Письмо, с которого все началось

В итоге, я решила положиться на счастье сестер, может у них будет больше сведений, и отправилась обратно в харчевню, ведь там у нас с вещами сидела Агнесс. Мы ей запретили выходить, еще случится что-нибудь, греха потом не оберешься; племянница настоятельницы, как ни как. Мало того, что мы запретили ей выходить, так еще — есть без нас или пить чего-либо, даже простую воду. Мы ж теперь с ней обречены, как с малым дитем возиться.

Вернулась я обратно, если не считать разговора с бабкой, с пустыми руками. В нашей комнате меня дожидались Юозапа и Агнесс, старшей сестры пока не было. На лице у девочки была написана мировая обида и скорбь, видите ли, ее никуда с собой не берут. Юза же стояла и бездумно смотрела в окно.

— Ну как? — спросила она не оборачиваясь.

— Пусто, — выдала я, и прежде чем сесть на свою кровать, принялась стягивать с себя рясу. Как же меня достали все эти тридцать три одежки! В помещении в поддоспешнике жарко, на улице без него холодно, а надевать его поверх не моги, не полагается. — В ратушу не попала, до баронета этого идиотского не добралась. Лишь с одной бабкой поговорила, но после ее рассказа в голове полная сумятица. А у тебя как?

— Тоже ничего не пойму, — призналась сестра. — Посетителей конечно же нет, растрясти некого. С одной Мартой только и поболтала.

— А хозяин?

— А что хозяин?! Он теперь нас до заикания боится, похоже, рад бы сбегать пожаловаться, и на нас всех собак спустить, только вот некуда. Да и потом нажалуется он, не известно еще, чью сторону примут, мы ж дщери Господни.

— Но хоть что-нибудь ты вызнала? — спросила я, справившись с верхней одеждой. Так, осталось еще кальцони переподвязать к подолу рубахи и все: можно заново напяливать рясу.

— Давай Герту дождемся, чтобы на пять рядов не пересказывать, — предложила мне сестра, отходя от окна, затем не к месту добавила: — Похоже, к вечеру может дождь начаться, — а после вышла.

— Только этого не хватало, — вяло выдохнула я. Нервничать или расстраиваться по данному поводу сил просто не было, все поутру растратила.

Я рухнула на кровать, вытянувшись во весь рост и заложила руки за голову. Что ж, будем вынужденно отдыхать. Агнесс пересела ко мне.

— Есфирь, а Есфирь, — тоненьким и жалобным голоском начала она. — Мне скучно.

— Займись чем-нибудь, — О, Господи! Только молоденьких герцогинь я не развлекала.

— Можно я погуляю? А то я взаперти второй день сижу.

— Вот и сиди.

— Вы меня в Горличах держали, и здесь держите, — продолжила ныть она. — А я так хочу посмотреть обычный город.

— Насмотришься еще, успеешь. У тебя теперь для этого вся жизнь впереди.

— А я хочу сейчас.

— Агнесс ты маленькая что ли?! Хоть немного-то понимать должна, что такое город, и что такое холера в нем.

— Вечно вы так! — она резко встала с кровати.

Я неохотно села.

— Если нечем заняться, надень кольчугу и поприседай, а лучше от пола отожмись. Все полезней будет, чем ныть попусту. Хотя погоди. Юза! Сестра Юозапа! — прокричала я вовсю мочь.

Та почти сразу заглянула в комнату и с недовольным видом поинтересовалась:

— Ну что?

— Девочка у нас томится, займи чем-нибудь полезным.

— Чем, например?

— Тренируется пусть, силу нарабатывает. Ей скучно стало, так пусть отжимается или еще чего. Как говорится — добрый труд всю дурь вон выбивает.

— Где я тебе тут тренировку устрою? Места мало.

— А вы сходите с ней, во дворе помашите, там места хватит. Мельницу ей покажи, и ту, и другую.

— Ага! — Юза покрутила пальцем у виска. — Мельницу ей! Она и так удар простенький через раз отбивает, а ты мельницу. Либо она себе чего-нибудь отшибет, либо я калекой останусь.

