На выезде из города их остановил патруль, но отпустил, как только Грей назвал свое имя и звание. Своего спутника он представил, как мистера Александра МакКензи, и ему показалось, что этот самый спутник завибрировал от сдерживаемого смеха. Алексом МакКензи Джейми называл себя в Хилуотере, когда был узником Грея.
'О, Боже! — внезапно вспомнил лорд Джон, отъезжая подальше от патруля. — Уильям'. В потрясении от стычки и их внезапного отъезда, у него даже времени не было об этом подумать. Если бы Грея убили, что стал бы делать Уильям?
Подобно пчелиному рою в тесном улье, его мысли гудели в бурлящей массе, наползая одна на другую: было невозможно более чем на мгновение сосредоточиться на одной, прежде чем она потеряется в оглушительном жужжании других. Дэнис Рэндалл-Айзекс. Ричардсон. С исчезновением Грея он почти наверняка арестует Клэр. Уильям попытался бы помешать этому, если бы знал. Но ему неизвестно, что из себя представляет Ричардсон. Грей тоже не знает — не наверняка. Генри и его возлюбленная негритянка. Грей понимал, что теперь они любовники — видел это по лицам обоих. Дотти и ее Квакер. Если двойной удар не убьет Хэла, то он сядет на корабль, направляющийся в Америку, — и это точно убьет его. Перси. О, Иисусе, Перси.
Теперь Джейми ехал впереди, показывая дорогу. Навстречу им попадались небольшие группки людей: в основном фермеры с повозками, нагруженными продовольствием для армии. Они бросали любопытные взгляды на Джейми, и еще более интересовались Греем, но никто не останавливал и не окликал их. Через час Джейми свернул на тропу, уводящую от главной дороги в небольшой лес, где парило и капало с деревьев после недавнего дождя. Там бежал ручей; Джейми спрыгнул с лошади и оставил ее напиться. Грей сделал то же самое, чувствуя странную нереальность происходящего, словно его кожа никогда не прикасалась к коже седла и поводьев, словно прохладный после дождя воздух пронизывал насквозь его тело и кости — а не обтекал их.
Джейми сел на корточки возле ручья и напился, затем плеснул воды на голову и лицо и поднялся, встряхиваясь, будто собака.
— Спасибо, Джон, — сказал он. — У меня не было времени сделать это раньше. Я очень тебе благодарен.
— Благодарен мне? Вряд ли у меня был выбор. Ты похитил меня под дулом пистолета.
Джейми улыбнулся: напряжение последнего часа спало, а вместе с ним разгладились и морщинки на лице.
— Нет, не то. Я имею в виду за то, что позаботился о Клэр.
— Клэр, — повторил Джон. — А. Да. За это.
— Да, за это, — подтвердил Джейми и чуть наклонился, с беспокойством всматриваясь в друга. — С тобой все в порядке, Джон? Ты как будто слегка осунулся.
— Осунулся, — пробормотал Грей.
Его сердце билось очень неровно: а вдруг оно возьмет и остановится — было бы кстати. Джон подождал немного, чтобы позволить этому случиться, если его сердце изъявит такое желание, но оно продолжало свой бодрый перестук. Что ж, делать нечего. Джейми по-прежнему вопросительно смотрел на него. Лучше побыстрее с этим покончить.
Джон глубоко вздохнул, закрыл глаза и вручил душу Богу.
— Я чувственно познал твою жену, — выпалил он.
Джон ожидал, что после этих слов умрет более или менее мгновенно, но все продолжалось как обычно. На деревьях щебетали птицы, а хруст и чавканье лошадей, жующих траву, были единственными звуками, перекрывавшими журчание воды. Он открыл один глаз и увидел, что Джейми Фрейзер разглядывает его, наклонив голову набок.
— О? — изумился Джейми. — И почему это?
ГЛАВА 102
ОТЗВУКИ В КОСТЯХ*
(*В названии главы используется часть английской поговорки 'What is bred in the bone will not come out of the flesh', что дословно можно перевести, как 'То, что заложено в костях, из плоти не выведешь'. Русские эквиваленты этого: 'Яблоко от яблони недалеко падает', 'Каково семя, таково и племя', 'Похоже дитятко и шкуркой и натуркой', 'Что природа дала, того и мылом не отмоешь'. — прим. пер.)
