Похождения поручика Ржевского

Глава шестьдесят шестая. Новая свадьба.

"Жизнь полна парадоксов, — уныло думал Макс спустя неделю после памятной атаки в экипаже. — Я дерзко овладел женщиной, а оказывается, что это она овладела мной. О време-на, о нравы! В мое время, в 70-х годах 20 века, я тоже мог попасть в итоге под каблук, но мог и проигнорировать наивную дурочку. А сейчас ни-ни! Подставляй шею под брачное ярмо, иначе звания порядочного человека лишишься враз. Конечно, и сейчас можно атаковать де-виц без последствий, но только мещанок. И это второй парадокс 19 века: свободными здесь могут быть только люди из холопского состояния ушедшие, а в слои имущих не попавшие".

Впрочем, уныние его было поверхностным, напускным: из всех прочих вариантов Нина Эйлер устраивала его наиболее. Романтичность в ней еще тлела и с помощью Макса она прямо-таки разгорелась и потому ему раз за разом удавалось склонять ее к сексу и даже в неожиданных местах. Но повторные атаки в тот же день она пресекала, говоря: "Вы хотите обесценить то, что сегодня произошло между нами?". В семье же своей она вовсе не скрыва-ла своей симпатии и часто говорила: "Мы с Максом то..." или "Мы с Максом это". Мать ее в ответ приязненно улыбалась обоим, а отец стал пожимать руку Городецкому как-то по-особому: тепло что ли? Елизавета некоторое время дулась на Макса, но вскоре переменилась и вновь стала с ним мила, естественна и даже фамильярно-покровительственна. Эта покрови-тельственность дошла до того, что однажды она отозвала Макса в сторонку и зашептала:

— Я знаю, что вы с Нино украдкой целуетесь, а делать вам это негде. Так вот: я позволяю вам целоваться у меня в комнате. Разумеется, когда меня в ней нет.

— А если во время поцелуев мы упадем на кровать и помнем ее? — спросил с глуповатым ви-дом Макс.

— Подумаешь! Поправите потом и дело с концом, — беспечно рассмеялась Лиза.

Однако Нина пришла в ужас от перспективы любовных игр на сестриной постели.

— Это черт знает что! — почти выругалась она. — Вот тебе и девочка-одуванчик! Она ведь пре-красно понимала, чем мы будем там заниматься!

— По-моему, не понимала, — возразил Макс.

— Много ли вы, мужчины, знаете о девушках? — презрительно сказала амантка. — Да мы рань-ше вас, подростков, узнаем откуда дети берутся и как их заделывают.

— А о том, как это приятно, тоже заранее знали?

— Нет, вот это нет, — призналась дева. — Это ты мне, мой милый, глаза открыл.

— Как же так? — удивился Макс. — Ведь я взял тебя не девушкой.

— Взял меня другой: очень давно, единожды и не вызвав ни капли восторга. С тех пор я глу-пой и жила — до твоих рук и губ, дорогой.

От милой женщины Екатерины Васильевны Городецкому пришлось съехать. Нине как-то раз пришло в голову посмотреть на его квартиру и может даже с некоторыми дальнейшими целями. Он тотчас сказал ей, что будет вскоре переезжать: хозяйка ждет сына и просит его съехать. Екатерина Васильевна, не скрываясь, заплакала, но потом сказала:

— Я знала, что мое счастье с вами, Максим Федорович, не будет продолжаться вечно. Такова судьба квартирной хозяйки. Вы, видимо, скоро женитесь?

— Я бы и так пожил и даже на два дома, — признался Макс, — но не получится. Не поминайте лихом, Екатерина Васильевна.

Тут они обнялись, поцеловались, вдруг побежали в его комнату и бурно предались "блуду", после чего простились окончательно.

При этом Городецкий не знал даже, где будет ночевать. По здравом размышлении он ве-лел извозчику ехать в гостиницу, прожил там с неделю и снял отдельный домик на Каменном острове с парой слуг: мажордомом (он же конюх) и кухаркой (прачкой). Нина вскоре в нем побывала, особо оценила спальню, потом кухню и прочие помещения, поговорила со слуга-ми и сказала:

— Теперь вы вполне можете жениться, Максим. У вас есть на примете невеста?