— Ну, пойди просто потренируйся, а заодно и вправь ребенку мозги на место. Лучше тебя этого никто не сделает. Все одно Гертруду ждем, так хоть время убьешь.

— Вот спасибо! Наградила, — скривилась сестра, и, посмотрев на Агнесс, выдала: — А ты что стоишь, смотришь?! Марш одеваться!

— Какие же вы злые! — выкрикнула девочка, но вышла. Было слышно, как хлопнула соседняя дверь — послушалась. Впрочем, куда ж она денется: оденется и пойдет.

Я вновь растянулась на кровати и закрыла глаза. Если ничего не могу сделать, то остается просто ждать, а ожидание лучше проводить во сне.

Мы с Юзой и Агнесс сидели внизу и после ужина пили завар, когда возвратилась Гертруда. Было уже довольно поздно, на дворе стемнело, принялся накрапывать мелкий осенний дождь. Вернулась она уставшая, но с весьма довольным видом. Не переодеваясь, подсела к нам, заговорщицки подмигнула, взяла со стола ломоть ржаного хлеба, бросила на него сочный кусок мяса и впилась в него зубами.

— Ну?! — мы с Юозапой едва не взвыли от нетерпения, с надеждой воззрившись на Герту. Неужели она что-то узнала?

— Угу, — промычала она, делая знак рукой, что сейчас, мол, все скажу.

Она быстро прожевала откушенное, отобрала у меня кружку из рук, сделала большой глоток, утерла губы и только после того сказала:

— Жрать хочу, как собака!

— Что-нибудь узнала? — не выдержала Юза.

— Да узнала, узнала, — отмахнулась она. — Дайте только червяка заморить, и я вам такое расскажу — со скамей попадаете!

— А по ходу рассказа не получится? — мне не терпелось услышать, что же она накопала.

Она замотала головой и выдала с набитым ртом:

— Ум-у, не фавутитца...

Мы терпеливо стали ждать, когда же она доест и примется за рассказ. Наконец старшая сестра дожевала, взяла кувшин с горячим заваром, налила в мою кружку до краев, сделала первый глоток, и только после того начала:

— Пошла я на базар, послушать, что говорит местное население, и в одном месте набрела на интересный разговор. Стояли с пяток крепких серьезных мужиков, видимо не последние люди в этом убогом месте, и обсуждали между собой этот неожиданный карантин. Он им тоже — как кость в горле. Уж не знаю я, кто они там были, местные негоцианты или бандюги большого пошиба, но вот ворота им точно открытые нужны, — сестра сделала большой глоток, и продолжила: — Так вот, стояли они и обсуждали, с какого это перепуга ворота закрыли. И если действительно в городе холера, то заболевших почему-то никто в глаза не видел. Тут я ушки навострила и принялась слушать дальше. А они тем временем продолжили свои рассуждения: с чего слухи-то такие поползли, почему паника в городе началась. И вышло у них, что, опять же — по слухам, болящими оказались только детки здешних богатеев. А отчего — тут уж они сразу смекнули. Вся эта золотая молодежь повадилась в местных лесах охоту устраивать. Но... На кого бы вы думали? — Герта подняла кружку, заостряя наше внимание на этом моменте, и, сделав из нее новый глоток, выдала: — Они здешних бродяг на лошадях загоняют. Развлечение у них, у паскуд, такое! Так вот вчера, по словам одного из мужиков, они забили какого-то очередного приблудного нищего, то ли из Веслы, то ли из Табоха. В принципе все городские об этом увлечении знали, да помалкивали от греха подальше, потому как до центральных властей — сто верст и все лесом, а тутошняя — под боком. Но вот незадача, по словам все тех же мужиков, скоро в этот вшивый городишко пообещали направить то ли викария, то ли диакона, для оценки госпитального имущества. Естественно, по приезде этот церковник узнал бы — что здесь творится, полетели бы чьи-то головы. Ан нет! Если в городе холера, то кто ж сюда сунется? Извините, но дураков нет. Поэтому какой-то прислужник, видевший, что творили эти говнюки, пошел по приказу языком чесать: холера мол, холера. К тому же личный медик Брюна подтвердил. И понеслось! Мельница слухов заработала на полную мощь. А на самом-то деле, за этим скрывается только страх за собственных деточек, потому как боятся они до дрожи в коленях того, что могут сделать с ними церковники, когда сюда нагрянут. Вот сначала как попало воспитывают уродов, а потом не знают куда бежать! Короче, так как верховодит этой шайкой-лейкой ни кто иной, как беспутный отпрыск дражайшего градоправителя, сера Персиваля, папочка из-за опасения за сыночку ворота-то и закрыл. Вот такие вот пироги с котятами получаются!