— Я... Э-Э... ПРОСТИ, я на секундочку...
Медленно попятившись к своей комнате и нащупав дверную ручку, я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Пусть Вилли спокойно и в уединении придет в себя. Да и мне это тоже необходимо.
В ушах стучала кровь, я прижалась к двери, словно меня оборотни преследовали.
— Иисус твою Рузвельт Христос, — прошептала я.
Во мне взметнулось нечто наподобие гейзера, который взорвался в голове солнечными брызгами, сверкающими, будто бриллианты. Я смутно осознавала, что на улице все еще идет дождь, и грязная серая вода струями бежит по оконным стеклам, но это не имело никакого отношения к тому, что бурлило и искрилось внутри меня.
Несколько минут я не двигалась, а, закрыв глаза и ничего не соображая, снова и снова про себя повторяла: 'Спасибо тебе, Господи'.
Из этого транса меня вырвал неуверенный стук в дверь, и, повернувшись, я открыла ее. На площадке стоял Уильям.
Рубашка все еще свисала там, где он ее порвал, и я увидела, как в ложбинке на горле колотится пульс. Вилли неуклюже мне поклонился и даже попробовал изобразить улыбку, что у него совсем не получилось. И он перестал пытаться.
— Я не знаю, как к вам обращаться, — сказал Вилли. — Учитывая... обстоятельства.
— Ох, — слегка смутилась я. — Что ж, не думаю... Я надеюсь, что, по крайней мере, между тобой и мной отношения не изменились.
Моя эйфория вдруг слегка померкла, когда я поняла, что теперь такая опасность существует, и от этой мысли стало так больно. Я очень любила Уильяма — как ради него самого, так и ради его отца — или отцов, раз уж на то пошло.
— Тебе было бы нетрудно по-прежнему называть меня матушкой Клэр, как думаешь? Только пока мы не подыщем какое-нибудь более подходящее слово, — поспешила добавить я, видя, как он в сомнении прищурил глаза. — В конце концов, полагаю, что я в любом случае остаюсь твоей мачехой. Независимо от... от ситуации.
Вилли обдумывал это с минуту, затем коротко кивнул.
— Могу я войти? Я бы хотел поговорить с вами.
— Ну, еще бы. Входи.
Если бы я не знала обоих его отцов, меня бы восхитила способность Вилли подавлять гнев и прятать замешательство, которые так ярко проявились четверть часа назад. Джейми умел это делать инстинктивно, Джон — в силу многолетней практики, но оба они обладали железной силой воли. Передалась ли она Уильяму по крови или он научился этому на примере, но, несомненно, железная воля у него тоже имелась.
— Давай я попрошу что-нибудь принести? — предложила я. — Немного бренди? Помогает избавиться от шока.
Вилли покачал головой. Он не захотел присесть (мне кажется, он просто не мог усидеть), но прислонился к стене.
-Я полагаю, вы знали? Думаю, вы не могли не заметить, как мы похожи, — с горечью добавил он.
— Это и правда поразительно, — настороженно согласилась я. — Да, я знала. Несколько лет назад муж рассказал мне... — я пыталась найти слова поделикатней, — о... э-эм... об обстоятельствах твоего рождения.
Ну и как мне прикажете описать эти самые обстоятельства?
Я прекрасно понимала, что несколько щекотливых моментов потребуют объяснений, но в суматохе внезапного появления Джейми и его побега и в последующем головокружении от моей собственной эйфории мне как-то и в голову не пришло, что именно я буду их давать.
Я знала, что в своей комнате Уильям как особую святыню хранил двойной портрет обеих своих матерей — таких душераздирающе юных. Но если возраст и дает какие-то преимущества, может, мне хватит мудрости всё объяснить?
