Вытащил "Дикошарика" из ножен и, не дрогнувшей рукой провел по лезвию, превозмогая страх боли.
Порез до кости, дикая боль, струйка крови по лезвию и лезвие меча, изменившее свой цвет в третий раз. Обычный, отполированный до зеркального блеска, меч. Не обычный своей формой и истинной сутью.
Меч, впитавший мою кровь, принявший ее, подписавший со мной "Договор".
Теперь ни я, ни он, не отнимем чужую жизнь так легко, как могли бы, с нашими-то, объединенными, силами. Теперь — мы ответственны за наши действия.
— "Ты уж прости меня, "Дикошарик"". — Я убрал меч в неброские, коричневой кожи, ножны и занялся кинжалами, привязывая их к себе, собственной кровью.
Совет Кузнеца, благородно мною проигноренный, "привязать" клинки кровью, сразу, как только окажусь "снаружи", был более чем верным — иначе, не ровен час, тот же самый "Дикошарик", например, мог решить, что проще собственного владельца добить, чем лечить до полного истощения собственных сил. А клинки-"коротыши", следовало привязать и еще по нескольким причинам, о которых, лучше всего, даже и не думать, "накаркивая" неприятности.
Ругая себя, что от великого ума, порезал правую ладонь, что не озаботился бинтом и кровоостанавливающим средством, поискал взглядом хоть какую-нибудь тряпку.
И выругался еще раз, вспомнив, что под рукой — самый совершенный медицинский прибор, а я его, как микроскоп, использую.
Коснулся окровавленной ладонью длинной рукояти, поймал болезненную искру в порез, поднес к глазам и улыбнулся — чуть розоватая, быстро тающая, полоска шрама.
Болтовня с Богами, точнее — с Богиней и Кузнецом, значительно расширили мой кругозор, заставив, в очередной раз, сожалеть о том, что учить меня, в этом мире, просто не кому: все жители, что отдавали мне свои воспоминания, поддерживая и питая Источник — увы, к аборигенам планеты, отношения не имели. Драконы, с натяжкой, могли считать себя "местными", а вот остальные — нет. Долери, например, появились на планете-беглянке, одними из первых, сильно поссорились с Драконами и, тогда еще обретавшимися, волками-оборотнями. Бросив вызов и тем, и другим, родственники Бранд умудрились сильно отхватить на орехи от первых и почти вырезать — вторых, словно места им на планете было мало. Да и вообще, как по мне, так лучше бы долери Драконам мозги вправили, вырезав их до единичных экземпляров, чем оборотням, устроили локальный геноцид: мохнатые, в отличии от чешуйчатых, жили сами и давали жить другим.
Люди пришли следом за долери, появившись с первым Городом. А потом, словно горох из рваного мешка, посыпались все виды, что жили на планете до Зимы.
"Упрятанные" на дно, до скончания дней своих, лишенные паствы и подпитки, учеников и развития, Луша и Таккар, тем не менее, не лишились любопытства и возможности "подсмотреть и подслушать", каждый по-своему, но, оба — результативно. Богиня "подслушивала" через воду, а Кузнец... Кузнец он и есть кузнец: у него все на металл завязано. Так, из двух источников, сплелась затейливая история мира, в которую я так непостижимо вляпался.
Пока крутил в голове беседу с двумя "подводными обитателями", сводя "концы с концами" и начиная строить новые планы, раз уж от старых остались рожки да ножки, "добил" всю пачку "паленого молла" и начал новую, не обращая на саднящее от дыма горло и мрачную физиономию Керрама, сидящего, напротив.
По словам парочки, выжило много разумного населения планеты, причем, не только людей.
Монторы выжили все, впав в спячку-оцепенение. Долери, запасливые такие, оказались перед выбором: молодежь или старики, потому как запасов на всех не хватало. Победил разум и практичность — слабейшие ушли искать счастья в городах и поселках иных рас. Людей померзло много, но, вот племя беспокойное, оставшиеся устроились со всевозможными удобствами. А от браков долери и человека, получилось очень крепкое, симпатичное и горластое, поколение.
Дороги Драконов, пострадали повсеместно, но до критического развала всей сети и "схлапывания", очень далеко. Так что, хоть с этим мне повезло. А еще, теперь я вполне запросто смогу "активировать" "Сумку Путешественника", на которую так сильно капал слюной и выделял желудочный сок. На "бездонную", меня не хватит, но вот таскать с собой "Камаз" — за милую душу.