Сестра закончила свою речь и надолго приникла к кружке. Мы молчали. Я лично была слегка потрясена услышанным. Вообще-то я не невротичная девица, не в тепличных условиях выращена, и знаю, что иногда господа своих холопов по полям гоняют для развлечения, или нападают на соседские владенья, грабят, жгут, баб портят. Но творят подобные вещи только законченные самодуры, а их по всему Церковному Союзу раз, два — и обчелся. Да и к тому же стоит пострадавшей стороне, то бишь соседу, утратившему свое имущество, будь то корова или пяток порушенных деревень, пожаловаться в местный церковный магистрат2, то все. С соседом быстренько разберутся Бедные Братья Святого Симеона, контрибуцию там назначат, или натурой что-либо заберут, в общем, восстановят справедливость. А за лихость еще и накостылять могут, чтобы в памяти закрепил, да на чужие земли больше не совался. Мы ж все-таки в Союзе живем — закон на всех единый. А тут — богатенькие детки ради развлечения забивали людей?! И остаются безнаказанными?! Это уж ни в какие ворота не лезет. Да!.. Вот к чему приводит отсутствие надлежащего контроля верховной власти. Обнаглели вконец, распоясались, а как жареным потянуло, так принялись вертеться как ужи на сковородке. Решил баронет обезопасить своего наследника таким способом, взяв при этом, целый городок в заложники. Приедут проверяющие, увидят желтые полотнища, и повернут обратно. А может достаточно будет и слов проезжающих через эти места торгашей, чтобы отложился приезд священнослужителя на неопределенный срок, ведь в свежий городок, переживший моровое поветрие, никого и калачом не заманишь. Теперь понятно, откуда у местной болячки уши растут.

Тем временем старшая сестра уплела еще один такой же кусок хлеба с мясом и сказала:

— И решили все эти мужички, пойти завтра с самого утра вправлять мозги здешнему градоправителю, чтобы он по-хорошему ворота открыл. Иначе они бунт в городе устраивать собрались.

— Серьезно тут дела заворачиваются, — выдохнула я. — Только в центре пожара народного мятежа я не оказывалась! — и тут меня осенило: — Так это что получается: завтра мы сможем отсюда уехать?!

— Выходит что так, — согласилась со мной Герта. — Вот только точнее сказать не могу: завтра ли, нет. Бог его знает, сколько они там провозятся! Баронет-то будет упираться до последнего.

— Это понятно, но у нас хоть надежда есть, и то ладно, — обрадовано заявила я.

К нам подошел хозяин и, не поднимая глаз, угодливо поинтересовался, не нужно ли нам чего-нибудь еще. Мы ответили, что нет и он все так же, не глядя на нас, торопливо убрал со стола. Эк я его!

— А вы сами-то чего разузнали? — спросила у нас Гертруда, как только хозяин убрался прочь.

— После твоих известий, наши ничего не стоят, да и вообще глупостью полной являются, — резонно заметила я.

— Ну лады. Давайте определимся, будем ли мы сами в этом участвовать? — осведомилась старшая сестра.

— Ни в коем случае! — замахала руками Юозапа. — С ума сошла?! Где ж это видано, чтобы мы, дочери Господа нашего, против законной власти шли?

— Где ж ты тут закон-то видишь? — вскинула брови Гертруда

— Как это где? — удивилась Юза. — Ведь подозрение на болячку есть? Есть. Доктор подтвердил? Подтвердил.

— Но это ж неправда! — воскликнула старшая сестра.

— А кто докажет что неправда? — продолжала упираться Юозапа.

— Так больных нет! — уже негодовала Герта.

