Письмо, с которого все началось

— Во что, сер Персиваль, — сказала я, поразмыслив минут пять над положением, в котором мы оказались. — Мы очень торопимся в Святой Город нас благочестивая Саския ждет, — тут я врала, конечно, Благочестивая знать о нас ничего не знает, и ждать не ждет, но сильнее страшилки, чем ее имя пока не придумано. И упоминание в разговоре о ней, во-первых: подтолкнет баронета к открытию врат, а во-вторых: заставит раз пятнадцать подумать, прежде чем посылать кого-то вслед за нами. — Времени возится с вашим гонцом, попросту нет, да это и не так важно. Мы и так по вашей вине тут на два дня застряли. Так что давайте поступим следующим образом: я забуду про безобразия, творящиеся в вашем городе, а вы доставите бумаги, которые вез посланец, до места. Надеюсь, сохранить их — ума хватило? — Брюн судорожно мотнул головой в знак согласия. — Такое происшествие, как гибель гонца, со временем все равно выплывет, однако вы имеете значительную фору. Как вы будете объяснять, почему послание оказалось в ваших руках, меня не интересует, но о правдоподобности вам нужно озаботиться всерьез. Братья Спрашивающие — очень дотошные люди. — Сэр Персиваль вздрогнул, лоб его покрылся испариной. — Но все известия должны быть на месте — это раз. Ворота города должны быть открыты немедленно — это два. И третье: каким угодно чудом заманивайте сюда госпитальеров, но чтобы через полтора месяца, когда я поеду обратно, в городе был нормальный госпиталь и прочная церковная власть. Ясно?

Конечно, я лгала напропалую; никуда я не поеду через полтора месяца, но творящееся в Корче действительно следовало прекратить. А то прознают бандюги про развлечения местной молодежи, поймут, что даже номинальной власти здесь нет, и получим мы в итоге приличный гнойник на теле Союза. Оно надо? А так, поугрожала только, а жизнь глядишь и наладится. Может мне еще раз доведется через эти места мотаться, так хоть в доспехах спать не придется, ожидая нападения из-под каждого куста. А вот забирать бумаги, которые вез гонец, и соображать что куда, я не собиралась, мне своего письмеца хватает выше крыши.

Баронет согласно кивал, обрадованный моим решением, все норовил поцеловать руки и называл спасительницей. И вот тут до меня окончательно дошло: 'Ой-ей-ей! А гонец как бы не церковный был'. Теперь уж точно понятно, отчего так срочно ворота захлопнули. Ведь за такие дела, могли и всех участвовавших колесовать, а семьи виновников, включая стариков и грудных младенцев сослать куда-нибудь к сподвижникам, фьорды от Гугритов помогать защищать. Ладно, дураки не поняли, умные виду не подали! Глядишь, где-нибудь в Робату или Зморыне, стукну кому надо, пусть проверки и расследования проводят, все-таки здесь нужны умельцы из Ордена Ответственных.

Я поднялась и вслед за Гертой направилась к выходу, уже на пороге, обернувшись, бросила через плечо:

— Мой вам совет, сер Персиваль, вправьте своему ребенку мозги на место, и чем скорее, тем лучше, пока за вас этого не сделал кто-нибудь другой, причем с возможным для парня смертельным исходом.

Ворота по приказу баронета открыли в тот же день, часа через два, после нашей с ним беседы. А мы с Гертрудой, вернувшись в харчевню, рассказали все Юзе, и дружно собрав вещи после обеда покинули Корч от греха подальше. Уж лучше ночевать где-нибудь под кустом, чем еще раз оказаться запертыми в городе. Заложив пару заячьих зигзагов по оврагам и полям, а вдруг градоначальник не внял голосу разума и решил разделаться с опасными свидетелями, этим же вечером пересекли границу Канкула и на ночевку расположились уже в Гридвеле, другом государстве Союза.

