а Серёга едва не сломал шею, прыгая с грузовика... Но "чуть" здесь не считалось. Прошли. К концу дня отсеялось половина "стервятников" и треть взрослых участников.
В этот вечер державшиеся прежде особняком сержанты собрались в столовой вместе с полусотней "оставшихся в живых" кандидатов. Появилось полдюжины ящиков пива, и народ стал активно изничтожать его, полагая, видимо, что всё — позади; мелкой троице выдали, хихикая, упаковку баночной кока-колы. Но сержанты на пиво особо не налегали, точнее — не пили совсем. Что-то было не так. Да и прошла всего неделя.
...В четыре сорок утра понедельника казарму потряс вой сирены. Тревога! Через двадцать минут "уцелевших" посадили в грузовики и повезли в джунгли, где разделили на шесть рейдовых групп и дали задание на патрулирование местности.
Группа, куда попали Мишка, Лёха и Серёга, оказалась целиком "Кречетской".
Поначалу, казалось, речь шла о простом однодневном марше. Вдруг сержант дал команду остановиться:
— Один из вас спёкся, — народ с недоумением разглядывал друг друга. — Одного из вас нужно тащить на руках, — разъяснил инструктор.
Стоявший рядом с Серёжкой незнакомый девятиклассник просёк ситуацию и сграбастал Серого за шкирку:
— Он сдох, зараза! Точно говорю: идти больше не могёт!
— Не, спёкся этот милый ребёнок, — сержант внёс коррективы, указав на парнишку по прозвищу Крошка (весу в "ребёнке" было кило, этак, восемьдесят).
Делать нечего, соорудили носилки и попёрли Крошку на себе. Темп движения резко упал, простой однодневный марш превратился в тяжёлую полуторасуточную работу. Семнадцать часов группа тащила Крошку по холмам и долинам. На ПС смогли выйти только к трём часам следующего утра. Там встали на днёвку и съели сухпайки. Когда Серёжка всерьёз рассматривал вопрос о том, чтобы завалиться спать, появился сержант с ехидной улыбкой на роже:
— Парни, возникли проблемы с транспортом.
— А в чём дело, товарищ сержант? — наивно улыбаясь, спросил Крошка.
— Грузовик захвачен условным противником, и вас заберёт вертолёт, — в это Сергей почему-то сразу не поверил, — ПС в восемнадцати кэмэ отсюда, время сбора — четырнадцать ноль-ноль, — Серёга глянул на часы: нет, если так, то пару часов всё же можно поспать. — Извините, ребята, совсем забыл: нужно донести до вертолёта эту радиостанцию, — сержант указал на немаленьких размеров зелёный ящик. Что-то подсказывало, что ящик тяжёлый (вскоре выяснилось, что он доверху набит камнями и песком, — охренеть можно...).
— А как насчёт сухпайков? — задал кто-то вопрос.
— Они остались в грузовике...
...Свернули днёвку, соорудили перевязь и попёрли ящик в указанном направлении. На новый ПС вышли в три часа дня. Тут одиноко сидел один из сержантов. Группа попыталась изобразить радостные улыбки, но после тридцати шести часов без сна получилось плохо.
У сержанта с улыбкой было всё нормально:
— Вы опоздали к вертолёту!
Этого и следовало ожидать. Крошка напомнил о сухпайках.
— Вертолёт не мог долго задерживаться, вам оставили немного воды, — "Хоть что-то!" — но, предположительно, поблизости находится противник, — сержант подозрительно огляделся. — В километре отсюда стоит "таблетка"...
Группе указали направление. Разлив воду по флягам, направились туда. Пройдя три километра, действительно нашли "УАЗик", возле которого сидел ещё один сержант.
У "таблетки" отсутствовало колесо, — решили поставить запаску и на "УАЗе" добраться до нового пункта сбора, где группу, вроде как, ждал грузовик. Колесо поставили, но у "таблетки" оказался пустой бак, чего, в принципе, и следовало ожидать. Сержант сообщил, что джип нельзя оставлять врагу, и его придётся толкать. К этому моменту в группе осталось пять человек, — троица, Крошка и восьмиклассник Биг. Народ толкал джип всю ночь и на рассвете добрался наконец до места, где стоял грузовик. Прошло сорок восемь часов без сна. Есть не хотел уже никто, все хотели только спать.
— Серый, чё они от нас хотят? — Лёха упал рядом.
— Кто бы знал...
— Ребя, добром это не кончится! — Мишка допил воду из фляги. — Надо спать, пока дают.
Логика была железная. Серёжка заснул мгновенно.
— Подъём, мать вашу! — Серёга вскочил и глянул на часы: прошло двадцать минут. — Враг высадил десант. Надо срочно уходить из района высадки. Грузовик подбит... — из кузова "Урала" лениво дымила ДШ. — Быстрее, чего копаетесь!..
— А пожрать? — подал голос Крошка.
— Сухпайки сгорели вместе с "Уралом". Вперёд!
Крошка сел и заявил, что с него хватит. Вскоре появился совершенно исправный "Урал" и увёз его. Ребят осталось четверо.
Остатки рейдовой группы N4 шли весь день и всю следующую ночь. Прошло уже трое суток, как никто толком не смыкал глаз.
Под утро группе указали район и велели его прочесать, — там, с понтом дела, мог находиться условный противник. "Врагов" там не нашли, но Мишка провалился в какую-то яму и умудрился сломать ногу. Ему вкололи обезболивающее и наложили шину. Мишка всхлипывал и бормотал:
— Пацаны, я не нарочно... Не заметил я её, ей-ей...
Ему верили. Через двадцать минут прилетел вертолёт, и Мишку забрали. Вместе с ним улетел Биг. Серёга с Лёхой остались вдвоём.
...Дни сменялись ночами. Серёжка начал путать восходы и закаты солнца. Патрулирование превратилось в бессмысленное продирание через кустарник. Спать ложились, казалось, только для того, чтобы через несколько минут ребят растолкали и известили об очередной "проблеме". Сухпайки всегда были "в следующем пункте сбора", и конца этому не было видно.
Серёга окончательно перестал понимать, на хрена ему этот берет. Лёха при упоминании о беретке непечатно выражался. Это был конец.
В один прекрасный момент Серый и Лёшка сломались одновременно. По очередному ЦУ требовалось перетащить четыре автопокрышки и две уложенных в тюки палатки в "секретное" место в холмах. До места было девять километров. Лил дождь, и двигаться вверх по склону стало невозможно: почва раскисла и сделалась практически непроходимой. За час всё барахло удалось перетащить метров на тридцать. Очередной сержант безмолвно наблюдал за этим.
— На х.. всё это! — Лёха бросил покрышку, и она покатилась вниз по склону. — Серый, в п...., завязываем!
— Ага, — они сели в грязь спина к спине. — Лёх, у тя курить есть?
— Последняя. Покурим... — Лёшка щёлкнул зажигалкой. — Всё, хана, дембель. Как только доберусь до учебки, звоню в "колокольчик"! Достали! Я теперь, б...., воинствующий пацифист! — Лёху прорвало. — Серый, ты как?
— Ага, — говорить сил не было, но Лёхины взгляды на будущее Серёжка разделял полностью. Куда угодно: на судораздел, в кутузку, в спецшколу, — никаких экспериментов...
Сержант обрёл дар речи:
— Ни разу за всю мою службу, — напыщенно произнёс он, — ни разу я не видел более жалкого зрелища! Какие вы спецназовцы! Вы недостойны даже стройбата! В детсад обоих вас надо! Вы — просто за.....ы! Вы — оба!
Промокший до нитки, грязный, голодный, весь покрытый кровоточащими царапинами, Серёга внезапно понял, что сержант прав. После длящихся неизвестно сколько (неужели всего неделю?!) недосыпания, недоедания, бесконечных физических и моральных нагрузок он пришёл к такому же выводу: он — за.....ц!
"Всё, как только дотопаем до следующего ПС, на х.. отсюда!"
Следующим ПС оказался лагерь. Из почти шестидесяти человек "в живых" осталось двенадцать; из "Кречета" — трое: Сергей, Лёшка и незнакомый восьмиклассник.
— Лёх, а может посмотрим, чем это кончится?..
— Давай. Но если нас опять куда-нибудь отправят покрышки таскать, я — пас!
— Я тоже, не переживай...
Всех собрали в столовой. Посреди зала стоял стол, на котором лежали двенадцать беретов и корочки. Кроме табуна сержантов ("Ромка, где ты со своим пулемётом? — Так кучно стоят, твари!..") в зале присутствовал благообразный, сверкающий орденскими планками полковник.
Полкан занялся любимым делом любого полковника — начал толкать речь. Смысл её ускользал от Серёги, фиксировались лишь отдельные фразы. В голове крутилась одна-единственная мысль: "Где подвох?!"
— ...Вы все — мужественные люди и заслуживаете всеобщего уважения за то, что выдержали этот наисложнейший экзамен! — закончил полковник.
Вторым номером шоу оказался совсем незнакомый майор, судя по шеврону, — из штаба ССО.
— Ну что, парни, приступим к самому главному? Так, гвардии сержант Козленко Александр Владимирович, двести двадцать четвёртая отдельная бригада спецназ...
Серёжка глянул на Лёшку, — тот, плюнув на происходящее, приземлился на подоконник и уже спал.
— ...Лейтенант Кузнецов Анатолий Семёнович, командир роты разведки десантно-штурмового батальона второй дивизии лёгкой пехоты...
"Не, я чё, рыжий что ли?" — Лёху никто не трогал. Серёга успел только добраться до другого подоконника, когда услышал:
— ...Курсанты Вересов Сергей Александрович и Коноплёв Алексей Михайлович, Школа Юных Парашютистов-Десантников "Кречет"!
— Лёха, подъём!
— А... чего... куда опять?!.
— Пойдём, нас...
"WE SHALL OVERCOME..."
"Н-да..." — полковник Романов чувствовал себя странно: с одной стороны, приехавшая из Армении женщина умудрилась сделать это более чем не вовремя; с другой — решить с ней проблему "как сообщить" куда проще, чем с Мерзляковым, тем паче — с Артуром Босых. Конечно, он не будет оглоушивать её известием о том, что недавно — пару месяцев назад — найденный племянник канул в небытие. К тому же, пока не доказано, что он погиб. Ей-то можно сообщить, что Ромка находится на задании, сколько это продлится, точно сказать невозможно, — и это будет отчасти правдой: он не вернулся с задания; не вернулся — пока; возможно, ещё вернётся; возможно; вот когда — сказать невозможно... Можно показать ей фотографии — одного и с группой. А потом — вежливо направить домой, в Армению. А после, — если анализы подтвердят предположение, — ей вышлют официальное извещение... Похоронку. Мирное время, твою налево!
...В их личных делах есть графа "Сведения о ближайших родственниках". И, словно предупредительный сигнал, в ней — часто встречающаяся фраза: "Возможно обнаружение родственников (от 2-ой степени родства и далее) в республиках бывшего СССР и..." Чаще всего такие слова — в досье "нацменов", — грузин, татар, армян, украинцев, евреев... Как ни грустно, но оправдывает себя присловье о русских "Иваны, родства не помнящие". С русскими пацанами в этом смысле — проще. Той простотой, что хуже воровства.
Бывает смутный всплеск радости, когда у кого-то из парней вдруг обнаруживается какая-никакая родня, не открещивающаяся от брата-племянника; и — смутный же всплеск тревоги: а где ж вы до сих пор-то были, милые? Мальчишка у нас — с одиннадцати с половиной лет, ему уже семнадцать, почитай, а вы — только прочухались?! Нужна ли нам такая вновь обретённая родня? И ещё — отнюдь не смутный всплеск опасения: ну а как придётся этим вновь обретённым похоронку слать?! И — облегчение, когда не приходилось.
А тут — не письмо, тут "живьём" общаться придётся. "Живые" родственники — редкое явление, четвёртый раз за всю историю "Скаута"; таких Романов принимал сам. Угораздило же её именно сейчас приехать, именно тогда, когда исследования близятся к завершению... Так, Борисыч, а вот об этом не думать!
* * *
...Она оказалась невысокой, довольно красивой женщиной сорока с лишним лет, темноглазой, с крашеными в красный цвет волосами. Наверное там, у себя, в Армении, это была властная, решительная особа, — об этом говорили гордая посадка её головы и жёсткая линия губ. Но здесь она явно чувствовала себя довольно неуверенно: слишком много бюрократических "рогаток" пришлось ей преодолеть на пути к кабинету полковника. Романов ещё раз мысленно вздохнул: преодолела, добралась, а толку-то?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
