Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я занял чужое место, место того, кто мог бы вам помочь!
— Угу, как же. Хотя... Я слышал, что в Японии владению мечом обучают в школах. Как, сможешь если что обрубить веревку с первого раза?
Парень смотрел на протянутую ему саблю со странным выражением, словно мечтая ее схватить, потом дернулся, оглянулся на виселицу и покачал головой:
— Простите меня, господин. Я... — он замолчал, а потом продолжил, старательно скрывая чувства: — Я не настоящий самурай, я только притворяюсь им и потому не достоин взять оружие. Я тренировался с младшей школы, но... наверное, мне надо было идти в кружок волейбола, как и говорили друзья. Семь лет занятий — и я не уверен, что смогу. Я боюсь подвести вас. Простите меня! — И он снова перегнулся пополам.
И что тут ответить?
— Знаешь, Сато, я тоже не уверен, что смогу вот так с первого раза перерубить веревку. И не уверен, что я хороший барон. И что я хорошо обучаю вас. Но хоть я сомневаюсь, а все равно точу меч. Кто-то из твоих соотечественников сказал: "Если меч пригодится тебе лишь раз..."
— "Ты должен носить его всю жизнь".
— "Иначе этот раз может оказаться последним". Ладно бы — для меня, но когда от тебя зависят жизни других людей на сомнения времени нет. Нужно — делай.
Он повернул голову, долго смотрел на осужденного. Миллер начал уставать, делая паузы в молитве, опирался на плечо очередного подошедшего уже всерьез.
— Если я обрублю веревку, то будет задета ваша честь.
— Ну, грубо говоря будет всего лишь поставлен под сомнение мой статус старшего из баронов земли эсков и право судить их споры. Но черта с два я променяю сомнительное право на жизнь одного из тех, кто зависит от меня. Нахрен это "почетное звание" Сато. И без него проживу.
— Я не готов. Я не осмелюсь... Простите!
— Готов или нет — решать только тебе. Ты больше всех из пажей возился с оружием, уверен, твой меч достаточно остер. А раз ты говоришь, что в мечемашестве немного смыслишь, то мне было бы спокойней, если бы ты встал там, у края помоста, и был готов немного подстраховать.
— Я... — мальчишка опять опустил голову. — Вы слишком добры, господин! Я недостоин вашего доверия!
Уж эта мне молодость с ее закидонами. Небось, сунул Кацману деньги, краснея и обливаясь потом, а теперь каждую ночь ждет разоблачения. Да еще эта чертова казнь.
— В самом деле? Ну, если ты смотришь с этой стороны, то конечно. — Паж еще ниже опустил голову. — Но не стоит забывать, что взглянуть можно и по-другому. Сэр Ульфрик отметил, что ты самый исполнительный и обязательный среди пажей, сэр Эррайн с удовольствием принял твои соображения по проведению какого-то там фестиваля. — Я поднял руку, останавливая вскинувшегося мальчишку: — Да, я знаю, что вы все вместе как-то придумали это. Но если остальные пажи только посмеялись, ты решил в самом деле предложить и настоял на своем. Эгги все время канючит, чтобы я тебя к нему отправил, мол, ты способен заставить работать любую технику.
— У отца фирма по ремонту и настройке... с детства с приборами вожусь.
— Ага, я так и понял. И туристы тобой довольны, и старик управляющий, даже Исабель похвально отзывался. Вот и получается, что по большому счету у тебя есть все, что нужно для... для того, чтобы стать если не рыцарем, то достойным оруженосцем. Знания, исполнительность, надежность. Мечом вот, оказывается, владеешь. Тебе просто надо сделать последний шаг.
— Какой? — Он смотрел на меня словно готовясь тут же сделать этот самый шаг. Даже жалко было такой порыв оборвать.
— А я откуда знаю? Я могу показать тебе пути, выбирать придется самому.
Мы замолчали. Японец чертил что-то пальцем на колене, я все так же водил точилом по стали.
— Я виноват, господин.
— Ну что еще?
— В замке осада, а я в одиночку пользовался провизией, не делясь с другими.
— Так это ты сягдимирль подъел?
