Оборотня такой поворот событий даже как-то насторожил — она-то точно помнила, что в кухне двигала стулья, когда искала, куда мог заползти, сбежавший из лаборатории, "кровник". Но, к его приходу, на кухне царила идеальная чистота.
Сделав шестой укол, девушка положила тонкую ладонь мужчине на лоб, пытаясь на ощупь определить — есть температура или нет?
Глубокий вдох, легкий писк и девушка, сграбастанная в охапку, оказалась под одеялом, прижатая к горячему мужскому телу.
"Кровник", на вид худощавый и хрупкий, развернул девушку к себе спиной, завернул в одеяло и пробормотал в ухо: "Когда я пьян, когда я температурю — я очень любвеобилен... Но, совершенно ни на что не способен. Так что... Спи сама и мне дай поспать... Иначе — укушу. В лучшем случае — за ухо..."
Выяснять, куда он ее может укусить в худшем случае, Санти отчего-то не захотелось. А вот спать — наоборот. А еще, девушка дала себе слово, что вот сейчас, слегка подремлет, сделает больному укол и пойдет, найдет себе одежду...
На полное восстановление человеку понадобилось двое суток.
Керрам, застав Звездочку спящей в обнимку с мужчиной, несколько "подвис", но задавать глупых вопросов не стал — и так, в Центре, без его ведома, пылинка со своего места не слетит. Разумеется, если проекция активна.
Сейчас, валяясь на кровати, Санти решала для себя странную задачу. Тем более странную, что любое решение ее устраивало. Просто одно — чуть больше другого. Осталось понять — какое именно — более желательно? Чтобы пришел или чтобы не пришел?
Глава 18
Меня, вернувшегося из "похода за золотым руном", на пороге встретил Керрам.
Увидел рукояти обеих кинжалов и отчего-то попятился, словно они могли его убить на самом деле.
"Дикошарик", получивший ножны от самого прославленного военного кутюрье этой планеты, спокойно висел за спиной, не пытаясь продемонстрировать свой норов, покрутиться или вновь затащить меня в неприятности.
Подрагивали колени, тряслись руки и хотелось просто лечь на входе и просто сдохнуть — выбранные мной кинжалы оказались с характером, который мне и продемонстрировали. После наших "притирок" друг к другу, храм не досчитался трех колонн, а в растительном узоре появилась длинная, ярко-алая строчка — след моей крови.
Когда "вернулся" в тело, Таккар, с уважением, протянул мне литрового объема пиалу, доверху заполненную хорошо знакомым по цвету и запаху, напитком.
Еще больше у него было уважения в глазах, когда я, "выпив до дна", по привычке перевернул пиалу вверх дном и потряс ее над полом, показывая свое уважение к виночерпию.
Быть может, только после этого я обратил внимание, что и Кузнец, и Богиня — стали совершенно материальны. Они отбрасывали тени, Богиня, на прощание, прикоснулась ко мне и даже поцеловала в щеку, благословляя на все подвиги разом.
С благословлением богини или без, но обратный путь оказался совершенно, на всю голову, раненным: мне пришлось, и попрыгать с перил — на верхние ступени, метров десять отсутствующего пролета винтовой лестницы пришлось ползти по стене, изображая из себя паука и втыкая кинжалы в трещины каменной кладки. А там, где трещин не было — приходилось импровизировать.
Стянув с себя тяжелющую портупею, на подгибающихся ногах дополз до стула и с наслаждением опустил на него свой зад.
— Значит, вот что такое, "эталонная матрица". — Чертов экспериментатор, за ноги его и об забор!
— Что такое "кервин", Керрам? — Я смутно помнил что-то, что рассказывал в пещере давно усопший человек, по имени, по-моему, Ла-ки? — Керрам?!
— Вытяжка одной из желез наших питомцев. — Проекция заняла свое привычное место за столом, оседлав вполне реальный стул. — Быстрая регенерация. Восстановление потраченных сил, восполнение поврежденных нейронов, новые нервные окончания. И, как оказалось, мощнейший наркотик, если вещество хранить не по инструкции...