— Есть одна с массой недостатков и одним достоинством... — стал подсмеиваться Городецкий.

— Предлагаю взять себе другую, — парировала мадмуазель Эйлер. — С массой достоинств и одним недостатком...

— Каким же это? — поднял брови Макс.

— Глупостью. Эта глупышка вообразила, что ее можно полюбить и влюбилась сама.

— Этот недостаток я переживу, — заверил Макс и, подняв деву на руки, спросил:

— Нина Александровна, вы согласны выйти за меня замуж?

— Если я скажу нет, вы уроните меня на пол?

— Нет, отнесу в спальню и с досады изнасилую.

— А если я соглашусь?

— Тогда отнесу в спальню и возьму вас с любовью.

— Хм... Тут призадумаешься. Насилия я еще не испытывала.... Не люблю выбирать: вы несете меня в спальню и применяете все известные вам способы любви!

— Предупреждаю: мы не выйдем оттуда с неделю!

— А и ладно. Слуги у вас хорошие: и накормят нас и напоят....

Никаких излишеств в этот день, конечно, не последовало, а было официальное предложе-ние руки и сердца. Эйлеры согласились и прослезились. Свадьба была скромной, но все по-ложенные процедуры были соблюдены. А молодая чета вместо вселения в домик на Камен-ном острове отправилась в плавание до Британских островов с остановками в Ревеле, Риге, Данциге, Копенгагене и Амстердаме. Иной скажет: дудки! В те времена разрешения на выезд за границу оформлялись по полгода и то не без мзды. У этих господ не было, видимо, среди близких знакомых российского императора, а у Макса был.

В свою прошлую жизнь Городецкий мало ездил по стране, а за границей и вовсе не был. С другой стороны, в Интернете он насмотрелся заграничной жизни и мог теперь сравнивать. Что сказать? Его поразила компактность европейской жизни: все города были невелики (кро-ме Лондона) и не кишели людьми, а уж бездельников среди них вовсе не было. Все поражало своей целенаправленностью, необходимостью. Единственными фланирующими существами были, пожалуй, военные, получившие увольнительную в город. Нина оказалась бесценным спутником в европейском путешествии, так как разговаривала на трех основных языках: немецком, французском и английском. Макс ежедневно учил слова из словарей и пытался услышать на улицах что-то связное. В Данциге его ухо вдруг адаптировалось к немецкому и он, правда, стал кое-что улавливать и понимать. В итоге в Копенгагене и Амстердаме его стали принимать за тугоухого немца, в Англии же вновь пришлось переучиваться.

В Лондоне пара посетила посольство России, где ее принял советник посла (послом был 72-летний корсиканец Поццо ди Боргиа, дальний родственник и враг Наполеона) Николай Дмитриевич Киселев, к которому у Городецкого было рекомендательное письмо. Они мило поговорили, и 35-летний Николай Дмитриевич пригласил пару к себе на раут, "где будут все наши, посольские, и кое-кто из симпатичных англичан". В итоге Макс и Нина перезнакоми-лись с русским обществом в Лондоне и провели две недели, перепархивая из гостей в гости. Макс и здесь дал волю своим фантазиям, а также рассказывал массу смешных анекдотов, от-чего стал личностью очень популярной. При прощании Киселев дал ему рекомендательное письмо в наше посольство в Париже (где он несколько лет успел проработать), и тогда пара решила заехать в культурную столицу мира (хотя успела подустать от странствий).