Он склонился в поклоне и не торопился выпрямиться. Вот же балбес, ну как ему нравится быть в чем-то виноватым! Еще захочет прямо тут харакири устроить, во искупление!
— Ладно, признаю твою вину. И приговариваю — все недоеденное съесть!
— Аа-а...
— Бэ. Все равно эту дрянь, похоже, способен есть только ты. Даже местные начали жаловаться, что туристы "экзотический деликатес" по городу разбрасывают, все провоняло. Тебе он в самом деле нравится?
— Очень похоже на то, что у нас дома делают.
— Ну да — тоже море, тоже много водорослей и ракушек и нет нормальной жратвы. Хватит переживать, у нас дел полно. Метнись к Эгги, проверь, что там с машинами. Утром надо будет кой-куда съездить, все должно быть готово. А потом все-таки встань с мечом у помоста.
— Хай! — Он еще раз переломился в поклоне и резко сорвался. Ох и пацан же, а ведь ему уже девятнадцать, вроде? Пацан и есть. Тараканы в голове крупные, им там вольготно, вот и заносит время от времени.
— Господин барон?
— Норман? Тоже решил в чем-то признаться?
— Что? А, нет, я просто хотел спросить...
Договорить он не успел. В тишине замкового двора, наполненного десятками терпеливо ждущих людей этот звук заставил всех замереть, хотя ничего такого страшного в нем не было. Просто треск и скрип расходящегося дерева. И сразу невольный вздох множества свидетелей, обернувшихся к эшафоту: Миллер стоял покачиваясь, а рядом с ним замерла в ужасе немолодая женщина, то ли дочь, то ли невестка, совершенно не готовая к такому повороту — старик, вцепившийся в петлю обеими руками, шарил одной ногой в воздухе, под второй рассыпался табурет, от которого с жуткой медлительностью откалывались куски.
Только что передо мной был проход к эшафоту и вдруг на пути оказалась масса бестолково дергающихся и не дающих пройти горожан, я мог только распихивать их, держа над головой саблю, и смотреть, как отваливается расколовшаяся пополам ножка табурета. Умнее всех оказался мэр — пока я примеривался, как запрыгнуть на эшафот и обрубить веревку не задев никого вокруг, сэр Эррайн шагнул к начавшему хрипеть осужденному и обхватив просто поднял его. Как на зло старик был не из легких, с годами набрав весомости, так что надо было что-то быстро придумывать. Подставить новую табуретку? Черт, проклятые законы и трижды проклятые условности, казнь нельзя прервать, не так надо...
— Умник, на колено рядом с ним!
Самый сообразительный из моих пажей кивнул уже в прыжке, упав рядом с терпеливо держащим старика рыцарем и схватив дергающуюся ногу потянул к себе. Миллер нашарил опору и со всей тяжестью тела надавил на подставленное колено, Элиль только зубами скрипнул, но терпел.
— Стоит! Держим!
— Дэн, рядом!
— Да, мой господин! — Техасец рухнул к ногам казнимого, силой схватив вторую ногу и поставив ее себе на колено. Миллер, все еще придерживаемый сэром Эррайном, осторожно покосился вниз и даже нашел в себе силы убрать одну руку от петли, вцепившись в плечо какого-то горожанина. Стоящая рядом женщина беспомощно рыдала, закрыв рот ладонью.
Я перевел дыхание, вытер взмокший лоб и посмотрел на небо. До рассвета далеко, но казнимый стоял более-менее прочно. Кто-то со злостью спихнул обломки табурета на землю и здоровяк Фиск жалко съежился, хоть ему никто ничего не говорил. Надо будет потом прописать воспитательных звиздюлей и успокоить, а то еще начнет себя винить.
— Эрдар, скотина! Почему не проверил инвентарь?
— Мой господин, я...
— Молчать! Две недели без винной порции!
— Да, господин барон. Я...
— Забыли, впредь такого не повторяй. Умник, Дэн, как вы?
— Нормально стоит. Еще кого-нибудь под руку ему?
— Алекс.
— Есть!
— Сэр Эррайн, составьте очередь смены, десять минут на человека. Отбор по росту и весу.
— Есть!
— Миллер, молитву, твою мать!
— Патер ностер... кви ест... ин целис...