Ну как я могла сказать Вилли, что он появился в результате шантажа импульсивной и своенравной девчонки? Или что стал причиной смерти обоих своих законных родителей? И если уж кто и должен говорить о том, какое значение рождение Вилли имело для Джейми, то только сам Джейми.
— Твоя мама... — начала я и смутилась. Я знала, что Джейми взял бы всю вину на себя, но не стал бы чернить память сына о Джиниве. И я так не сделаю.
— Она была безрассудной, — сказал Уильям, внимательно глядя на меня. — Все говорили, что мама была безрассудной. Было ли это... Думаю, единственное, что я хочу знать, было ли это изнасилованием?
— Господи, нет! — в ужасе воскликнула я и увидела, как Вилли чуть разжал кулаки.
— Это хорошо, — сказал он и выдохнул весь воздух, который задерживал. — Вы уверены, что он вам не солгал?
— Уверена.
И Вилли, и его отец умели прятать свои чувства. Я же — определенно, нет. И хотя вряд ли у меня получилось бы зарабатывать на жизнь, играя в карты, но иногда хорошо, если у тебя на лице все написано. Я стояла неподвижно, позволяя Уильяму увидеть, что сказала правду.
— Как вы думаете... говорил ли он... — Вилли умолк и с трудом сглотнул. — Как вы думаете, они любили друг друга?
— Уж как умели, наверное, — тихо ответила я. — У них было мало времени — всего лишь одна ночь.
Я так жалела Вилли, и мне очень хотелось обнять и утешить его. Но он был мужчиной. Молодым, к тому же, — и ожесточенным своей болью. Он справится, как сумеет. И я подумала, что пройдет несколько лет, прежде чем он сможет поделиться этим с кем-нибудь — если вообще когда-нибудь сможет.
— Да, — произнес Уильям и крепко сжал губы, словно собирался сказать еще что-то, но передумал. — Да, я... я понимаю.
По его тону было совершенно ясно, что он ничего не понимает, но, потрясенный тем, что ему открылось, совсем не знает, о чем спросить еще, не говоря уже о том, что делать с информацией, которую уже получил.
— Я родился практически ровно через девять месяцев после бракосочетания моих родителей, — Уильям сурово посмотрел на меня. — Они наставляли рога моему отцу? Или мать развратничала со своим конюхом до того, как вышла замуж?
— Это немного грубо, — начала я.
— Нет, не слишком, — огрызнулся он. — Так что же?
— Твой оте... Джейми. Он никогда не обманывал другого женатого мужчину.
'Если не считать Фрэнка, — возникла нелепая мысль. — Но, конечно, сначала Джейми этого не знал'.
— Мой отец, -резко сказал Уильям. — Па... лорд Джон, в смысле. Он знал... Знает?
— Да.
И снова мы на тонком льду. Вряд ли Вилли догадывался, что Джон Грей женился на Изабель исключительно ради него — и ради Джейми. Но я не хотела, чтобы Вилли даже на секунду засомневался в мотивах лорда Джона.
— Все они, — твердо сказала я, — все четверо хотели поступить так, как будет лучше для тебя.
— Лучше для меня, — мрачно повторил Уильям. — Точно.
Костяшки его пальцев снова побелели, и он посмотрел на меня прищуренными глазами — такой хорошо знакомый взгляд: передо мной был готовый взорваться Фрейзер. Я также отлично знала, что нет никакого способа предотвратить этот взрыв, но все равно попыталась, протягивая к Вилли руку.
— Уильям, — начала я, — поверь мне...
— Я верю, — сказал он. — Черт возьми, ничего мне больше не говорите. К чертям все это!
И, крутанувшись на пятке, он пробил кулаком панель с таким грохотом, что задрожали стены. Затем вырвал руку из проделанной дыры и вылетел из комнаты. Услышав хруст и треск (Уильям задержался на площадке, чтобы выбить несколько балясин и оторвать длинные лестничные перила), я подошла к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он замахнулся через плечо четырехфутовым куском деревяшки и швырнул его прямо в висевшую над лестницей хрустальную люстру, которая взорвалась осколками стекла. Некоторое время Вилли балансировал на открытом краю лестничной площадки, и мне показалось, что он либо упадет, либо намеренно сбросится вниз, но он отшатнулся от края и, как копье, метнул деревянный обломок в остатки люстры с таким надрывным выдохом, который мог быть стоном или всхлипом.