— — — — — — — —

1 Чешуя — доспех из пластин, накладывающихся друг на друга как рыбья чешуя, собранных на матерчатой или кожаной основе. Пластины доспеха крепятся за счёт шнуровки (пришивания) к основе по верхнему краю и заклёпок. Тяжелый, но очень удобный, не сковывающий движений, надежный и прочный доспех для крупных и сильных людей.

2 Магистрат — церковный аппарат управления в городе.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 12.

В западном крыле Паласта стены нескольких удаленных от главных коридоров комнат были забраны зеленым шелком. Все оттенки, начиная от нежной зелени молодой травы, до сочного малахитового навевали находящимся в них людям, будто бы они оказались в шкатулке с ограненными изумрудами. Обильная позолота, как оправа для драгоценностей, лишь усиливала это сходство. Такая обстановка могла бы подавить любого, однако люди удобно расположившиеся в изящных креслах дискомфорта не испытывали.

— Ну что ж, наша партия началась успешно, — легко, словно погоду обсуждал, заметил кардинал Ордена Слушающих верховный инквизитор его высокопреосвященство Тамасин де Метус.

Он легким жестом убрал со лба темную прядь и вновь замер недвижным пятном бордовых одежд, резко выделявшимся на фоне интерьера так же выдержанного исключительно в зеленых тонах и золоте.

— Вы уверены? — сухо отозвался другой собеседник — высокий, жилистый старик в красной сутане — командор Ордена Святого Жофре Благочестивого главный госпитальер его высокопреосвященство Ортфрид. Только шишковатые жилистые пальцы нервно теребили кисть диванной подушки, в остальном же он был само безразличие.

— Пока все развивается согласно плану. Конвент громогласно обсуждает будущие военные действия. Адмирал Форсин устранен, — тут инквизитор благодарственно кивнул в сторону закутанной в черное фигуре, которая словно приведение сидела на простом стуле в самом темном углу комнаты. — Надо отдать вам должное Благочестивая. Не знаю, как это удалось, но все прошло великолепно.

На эти слова женщина предпочла не прореагировать, что впрочем, не смутило мужчину, и он продолжил:

— Единственное, нам где-то осталось добыть немного денег на начальные военные расходы. За это время казна не сильно пополнилась. Я прав, Благочестивая?

— Правы, правы... — наконец недовольным тоном отозвалась она. — Во всяком случае вам не следовало пускать немыслимые суммы на званные завтраки. Лучше бы приберегли их на военные нужды!

— Я не собираюсь оплачивать солдат из своего кармана, — холодно отрезал инквизитор.

— Значит, на свои нужды из казны вы брать можете, а отдавать вам сложно? — тут же прошипела та.

На бледных щеках инквизитора загорелись гневные пятна, он готов уже был ответить, как спокойное: 'Довольно', — произнесенное дребезжащим старческим голосом, прекратило бессмысленный спор.

— Ваше высокопреподобие Саския и вы ваше высокопреосвященство Тамасин де Метус оставьте на время вашу взаимную неприязнь, — продолжил госпитальер Ортфрид. — Ни вы, — он указал в сторону женщины, которая недовольно нахохлившись, теперь походила на горгулью с крыши собора. — Ни вы, — шишковатый палец переместился в сторону инквизитора, — вряд ли захотите пополнить Папскую казну за свой счет. Поэтому давайте рассматривать по-настоящему возможные денежные поступления, чем проводить время в бессмысленных спорах. — Его собеседники вынужденно согласились, и старик продолжил: — С Форсином действительно все сложилось наилучшим образом. Хотя, насколько мне известно, руку к этому в большей степени приложил епископ-суффраган Герран с подачи небезызвестного нам первого достойного доверия — епископа Констанса, нежели чем вашими заботами — Благочестивая? — на что та лишь глянула исподлобья, а госпитальер отвел глаза. — Но возможно я и ошибаюсь... А вот дальше мы топчемся на месте. На все дополнительные ассигнования наложил руку конвент. И хотя для полной казначейской проверки времени нет — все это слишком долго и муторно, но все заседающие в нем считать умеют. Требуется найти некоторый капитал, под который мы потом все подведем, раздув его до невозможности.

— Продадим несколько бенефиций. В конце концов, у нас наблюдается некоторая нехватка в епископах-суффраганах, — начала предлагать Благочестивая. — Отберем эту привилегию у пары орденов послабже. Вы, — она указала на госпитальера Ортфрида, — поговорите с папским казначеем. Вы с ним давно на короткой ноге. И, в конце концов, пора стрясти выплаты с монарха Бремула. А то он как-то подзабыл, что его государство является уже как полвека в залоге у Святого Престола. Пусть заплатит положенное. Его величество Камбел не производил выплат. Его дед, и отец вносили, а он нет. Так же нажмем на департамент покаянных дел1, нечего складывать в свой карман деньги от продажи индульгенций...

— Что-то вы разошлись ваше высокопреподобие, — вскинув бровь, заметил инквизитор, до этого рассеяно слушающий ее предложения. — С каких это пор больше положенного удавалось выжать из департамента?

— А вы что предлагаете, сидеть и ждать у моря погоды? — тут же огрызнулась та.

Еще некоторое время продолжались ожесточенные споры, пока заговорщики не пришли к общему мнению.

На некоторое время воцарилась тишина, и верховный инквизитор не поинтересовался.

— Кстати, а как там наш болезный епископ? Он уже выплатил очередную мзду? Чем нам не возможность дополнительно пополнить казну? Нажмем на него, пусть заплатит вперед года на три.

— Заплатит он как же, — осторожно пробурчала себе под нос Благочестивая, но госпитальер, несмотря на весьма преклонный возраст, услышал ее.

— Тогда пригрозите начать расследование, а то и вовсе предать анафеме2. Рычаги давления на него всегда просты и безотказны.

Но женщина ни сказала не слова, лишь недовольно поджала губы и еще больше ссутулилась.

— Что скажите ваше высокопреподобие? — в свою очередь поинтересовался у Саскии Тамасин де Метус. — Вас он боится до заикания. Прикажите и...

— Нет! Нет! Я не могу! — закричала она, подскочив со своего насеста. — Нет теперь у нас рычагов давления на него! Нет! Вы думаете все так легко и просто?!

На ее перекошенное яростью лицо было страшно смотреть. Черные глаза полыхали безумством.

Госпитальер Ортфрид удивленно поднял взор на беснующуюся женщину, инквизитор вовсе не отрываясь смотрел на нее. А та продолжала:

— Он спелся с этим... этим поганым... — на несколько мгновений она захлебнулась воздухом и лишь в необузданной ярости сжимала пальцы, словно кого-то душила.

Тамасин, опасаясь, как бы ту не хватил удар, налил в высокий бокал вина и подал. Женщина пригубила, и взяла себя в руки.

— 'Обладатель голоса Папы', кардинал Джованне — чтобы ему вечно в Пекле гореть — узнал, что война — это наших рук дело! Он потребовал отдать ему Приолонь, иначе разгласит все на конвенте. Зачем, вы думаете, я нажала на совет и княжество только временно присоединили? А-а-а?! Для собственного удовольствия?!

Благочестивая вновь начала заходиться в крике, но, вовремя вспомнив про бокал, зажатый в руке, сделала еще пару глотков.

— Этими знаниями он держит нас за...

— За глотку, — устало закончил за нее Ортфрид. — Вы попытались его... Эм.. Удалить с этого света?

— Да! — крик эхом прокатился по комнате. — Тысячу раз — да! Но он обезопасил себя от... моих попыток! Выписал прислужников из дальних монастырей, которых не то чтобы подкупить, заговорить с ними невозможно. Они даже слов не понимают, говорят на своем местном диалекте.

Благочестивая обессилено опустилась обратно на стул.

— Кардинал больше месяца назад уехал в Винет, — выдохнула она. — Зачем — узнать не удалось. Но здесь за себя он оставил не кого-нибудь, а епископа Сисвария. Джованне посвятил его в тайну, ведь недаром хлопотал за него. Накануне конвента этот... Он подошел ко мне и передал весть от Салминского выродка!.. Мы не можем больше требовать с поганого епископа денег. Ни грошика! Если не хотим разглашения...

Женщина с такой силой стиснула пальцы, что серебро, из которого был сделан кубок, погнулось, точно тонкая фольга.

— И вы до сих пор об этом молчали?! — вскинулся верховный инквизитор. Его и без того бледное лицо побледнело еще сильнее.

— Вы неверный вопрос задаете, — перебил его госпитальер. — Правильным же будет — каковы наши дальнейшие действия.

Саския вздохнула.

— По следу кардинала, а так же пресловутого епископа я направила очень сообразительного церковника. Его никто не свяжет с нами, а в его действиях не заподозрят ничего кроме личного интереса.

— Вы так уверены в нем, — протянул Тамасин.

— Да, — кивнула Благочестивая, хотя в ее словах и промелькнуло некоторое сомнение. — В положении, в котором он оказался, единственным его спасением будет получить должность выше, чем его соперник.

— Не говорите загадками, — попросил Ортфрид. — Называйте все своими словами. Кто это?

— Епископ Констанс, а его соперник — его непосредственный начальник — командор ордена Святого Варфоломея Карающего его преосвященство маршал Сикст. Я пообещала епископу место Джованне, если он избавится не только от него, но и от поганого.

— Так вот почему Форсина... — оборвал фразу верховный инквизитор. — М-да, Благочестивая. Бейлиф Цемп прав — вы страшная женщина! Очень!

— Бойтесь другого, — хмыкнул госпитальер. — О ее высокопреподобие Саскии мы хотя бы знаем, на чьей она стороне. А вот про Констанса... Не даром его кличут Варфоломейским Лисом. Он очень хитер и изворотлив. Возвышать его не самая лучшая идея. Мы можем посадить себе на шею еще большую опасность.

— Не посадим, — отрезала та и уверенно добавила. — Я лично направляю все его действия.

Хотя на самом деле она лишь воспользовалась его интересами себе в пользу.

* * *

Его высокопреосвященство кардинал Джованне прибыл в Винет в начале октября, когда землю уже прихватили первые заморозки, а листья изобилующих здесь буков и кленов устлали землю золотым ковром. Его прибытие в столь дальнюю провинцию Церковного Союза было вызвано жизненной необходимостью. Опасная как гремучая змея по своей натуре и оттого не менее страшная Благочестивая Саския поклялась отправить его на тот свет. И ни у кого сомнения не вызывало, что она не оставит своих попыток до тех пор, пока не достигнет цели. Все стремления кардинала сбросить ярмо папской власти приводили лишь к обратным результатам — удавка еще туже затягивалась, а свободы оставалось все меньше.

И теперь у него осталась единственная возможность — получить под свой контроль богатые земли, где его бы не достала цепкая рука Церкви. И таким местом было единственное в Союзе — свободное княжество Приолонь, имеющее статус практически независимого субъекта. Им правили князья Бурфелиды — очень древний и знатный род. Однако чтобы сохранить статус независимости, бразды правления и все богатства в руках семьи, в обход церковных эдиктов Бурфелиды часто женились или выходили замуж за своих ближайший родственников. Это привело их практически к вырождению, во всяком случае, последний отпрыск мужского пола был умственно неполноценен. И теперь все надежды семьи возлагались на дочь, которая была вменяема и по законам наследования могла передать титул своему супругу, чтобы, родив ребенка, смогла возродить в новых поколениях княжескую кровь. Вот на этой наследнице Джованне и хотел женить своего племянника, тем самым, заполучив себе свободу и власть.