Керрам замолчал, а я, как будто на яву услышал другой голос, чуть хрипловатый, звенящий металлом и пропахший трубочным зельем, выращиваемым на огородике, своими руками:
— Некомпетентность. Спешка. Жадность. Вот три основных слагаемых любой техногенной катастрофы. В большинстве случаев, хватает и первых двух, но управляет все именно третья. Именно жадность, ставит на руководящие должности некомпетентных специалистов, которым можно платить меньше. Именно жадность требует "быстрее", наплевав на запреты и расчеты. "ЧАЭС" хватило всего трех, таких простых слагаемых, чтобы потрясти всю планету катастрофой. — Человек, сидящий напротив нас с оператором, без суеты и спешки, глядя прямо в камеру, рассказывал о "трех проклятьях" цивилизации, приводил примеры и открыто улыбался, не боясь называть имена.
"Интересно... Когда передача вышла, много голов полетело?" — Мне очень хотелось верить, что — да.
Только жизненный опыт, помноженный на знание политики государства, упрямо утверждал обратное.
К трем проклятьям, добавилось четвертое — безнаказанность...
— В "Центре" искали возможность обратить изменения. — Керрам упрямо пялился на клинки, которые я бросил на кухонный стол. — Снять зависимость, как минимум, как максимум — вернуть человека в нормальное состояние. Мы разработали новый "кервин", который, при неправильном хранении превращался в обычный физраствор. Однако, для "зависимых" он был лишь предпочтительней — дольше действовал, даря святую веру в собственное могущество и бесконечную регенерацию. Только регенерация становилась неуправляемой. А могущество — выпивало все силы, оставляя слабо дышащую оболочку, полностью погрязшую в своем вымышленном мире. Тогда мы прекратили выпуск "кервина", заблокировали все ходы и выпустили питомцев на волю.
— Вельда принимала "кервин"?
— О, нет! — Проекция, совсем по-человечески, потянулась на стуле. — Вельда была ярой противницей "кервина" и искренне ненавидела всех, кто скатился в зависимость от него. По ее мнению, всех их надо было уничтожать сразу, без малейшей попытки спасти или исправить.
— Что она искала в "Центре", Керрам? — Я задал вопрос и, тут же понял собственную глупость. — Ей был нужен "кервин". Сил почти не оставалось, а планета возвращалась на свое место!
— Заклинание "Бегство", пошло явно не так! — Керрам щелкнул пальцами и на конфорку, плавно, опустился блестящий чайник, наполненный водой. — Зато, заклинание "Восстановления"...
— Вельда поняла, что чем раньше она восполнит силы, тем раньше займет трон, соберет последователей и начнет править миром в свое удовольствие!
— "Восстановление" не затрагивало нашу расу. — Керрам развел руками. — Только животные, насекомые, растения. Предполагалось, что мы выживем при любых обстоятельствах.
— "ХнУМ-3бис3а2" — это оно? — Сарна, вот ведь любопытная, хуже кошки, замерла в проходе, держа в руках хорошо знакомую мне по детским годам, металлическую коробочку, с проволочными ручками. — Керрам?
— Нет. "ХнУМ" — синтезированный, очень сильный, антидот. С его помощью, первично, чистили кровь нашим "наркоманам". Но, выяснился побочный эффект: вместе с "кервином", из крови вычищалось все. Вычищвлось и выводилось. Так что, через трое-четверо суток, если человек не загибался от отказа почек и печени, то... Загибался от кислородного голодания.
Звякнула, падая на пол, раскрываясь и рассыпая свое содержимое, коробка. Санти, белая, как стена, оперлась плечом о косяк и прикрыла рот ладонью, сдерживая стон.
— Ты чего?! — Керрам, по-моему, приготовился дать деру. А может, наоборот, дать "последний и решительный", но не сойти со своего любимого стула. — Ты, что, себе поставила?