Сэр Ульфрик зло терзал какую-то веточку. Ему нечем было заняться, беспорядка не наблюдалось, а встать у казнимого, с его воробьиной комплекцией, не получилось бы. Так, чем-бы его занять?
— Страже — очистить проходы к помосту, а то столпились как бараны!
— Есть! — Полицмейстер тут же облегченно засуетился, упорядочивая послушно расходящихся в стороны гравштайнцев.
Еще раз оглядев двор я вернулся в свое кресло, взял саблю, точило. Смотрите, добрые горожане, ваше начальство спокойно и занято делом, а значит все идет как надо. Даже если хочется вас пинками разогнать за идиотизм! Эх, славные, добрые люди, законопослушно по слову мерзавца отдавшие одного из своих соседей на казнь, что ж вы творите? Хотя что я вообще знаю о вас? Что вообще можно знать о другом человеке?
Вот мои пажи — кто они? Ну молодые, неглупые ребята. Прошли несложный отбор в соревнованиях, живут дружно, подшучивают над единственной девушкой в команде.
Почему я несколько раз замечал стоящего и смотрящего на двери кухни Сато? Его туда тянет исключительно когда я посылаю Марти отрабатывать метание. Значит, есть между ними что-то?
Умник, полноватый и постоянно нарочно подставляющийся под дурацкие ситуации — зачем он это делает?
Норман, старший из них, уже практикующий врач. Зачем ему "обучение на оруженосца"? Дэн и Роберт сдружились в последнее время, везде вместе, но за всю эту ночь словом не перекинулись — почему? Марти — отчего она такая? Не выветрившаяся подростковая дурь или что-то серьезное в прошлом? Эгельберт, вроде бы олицетворение здравого смысла — как он допустил эту идиотскую ситуацию?
Эгги, Фиск, Магда — постоянно рядом, постоянно на глазах, и все такие же, если задуматься, незнакомые как и месяц назад.
Была у меня знакомая, закинула ее судьба как-то на место кассирши в супермаркете, так она нашла себе развлечение — иногда "забывала" пробить какую-нибудь покупку, "даря" ее покупателю. Смысл игры был правильно угадать, кто именно вернет лишнее, а кто оставит себе, и удавалось ей это примерно раз из сотни. Ни внешность, ни возраст, ни ценность покупки не давали однозначного результата. Через два года она стала директором этого магазина, соответственно игра стала другой — угадать, кто из кассиров подобным занимается. Ну, тут, понятно, сюрпризов меньше. Хотя тоже случаются.
Люди, они интересные такие зверюшки. Странные.
Точило мерно гладило сталь, шепча что-то неприятное, ночной холод пробирался под кафтан, потрескивали факелы, гудел генератор, иногда доносились звуки от хозяйственных построек, каждые десять минут негромко командовал мэр, меняя стоящих у виселицы людей.
Горожане молчали.
В какой-то момент я проверил лезвие и понял, что дальше точить нет смысла, но все равно продолжал водить камнем, чтобы занять руки. В темноте замкового двора, окруженного высокими стенами, было не углядеть за горизонтом, так что я нервно дернулся, когда одновременно у десятков людей столпившихся вокруг зазвенело оповещение на телефонах, и тут же с верхушки донжона проорали:
— Восход!
— Отлично. Указ сюда! Снимайте его!
Пока с эшафота на руках снимали окончательно обессилевшего "преступника" Эгельберт быстро сунул мне бумагу и я пятью росчерками пера подписал помилование, а так же отменил на территории баронства все законы, подразумевающие смертную казнь. Дубина, раньше надо было!
— Сато! Машины готовы?
— Да, мой господин!
— Куда вы, Александэр?
— Навестить кое-кого! У вас тут слишком много развелось баронов, надо снизить поголовье подобных скотов!
И перехватив саблю поудобнее, я кинулся к воротам.
"Стала свидетелем очень красивого ритуала в Гравштайне. Впечатляюще, прямо веет какой-то древностью! Не совсем поняла смысл происходящего, все были слишком заняты, чтобы толком объяснить, к тому же не удалось подойти поближе, но надеюсь, что вскоре ритуал повторят — очень антуражно, очень!"