Осталось сделать очередной выбор.
"Куда пойти, куда податься..." — Вспомнился мне старый стишок, отражающий мое состояние в полной мере. Идти мне не куда. Точнее — куда бы я не пошел, все будет одно и тоже. Прогрессорством заниматься, как завещали любимые мной братья Стругацкие — дурацкая идея. Журналист я, а не "всесторонне и грамотно образованная", личность. Так что, ни пороха, ни "АКМ" у моих последователей не будет. Земледелец я на уровне "посади картошку-окучь картошку-выкопай картошку", так что и с этим делом у меня полный швах. Вояка? Не смешно ни сколько. Сказаться бродячим лекарем, так стоит только "дикошарика" вытащить, как мне веревку на нижний сук перекинут — народ на расправу скорый, жадными дворянами не порченный, а от деревушки до деревушки, пока слух дойдет, косточки трижды истлеть успеют, в соседнем болоте.
— Уходить будешь — меня выключи. — Керрам, решив, что дал мне времени на раздумья достаточно, сразу перешел к делу. — Под выключателем, слева, появится бугорок, сантиметра полтора в диаметре. Нажмешь на него и отпустишь, вылезет серебристый кристалл. Забери меня, пожалуйста, с собой.
— Тебе куда-то определенно надо или просто наружу хочется? — Я прищурился, понимая, что вот сейчас, быть может, все мои раздумья пойдут по новому руслу. — И, что с этого я поимею?
— В идеале, конечно надо. — Керрам, совсем по-человечески, прикоснулся к мочке уха. — Наш "Центр", как сам понимаешь, далеко не центр — так, филиал. Есть у нас и настоящий "Центр". Там можно и отдохнуть, и подлечиться и, новым телом обзавестись. А еще, там есть библиотека и должны оставаться такие же проекции, как я. Ты отнесешь меня туда, а в благодарность — информация.
"Что же... Цель тупая, притянутая за все выделяющиеся части тела, но зато — благородная"! — Я едва сдержал истеричный смешок. — "И, всегда есть возможность выбросить кристалл в ближайшую речку, а то и продать, с выгодой"...
— Если что, — Керрам помялся. — Там можно будет тебе идеальную пару слепить, и по физиологии, и по психологии...
— Вот так, человек двадцатого века становится рабовладельцем! — Истерика вырвалась наружу, срывая тормоза и изгоняя уставший разум.
Ломая сигареты, поспешил заткнуть себе рот. Миру только моей истерики не хватало, сразу после такого предложения, "от которого нельзя отказаться".
Меня пугали. Меня очень сильно пугали. Резали, били резиновой дубинкой и оставляли скованным, на ночь в "обезьяннике". Я бегал от итальянской мафии — очень успешно и, менее успешно — от своего брака, превратившегося в пытку. Это сейчас, такой умный задним филеем, понимаю — брак можно было и не доводить до такого состояния, а беготня от мафии, вполне могла не состояться, примени я на практике все то, о чем предупреждал меня "искусствовед в штатском". Но и стоя на краю девятиэтажки, и глядя в глаза разъяренной жене — меня никогда так не трясло. "Поколачиво", от адреналина, это да, было. Но вот так, до ломания сигарет...
— Керрам, а этот ваш, "кервин-35", он точно без побочных эффектов? — Разговор ради разговора, ради сотрясения воздуха, ради выигрыша во времени. — Или что-то мне знать надо?
— "Кервин-34", — Поправила меня проекция. — Без побочных эффектов, можешь успокоиться.
— Тогда, почему я не чувствую себя Всемогущим Властелином?
— Потому что ты... — Керрам закашлялся, а я успел понять, что "закашлянное" слово — идиот. — Тебе учиться надо. Много. Долго и упорно. Но и все равно, даже с Вельтой, в период ее ученичества, тебе не сравниться, даже если достигнешь своего полного развития. А уж с теми, кто принимал "кервин" — и подавно. Наш вид рождался с магией в крови, с передающимися от поколения к поколению, все расширяющимися, возможностями организма. Например, твоих сил, сейчас, хватит выстрелов на сто пятьдесят, сто восемьдесят. Вельта могла палить из вашего чудовища, буквально пару суток, разве что, оглохла бы...