— И что? По бумагам есть. Может, сыночка баронета простой понос прохватил, пережрал он там чего-то, а запишут все как холера. Врач свой, на сто рядов перекупленный. Градоправитель все по правилам сделал. Так что здесь не прикопнешься.

— И что ты нам предлагаешь? Сидеть тут и киснуть?! А вдруг у них ничего не получится?! — не сдавалась Гертруда. — Есфирь, ты что предложишь? Ты ж у нас теперь самая главная. Вот и давай решай! Как скажешь, так мы и поступим!

— Что скажу, что скажу, — я в раздумье почесала кончик носа. — Лезть нам, конечно же, на рожон не надо. Опасно просто. Однажды припомнят такое восстание — мало не покажется. Но и сидеть как квочки на насесте тоже не дело. Для начала мы с Гертой завтра с утра сходим, посмотрим, как у народа дело пойдет. Если не очень, и будет ясно, что даже к вечеру город нам не покинуть, то уже сами полезем брать за грудки пресловутого баронета. Нам лишь бы до него добраться, а уж там я придумаю, чем и как его пугануть, — пообещала я многозначительно.

И на другой день мы тоже поздно проснулись, уже рассвело. Вдумчиво и толково размялись, сменяя друг друга в тренировочном бою одна против двоих. Ох и глаза были у Агнесс, когда она смотрела, как мы гоняем друг дружку по двору, и восхищенные и перепуганные одновременно. По окончании поединков, она восторженно выдала нам: 'Никогда бы не подумала, что так можно! Вы прям как настоящие рубились! Жуть как страшно!' — на что Юза лишь фыркнула, а Гертруда долго смеялась приговаривая: 'Можно подумать, мы — не всамделишные!'. Потом неспешно позавтракали, и как договорились вчера, оставив как всегда Агнесс под присмотром Юозапы в харчевне, мы со старшей сестрой отправились в город разузнать, что к чему. На улицах было неспокойно, похоже, что виденные Гертрудой вечером мужики потихонечку начали раскочегаривать народ. И хоть с дрекольем еще никто не бегал, но напряженная атмосфера уже ощущалась вовсю. Мы неспешно дотопали до главной площади, где стоял дом баронета. Вот тут-то и оказалось основное скопление людей. В основном здесь собралось мужское население, но все же то тут, то там мелькали женские чепцы или платки. Видимо дамочки побойчей тоже решили поучаствовать. Дом градоправителя сегодня походил на крепость, окна первого этажа заколочены изнутри деревянными щитами, второго наглухо притворены ставнями — ребята решили держать оборону всерьез. Непосредственно перед закрытыми дверьми стояли четверо осанистых мужчин, крупных таких, и о чем-то разговаривали, изредка размахивая руками в разные стороны.

— Они? — спросила я у Герты, указывая на них взглядом.

— Ага, они самые, — подтвердила она, и спросила: — Присоединяться будем?

— Для начала просто поговорим, — ответила я и направилась в их сторону.

Люди перед нами расступались как по мановению волшебной палочки. Еще бы! Мы ж вместо ряс сюркоты орденские на поддоспешники надели, у Герты вдобавок за поясом матово поблескивала секира, а у меня фальшион.

Мы уверенно дошли до мужчин, и я обратилась к одному, прикинув на глаз что именно он за старшего — и поосанестей будет и таперт побогаче.

— День добрый, сестры, — учтиво протянул он. Надо ж, не ошиблась!

— И вам добрый, — кивнула я вежливо. — Вы собрались тут выяснить, отчего ворота закрыли?

— Так ить... — неуверенно подал голос другой, с окладистой такой бородой с проседью. — А что?

— Да ничего, ничего, — постаралась сказать я как можно мягче. — Ничего особенного, даже можно сказать правильно, что вы тут собрались, — мужчины расслабились. Конечно, мы произвели на них впечатление; во-первых: подошли орденские и к тому же с оружием, а во-вторых: стоим вровень с ними ростом. Тут есть от чего беспокоиться и напрягаться. — Нужно обязательно выяснить: по всем ли правилам был объявлен карантин, все ли условности соблюдены.