— И ему... — Девушка ткнула пальцем в мою сторону и тихонько сползла на пол, применив самый жестокий способ бегства — поетрю сознания на глазах у двух растерянных мужчин. Хорошо, одного мужчины и одной, проекции.
Но, что делать, мы оба знали исключительно, увы, не из личного опыта.
Так что я, опасаясь бить по щекам, послушался совета малахольной проекции, и брызнул девушке в лицо водой.
Ну, да, каюсь. Из чайника. Но ведь это не я поставил его на плиту... Да и бить меня между ног, во второй раз, это — совершеннейшая глупость!
А за глупости надо платить!
Вот я и приложил пришедшую в себя девушку, совершенно автоматически, на голых рефлексах, чайником по голове.
Горячим. Трех литровым. Почти полным.
И даже успел отпрыгнуть от струи горячей воды, вырвавшейся на свободу, вместе с отлетевшей крышкой чайника.
А советчик, потрясенно молчавший и разглядывающий форс-мажор квадратными зенками, вместо, хоть малейшего сочувствия и поддержки, только твердил побелевшими губами что-то о том, что жизнь моя теперь стоит намного меньше, чем прошлогодний снег.
Во-второй раз Сарна пришла в себя лежа в кроватке, смазанная противоожоговой мазью, поверх мази от синяков и шишек. На мое счастье, о том, что случилось на кухоньке, она помнила с трудом, так что, переглянувшись с проекцией, мы решили оба молчать дальше, как партизаны.
Любуясь точеным профилем, слегка попорченным разноцветными мазями, но продолжающим оставаться на диво привлекательным, предпочитал держаться чуть позади Керрама, мужественно взвалившего на себя обязанности лечащего врача.
— Сарна... — Керрам очень по-человечески шмыгнул носом, но отчего-то мне показалось, что это он меня передразнивает, намекая девушке непонятно на что. — "ХнУМ-3бис3а2" работает только с "кервином-I". Для всего остального, он совершенно безопасен. Ситалю ты колола "кервин -34"... Другого у нас в Центре просто нет... Так что, твои опасения...
— Идиот! — Сарна запустила в него подушку, видимо плохо понимая, что та пролетит сквозь проекцию, попав в меня. — Ты что думаешь, что я ушла вслед за Стаей на собственных силах?! Без стимуляции?! Да на "властелине" сидел каждый второй из нас, а каждый первый — завидовал тем, кто "кервин" использует! Верни подушку и не лыбься!
До меня не сразу дошло, что последняя фраза обращена ко мне, так что... Просто стоял и лыбился, как последний идиот, любуясь разбушевавшейся красавицей, в пылу красноречивых обвинений нас в слабоумии, не замечающей, что одеяло сползло, обнажая аппетитную грудь с нежно розовым соском. Нет, прелести ее я видел, когда раздевал и укладывал под одеяло, но, что это за удовольствие любоваться бездыханным трупом, точнее — поймавшей чайник лбом — тушкой!
В гневе своем Сарна была восхитительна, неподражаема, неповторима.
Ровно до тех пор, пока не начала повторятся.
Выслушивая эпитеты по второму кругу, я, грешным делом, решил даже не ждать трех-четырех дней, а придушить ее прямо сейчас!
— Подушку отдай! — Повторила-напомнила девушка, осеклась, заметив собственную наготу и... Замолчала, не пытаясь даже пошевелиться.
Только глаза бешено блестели, да наливались кровью.
От греха подальше, опасаясь приближаться, подушку назад просто кинул, надеясь, что она ее поймает.
Подушку Звездочка поймала, сунула под голову и молчком повернулась к нам спиной, демонстрируя беленькую, ровненькую, спинку и свое презрение.
Не рассмотри я у нее на плече очень характерного синяка, в просторечии именуемого "засосом", не проснулось бы во мне мое человеколюбие.
А там, где человеколюбие, там и до катастрофы, рукой подать.
Вот я и подал.
У меня даже на секунду не возникло вопроса, откуда на плече у девушки столь характерная отметина — именно такие я наблюдал почти на этом же месте, у своей бывшей, если она начинала меня допекать в постели, когда я был "не в себе", по разным причинам.
Но, те следы лечились тональником и водолазкой, с букетом цветов и походом в ресторан, а тут... Имея самый настоящий лечебный артефакт, о силе и мощи которого мне прогудели уши и боги в Храме, и Керрам, сложно не испробовать его на болезной женщине, пострадавшей, пусть и по собственной глупости, но от моих рук. А, за свои действия я привык нести ответственность!
От кухни до спальни, метров двадцать было, так что... Чего тут резину тянуть?
Сбегав за "Дикошариком", вытащил его из ножен и осторожно, чтобы, не дай Звезды, не поцарапать спящую, начал подносить острие к синяку.
"Ш-ш-ш-шурх-х-х" — Прошелестел ветерок по комнате, отбрасывая одеяло с пустой кровати.
"Дикошарик" слегка дрогнул в моих руках, сыто мигнул зелеными искрами по волнистому лезвию и замер, оставляя меня в недоумении и одиночестве.
— Иногда, самое милосердное, что может сделать врач, это прекратить страдания. — Керрам пожал плечами. — Считай, сейчас ты поступил именно так.
Проекция рассеялась, так же беззвучно, как и возникла.
Я присел на краешек кровати, пытаясь понять, что именно я чувствую.
Сожаление, самобичевание... Нет, ничего подобного я не ощущал. Промелькнувшая мысль об очередном "одиночестве", заставила поморщиться — привыкнуть к Сарне я не успел, а там, за крутыми склонами Танчена, есть и другие существа. Скорее всего, там есть и те, кто заинтересует меня или, заинтересуется мной. "Свято место пусто не бывает". Аксиома жизни. Засунув "Дикошарика" обратно в ножны, завалился на кровать, как был — в сапогах и верхней одежде.
По-свински, конечно.
Еще раз "проверил себя" и вздрогнул: ни вины, ни обиды. Только точное знание того факта, что поступил совершенно верно. Что именно мой поступок "сейчас", дал мне право на коротенькое слово "потом", за которым, не только мир двух светил и трех лун, но и дорога, пройти по которой будет не только трудно, интересно, но еще и правильно!
Да, именно так — принятое решение открыло дорогу. Правильную дорогу.
Всю свою жизнь мы чему-нибудь учимся.
Дома, в школе, в институте, на работе. Некоторые умудряются учиться даже на пенсии, но таких считанные единицы.
Я, как и любой другой ребенок своего времени, постигал азы социализации в детском саду, потом — учился пить и курить — в школе, потом долго пытался понять, чему меня собираются учить люди, ни дня не проработавшие по своей специальности, в техникуме.
Потом начались знакомства. Сперва — шапочные, потом — с долгим заделом на будущее, потом — просто для души. Все эти годы я учился держать удар от любимых, учился говорить "нет", учился уходить красиво и просто — уходить, хотя до безумия хотелось хлопнуть за собой дверью так, чтобы штукатурка посыпалась и окна вон повылетали. Учился слушать говорящего и молчать в тряпочку, понимая, что сказанное слово подобно ветру — его треплет, как флаги, крутит, как пыль, а затем, оно просто присоединяется к сонму таких же, пустых слов и... Ничего не происходит.
Закинул было руки за голову, но, отчего-то, так лежать показалось не удобно.
Пришлось, пересиливая свою лень, навалившуюся апатию и зверский наплевизм, встать, дойти до кухни и, достав из пачки сигарету, в очередной раз дать себе слово, что, когда-нибудь, я, наверное, брошу курить и сделать такую сладкую, первую затяжку.
Пусть она давным-давно уже даже миллион первая, но вот этот момент истины, когда огонек подносится к кончику сигареты, вдох, потрескивание крупинок табака и легкий транс наркомана, действующий только долю секунды, пока мы еще не отравились, пока мы еще предвкушаем, пока мы еще обманываем сами себя.