— У Вельды есть сын.
— Плохо. — Керрам дернул щекой и вздохнул. — Если бы была дочь — было бы еще хуже. Наследование сил происходит по женской линии. Так что, ее сын, после смерти матери, силы получит. Но дальше — никому не передаст.
— Но станет одним из мощнейших магов, что болтаются по многострадальной планете, в отсутствии богов, единокровных братьев и сестер. — Я всегда отличался "умом и сообразительностью", жаль, что чаще всего — в ущерб себе.
— Миру нужны всякие люди. — Керрам "перенес" с плиты чайник и поставил передо мной, демонстрируя, как не много я на самом деле знаю о способностях ментальной проекции. — И те, кто получают силу в дар, и те — кто развивают ее сами. Как и те, кто умудряется два раза подряд упокоить сущность уровня младшего божества и не привлечь к себе внимания "Старших", да еще и выжить при этом.
— Быть знаменитым не красиво... — Пастернак был неоднократно прав, написав эти строчки. Только весь человеческий образ жизни, стремления, знания, все протестовало против такой постановки вопроса. И, только добравшись до вершины Олимпа, человек понимал — быть знаменитым — красиво. Но — хлопотно. А иногда — грязно, больно и противно. Но сползать вниз — только после смерти. И, желательно, очень "после" смерти.
— Так, как? — Керрам-Керрам... Вроде и умная проекция, а такая нетерпеливая!
— Утро, вечера мудренее. — Решил я, вставая из-за стола.
Адреналиновая злость угасла, вгоняя в ступор и депрессняк. Очень хотелось спать и верить, что во сне придет ответ на вопросы, которые я еще не знал, о которых не имел представления и на те, мимо которых прошел, прощелкав клювом.
— Для Сарны ты был "кровником". — Голос ментальной проекции, стал глухим, словно Керрам говорил сам с собой, отвернувшись от меня в сторону. — Ты призвал ее, "стянул" с Пути стаи, вернул на поверхность Суттары. Если ты думаешь, что она спасала тебя от милосердия или огромного женского сердца... Просто, невелика радость от победы над слабым, искалеченным врагом. Помни — в этом мире — эта мораль. И ничего общего с моралью твоего мира она не имеет.
Когда я обернулся, Керрама уже и след простыл, а на сердце стало и вовсе гадко.
Сменив постельное белье свежим, заполз в душ и подставил лицо под горячие струю воды, словно вода могла смыть мои слабости или страхи.
Так легко быть сильным в компании близких тебе людей. Так сладко быть сильным в окружении врагов. Так сложно быть сильным, когда ночное небо затянуто белыми облаками, через которые пробивается желтый лунный свет, на который хочется выть.
"К черту рефлексии! Да здравствует крепкий сон!" — Усмехнулся я своему отражению в зеркале и вздрогнул — усмешка получилась чересчур кривой, даже для моего нынешнего состояния.
Как дополз до постели, как укладывался — все прошло мимо моего сознания...
"... Этот подвесной мост, зелено-облупившийся, опасно раскачивающийся, с прогнившими досками покрытия, соединял островок на окраине города и сам город. В мои годы там выгуливали и тренировали собак, местные школы гоняли туда детей на кроссы зимой и летом. Сейчас река взяла свое. Асфальтовые дорожки ушли под воду. Построенный амфитеатр летней сцены, без намека на крышу, заполнился водой из которой торчали покрытые зеленой тиной, скульптуры. Тополя, которые я помнил исчезли без малейшего следа, либо снесенные потоками, либо — спиленные людьми, в припадке очередной хозяйственной деятельности.
От нечего делать, спнул в чашу амфитеатра несколько камушков, любуясь брызгами и разбегающимися во все стороны, кругами.
Черно-серая ворона, усевшаяся неподалеку на разломанную лавочку, скосила на меня свой глаз, словно ожидая подвоха. Вода отвоевала свое, смыв город и его жителей. Судя по вживленному под кожу датчику жизни, фон в этом месте был вполне нормальный, довоенный. Это в центре, в каких-то жалких восьми километрах, датчик краснел и ерзал виброй, подгоняя меня прочь из опасного места. Еще выше, на месте ГЭС, датчик желтел, но ясно давал понять, что плотину взрывали простыми методами, без применения экстремальных боевых зарядов. Да и много ли ей было надо, разменявшей сотню или полторы, лет? Быть может, ей хватило совсем маленького взрыва, а хлынувшая в пролом вода смыла все его следы?
Поправив серебристую куртку, откинул капюшон и, развернувшись к вороне, показал серой заразе язык. А вот, нечего на меня коситься, будто я вор, грабитель и прокурор, в одном флаконе!
Пнув еще один камень в зеленую воду, пошел к центральному руслу, на тот самый берег, где меня, совсем щенка безусого, пытались пристрастить к рыбной ловле. Ничего я тогда не поймал, сломал крючок и удовольствия, от трехчасового стояния у воды, без звука, так и не испытал. И рыбу ловить не научился, и настроение испортил.
Любуясь широкими просторами любимой реки, несущей свои воды из далекого и теперь полупустынного Китая, в расколотую революцией Россию, слегка поежился — ветерок от реки далеко не самый теплый по времени года. Вроде и конец августа, а все серо, тускло и пусто. Словно что-то предчувствуя, природа избавилась от зеленого наряда и впала в кататонию, без объяснения причин.
Выбрав круглый, плоский камушек, запустил по воде блинчик, как тогда, в детстве. И, как в детстве, на пятом отскоке, камушек врезался в гребень волны, поднял жидкий фонтанчик брызг и пошел ко дну.
Надеюсь, нашему проекту не уготована та же участь?
Прыгать, отскакивая от гравитационной струны, набирать скорость, приближаясь к световой и останавливаться, зарываясь в ту же струну.
Помогут ли наши "противоперегрузочные" монстры? Хватит ли энергии?
Все проверено и перепроверено.
Совместное детище всей планеты Земля, очень скоро, получит первый пинок, покроется защитным коконом и превратиться в блинчик на воде, которому суждена непонятная участь. Подумать только, ради этого проекта перетрясли все ковры, вымели все сусеки, перетрясли все книги, а защитная оболочка, самая необходимая "бронешкурка", выпускалась в моем родном городе! Из остатков керамики, последний директор разоряемого предприятия выложил себе дорожки в загородном домике, накрыл ею крышу, облицевал снаружи стены двухэтажного домика и стенки бассейна. Везде, где только мог, драгоценная плитка, ценой на вес золота! Прочная, термостойкая, имеющая небольшой запас по гибкости, так необходимый поверхностям нашей "Совы".
Еще камушек и снова тривиальный "бульк".
Прочь, прочь сомненья!
Математика проверила, физика подтвердила, химия испытала. "Тройка, семерка, туз" научного мира дали свое добро, ложась на зеленое сукно мастью вверх. То, что казалось бредом — прошло "клинические испытания". А понадобился для этого такой пустяк — вспышка на Солнце, что свела с ума самые защищенные, самые дублированные, самые надежные, системы. Паника, остановившиеся АЭС, рухнувшие самолеты и длинные пробки аварий на бетонных и асфальтовых магистралях. Вот, скажите на милость, кто мог подумать, что сработает старая, как говно мамонта, "мертвая рука"?! Система, считающаяся демонтированной, вследствии технического устаревания! И, ладно бы она сработала в России, славной своей не убиваемой военной начинкой, пережившей уже не один десяток борцунов за свободу негров Южного Урала, от негров Урала Западного! Так ведь нет! Словно в насмешку, "мертвая рука" сработала в Англии, рассылая свои горячие гостинцы всем адресатам, введенным еще в годы холодной войны. "Под шумок", решили свести старые счеты Япония, обе Кореи и Китай, которым и до этого, было что друг-другу сказать, желательно, перед разговором вооружившись дрыном потяжелее. Пока Япония разворачивала силы самообороны, ракеты добрались и до нее. Вот же ирония судьбы-то — ракеты "низкого качества" производства Китая ничем не отличались от "качественных игрушек" Кореи. Обмен мегатонными боеголовками и Япония оказалась перед фактом, что радиоактивное облако уже стучится в каждый ее дом. Китай, схватившись за остатки растительности, дружно подхватил юбки и рванул в Монголию. Та, в свою очередь, сложила ручки молитвенно и повернулась к соседу, который долго держал свои базы на ее территории. Пришлось и России засучить рукава и разуться, проверяя крепость каблуков, а то, ООН стало странно вжимать головы в плечи, больше заботясь о своем, чем об общем, но — чужом.