Затем Уильям стремглав бросился вниз по лестнице, периодически ударяя разбитым кулаком по стене, и на ней оставались кровавые пятна. Он врезался в дверь плечом, отскочил, открыл ее рывком и вылетел, будто локомотив.
Ухватившись за край разбитой балюстрады, я стояла, застыв на площадке посреди хаоса и разрушений. Крошечные радуги плясали на стенах и потолке, словно разноцветные стрекозы, вырвавшиеся из разбитого хрусталя, в беспорядке устилавшего пол.
Возникло какое-то движение: на пол прихожей внизу упала тень. Маленькая темная фигура медленно вошла в дом через распахнутую дверь. Отбросив капюшон плаща, Дженни Фрейзер Мюррей оглядела разрушения, а затем подняла взгляд на меня, ее бледное овальное лицо светилось юмором.
— Как я вижу, сын весь в отца, — заметила она. — Помоги нам всем Господь.
ГЛАВА 103
ЧАС ВОЛКА
БРИТАНСКАЯ АРМИЯ покидала Филадельфию. Реку Делавэр заполонили корабли, а между концом улицы Стейт-стрит на одном берегу и поселением Купер Пойнт на другом непрерывно сновали паромы. Три тысячи консерваторов-тори тоже уезжали из города, боясь остаться без защиты армии. Генерал Клинтон пообещал им возможность уплыть, хотя их пожитки и создавали ужасный беспорядок, загромождая причалы, переполняя паромы и занимая кучу места на борту судов. Сидя за городом в тени развесистых ветвей платана на берегу реки, Йен и Рейчел наблюдали за тем, как в сотне ярдов от них разбирают артиллерийскую огневую позицию.
Артиллеристы работали в рубашках (их свернутые синие мундиры лежали на траве в сторонке). Мужчины убирали защищавшие город пушки, готовя их к погрузке на корабли. Они не торопились и не обращали особого внимания на зрителей: теперь это не имело значения.
— Ты знаешь, куда они направляются? — спросила Рейчел.
— Ага, знаю. На север, в Нью-Йорк, в качестве подкрепления. Мне Фергюс сказал.
— Ты его видел? — заинтересовавшись, она повернула голову, и тень листвы затрепетала у нее на лице.
— Да, прошлой ночью он вернулся домой: теперь, когда тори и англичане уходят, он будет в безопасности.
— В безопасности, — скептически повторила Рейчел. — Ты хочешь сказать, настолько, насколько это вообще возможно в теперешние-то времена.
Было жарко, и, сняв чепец, она смахнула темные влажные волосы со щек.
Йен улыбнулся, но ничего не сказал. Им обоим было хорошо известно, насколько безопасность иллюзорна.
— Фергюс говорит, что британцы намереваются разрубить территорию колоний надвое, — заметил он. — Отрезать север от юга и расправиться с ними по отдельности.
— Правда? А откуда он знает? — удивилась Рейчел.
— Фергюсу сообщил английский офицер по фамилии Рэндалл-Айзекс.
— Ты имеешь в виду, от шпиона? И на кого он шпионит? — Рейчел чуть поджала губы.
Йен не был уверен, насколько низко оценивался шпионаж с точки зрения философии квакеров, но спрашивать сейчас не хотел: это был щекотливый вопрос — квакерские принципы.
— Даже гадать не хочу, — ответил он. — Парень выдает себя за американского агента, но это все может быть пустой болтовней. Никому нельзя доверять в военное время, да?
Развернувшись, Рейчел прислонилась к платану, сложив руки за спиной, и посмотрела на Йена.
— Неужели?
— Я доверяю тебе, — ответил Йен. — И твоему брату.
— И своему псу, — Рейчел взглянула на Ролло, который извивался на земле, чтобы почесать спину. — Своим тете и дяде тоже, и Фергюсу, и его жене. Кажется, это немалое количество друзей.