Первые несколько дней путешественники просто гуляли по Парижу, рассматривая его ар-хитектуру, заходя в кафе или рестораны, а вечером посещая театры (билеты брали привыч-но, через перекупщиков). Потом зашли все же в посольство и были обласканы 60-летним по-слом Паленом (героем войны с Наполеоном), который очень жаловал Киселева и прочил его себе на замену. Состоялись новые знакомства с сотрудниками посольства и новая популяр-ность фантаста Макса. Впрочем, здесь он показал себя и в новом качестве: как исполнитель романсов на двух языках. На одном из раутов он попросил гитару, настроил ее и спел по-французски знаменитый шлягер Джо Дассена "Если б не было тебя" (вспоминал, записывал и заучивал предыдущим вечером). Причем адресовался к своей жене. Ему восторженно поап-лодировали и тогда он спел по-русски песню Окуджавы "Давайте восклицать, друг другом восхищаться", чем совсем завоевал аудиторию. Пришлось еще спеть "Падает снег" Адамо и в конце "Черный ворон". Вечером жена к нему прильнула и сказала на ушко:

-Ты лучший мужчина на свете. Я невероятно с тобой счастлива....

Глава шестьдесят седьмая. Шаг из Пале Рояль в Тюильри

Наконец чемоданы с нарядами и подарками были уложены и пристегнуты к крыше про-сторной подрессоренной кареты (богач Городецкий купил такую для комфортного путеше-ствия) и Париж вскоре остался позади. Жена посидела некоторое время у окна, озирая пейза-жи Франции, но часа через два переоделась в шлафрок и улеглась в постель, устроенную за сиденьями, поперек кареты. Городецкий же достал заветную тетрадь, чернильницу-непроливайку и приступил к писанию заключительных глав о бойком гусаре...

"19 марта союзные войска вступили в Париж. Русскую колонну возглавлял император Александр. Войска шли по пустым улицам в полном безмолвии — лишь окна то закрывались, то открывались. Впрочем, вечером народ вышел на улицы, причем было много принаряжен-ных женщин. А в последующие дни жизнь столицы и вовсе оживилась, так как никаких бес-чинств со стороны победителей практически не было: монархи решили взять сердца парижан лаской.

Весьма оживились блудницы Парижа: вдруг появилось столько похотливых мужчин и к тому же платежеспособных. Сначала Александр распорядился выдать всем русским воинам годовое жалованье, его примеру последовали и Вильгельм с Францем. А во дворце Пале-Рояль рткрылись игорные заведения и рестораны, там же в изобилии появилось много краси-вых дам: блудниц, но высокого разряда.

О...ский гусарский полк встал на постой в предместье Сен-Жермен. Полковник Ново-сельцев строго предупредил гусар: "к бабам низшего разряда лучше не ходить, риск подхва-тить сифилис или гонорею очень велик. Заводите интрижки с обычными девушками, здоро-вее будете". Ржевский этим не ограничился, а сводил своих офицеров и унтеров в специаль-ную венерологическую больницу, где доктора показали им, как выглядят сифилитики.

— Е-мое! — воскликнул Арцимович по выходе из клиники. — Как это я уберегся от такой зара-зы? Ведь гонялся в последнее время за каждой французской юбкой!

— Это было в провинции, — успокоил его Ржевский. — Там пока кроме вошек ничего на девках не бывает.

— Вши?! — вновь возбудился Сашка. — У меня в этом месте уже чешется....

— Мнительность свою почеши, — посоветовал ротмистр. — Ну, и сходи в баню.

В Пале-Рояль они все-таки зашли и опять втроем.

— Ты, Дмитрий, снова к своей рулетке прилипнешь? — спросил Арцимович.

— Ни в карты, ни в рулетку я играть не буду, — мотнул головой Ржевский, — а на дам, пожалуй, посмотрю — вдруг какая-нибудь падет мне на грудь не за деньги, а по большой любви?

— Ха-ха-ха! — заржали поручики (недавно они это звание получили). — Ты, конечно, знатный ходок по дамам, но поиметь в распутном Париже любовь — верх наивности! Ну, гуляй, а мы опять пойдем к картежникам....

Дмитрий же пошел в ресторан, заказал бутылку бордо и тушеное мясо в каком-то немысли-мом соусе и стал не спеша наслаждаться изысками французской кухни, не забывая огляды-вать присутствующих дам. Все они были, конечно, при кавалерах и хоть бросали скользящие взгляды на интересного собой гусара, но на грудь к нему кидаться явно не собирались. И вдруг его шею обвила нежная дамская ручка, следом за ней вторая, а в ухо проник журчащий голос:

— Как я рада видеть вас здесь, Митри, к тому же совершенно не покалеченным!

— Франсуаз! — воскликнул он и ловким движеньем усадил даму к себе на колени.

— Да, это я, — сказала, улыбаясь в 32 зуба, недавняя висбаденская плутовка и с удовольствием поцеловала ротмистра в губы.

— Какими судьбами вы попали в Париж?

— Глупый! Я здесь родилась! С Генрихом я объездила полЕвропы, но ты пресек его плутни, и я решила вернуться под родной кров. А сейчас пришла сюда, в Пале-Рояль, ибо куда же еще податься скучающей женщине в поисках эффектных мужчин?

— Предупреждаю, что в данный момент у меня нет больших капиталов, — сказал Ржевский.

— Плевать! Твой главный капитал — обаяние и мужественность! Тот вечер в Висбадене стал для меня знаменателен и вовсе не потому, что тогда был убит мой муж. Он шел к своему концу целенаправленно. Но то, как ты меня тогда соблазнял, я никогда не забуду!

— Тогда я весь к вашим услугам, милая мошенница....

— Прошу, не называй меня так: я начала новую, праведную жизнь!

— И для начала пришла в этот вертеп?

— Ну, пуся, умоляю: роль моралиста тебе не идет!

— Хорошо, хорошо. Скажи, здесь есть где-то зал для танцев?

— А ты разве не слышишь звуки музыки, идущие с верхнего этажа?

— Рано ты меня похвалила со здоровьем: я оказывается за эти два месяца сражений оглох.

— Хорошо, что не ослеп и сохранил все конечности. Или не все? — вдруг лукаво засмеялась Франсуаза.

— А ведь я это еще не проверял, — картинно запаниковал гусар и добавил: — Не с кем было.

— Ни с кем, ни с кем? — подняла до упора брови француженка. — Тогда я буду сегодня самая счастливая парижанка! Но сначала мы с тобой вволю натанцуемся....

Полностью довольные вечером в Пале-Рояле и собой Дмитрий и Франсуаза вышли из дворца и пошли по саду Тюильри, в котором уже расцвели вишни и их запах дополнительно вдохновил влюбленных. Они ускорили шаг, чтобы оказаться на улице, где можно было пой-мать фиакр, но вдруг Ржевского остановил явный звон сабель, доносившийся из боковой ал-леи, и глухие вскрики.

— Я должен посмотреть, в чем там дело, — сказал он даме непререкаемым тоном.

— Мон Дью, зачем? — простонала обреченно Франсуаза

— Встаньте в тени деревьев и ждите меня, — бросил ротмистр на ходу, проверил свой пистолет и поспешил к кругу света под фонарем, где ожесточенно сражались два офицера, а вокруг расположились еще несколько неясных фигур. Одним из офицеров был наш поручик в форме Полтавского драгунского полка, а вторым — французский гусар. Ржевский за эти дни не раз поражался беспечности союзной администрации, допускавшей на улицы Парижа бывших офицеров Наполеона и к тому же с личным оружием. И он слышал о нескольких дуэлях, произошедших с этими битыми на поле боя забияками. В этой дуэли его насторожили два обстоятельства: рядом с драгуном не было никого из наших; силы дуэлянтов были явно не-равны. Драгун (молодой человек лет 22) уже получил несколько касательных ранений в руки и ноги, но еще отбивался, француз же над ним просто издевался, говоря своим друзьям, куда нанесет следующий удар.

— Стоп! — сказал Ржевский по-французски. — Дуэль окончена. Предлагаю вам разойтись.

— Нет не окончена! — яростно вскричал гусар. — Этот фигляр должен полностью заплатить за неуважение к нашему императору!

— Император Наполеон низложен, — объявил ротмистр всем известную весть. — Подумайте лучше о том, как вы будете присягать своему королю.

— Что? Присягать этому ничтожеству? Марионетке в руках вашего царя? Никогда этого не будет!

— Что ты разговариваешь с этим новым фигляром, Огюстен? — спросил зловеще один из кру-га. — Проучи теперь его!