из блога, тэги "путешествия, прекрасное"
Что мне в Эскенланде нравится, так это его размеры. До Кустхива доехали за тридцать минут, покатались по сонному, постепенно просыпающемуся городку, побеседовали с редкими местными, а убедившись, что никто из них не видел своего барона уже недели три — двинулись обратно.
Утренняя прогулка по холодку освежила, а сунутые в машину заботливой Магдой бутерброды, съеденные на обратном пути, вообще позволили слегка отмякнуть. Приказав встать на пригорке, с которого была видна и гавань, и крыши замка, и поднимающееся солнце, я вылез из машины, оставив саблю, и присев на камень стал смотреть на серо-синее море, чувствуя, как уходит скопившееся за ночь напряжение.
Славную шутку с нами пошутили! Чем отшучиваться стану? И еще надо как-то народный гнев погасить, зря сорвался: сейчас горожане начнут виноватых искать, как бы крайним не оказаться. Мол — ради своего статуса пожилого человека мучал, тиран. Они-то все правильно сделали, по закону, а я, конечно, должен был по-справедливости поступать.
Значит, надо думать, что сделать "по уму".
Сзади кашлянул Элиль, протянул термос с кофе. Копье было у него под мышкой, а щит на тележке он сунул в багажник. Умник недавно показал, что из любого наказания способен пользу извлечь — на щите теперь был мой полу-законный герб, "на алом фоне открытая могила с черным надгробием". Так что раскладывая его гербом вперед паж с другой стороны разворачивал тряпочку с рекламой. Каждый раз новой. Не знаю, кто ему такое посоветовал, Изя или Эгельберт, но если будет необходимость кого-нибудь показательно пропесочить, то Умнику за это снова достанется.
А пока я делал вид, что ничего не замечаю. Начальство оно такое, невнимательное, ага.
— Господин барон? Что дальше делать будем?
Судя по теням за моей спиной сейчас полукругом выстроились все пажи.
— А что ты предлагаешь?
С детства не курил, но сейчас чего-то вдруг захотелось. Не дымом дышать, а повертеть пачку в руках, размять сигарету, мудро и задумчиво глядя вдаль на морской горизонт. Положено потому что в такие минуты.
— Будем гада искать?
Я хмыкнул. Ага, найдешь его сейчас, как же.
— Будем выполнять обязательства по договору об осаде, Эвальд уж точно не при чем. Потом я буду обедать с гостями замка, потом навещу город с инспекцией, уже пару дней меня там не видели, пора. Много дел сегодня.
— Так что, мы этого скота даже не попинаем?!
— Марти, наш дорогой боевой и очень горячий подруг — что мы можем ему предъявить? — Я не оборачивался, но угрожающий прищур девушки, как и ехидные улыбки остальных пажей, видел как наяву. — Он воспользовался ситуацией, прорехой в законах, для какой-то своей выгоды. Классическая интрига, когда жертва вынуждена работать на злодея добровольно, в силу обстоятельств.
— А что он хотел этим добиться?— Норман, самый рассудительный из пажей, спрашивал не меня, скорее вместе со мной.
— Хороший вопрос. А любой хороший вопрос заключает в себе ответ. Поищем его в этих словах — "что", "он", "этим" и "хотел добиться". — Я уже говорил не для них, и не для прислушивающегося у машин Фиска. Надо было проговорить вслух все то, о чем я думал ночью. — "Что" — если бы я не выполнил своего, так сказать, законного долга старшего из баронов, то этот статус можно было бы поставить под сомнение. Я не против, древние обычаи не всегда разумны, но кому-то это было очень нужно именно сейчас. "Он" — главным злодеем выступает Элиг фон Кустхив, молодой человек тридцати двух лет, в баронстве почти не появлявшийся, чем занимается в жизни неизвестно, только поговаривают, что фамилии он соответствует и даже успел где-то отсидеть срок за уголовщину. Если бы он потащил девушку на сеновал я бы понял, если бы попытался взять что-то силой, благо габаритами не уступает Эрдару, тоже было бы понятно. Но у этого резкого парнишки откуда-то есть деньги на свиту, набранную из глупых, зато крепких ребят, и откуда-то есть знание древних обычаев.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |