— В ходе выполнения некоторых миссий... ну, там проникновение с целью убийства, похищения или шпионажа... или с целью отвлечения внимания охраны... это может быть полезным для... для выполнения задания.
— Ни хрена вы даете... Нет, я слышал, что ниндзя на всю башку долбанутые, но чтоб настолько... И что же у тебя там проставлено, в этой пятнадцатой графе?
— Что у нее там проставлено, я знаю, — прервал их Ямато, — а тебе, Сайто, знать незачем. Я вообще упомянул пятнадцатую графу только ради того, чтобы Сакура прочувствовала всю важность поднятого мной вопроса. И Сайто я не просто так сделал свидетелем этого разговора. У меня нет к тебе претензий как к специалисту, Сакура. Наоборот, твои медицинские техники спасли жизнь мне и Саю, за что я тебе бесконечно благодарен. Но лишь кончен бой, лишь опасность миновала, и вы с Наруто снова уже словно дети малые. Не надо выставлять ваши склоки напоказ! Синоби так не поступают.
Это был первый разнос, устроенный ей Ямато с того памятного случая на Хигубийском перевозе, когда они чуть не подрались с военными вербовщиками Хикавы. И тогда, и сейчас капитан был совершенно прав.
— Не обижайся, — продолжил он, видя ее виновато склоненную голову, — это просто моя работа, я же командир звена. Однако все вышесказанное — только прелюдия.
— Прелюдия? Тогда что дальше-то будет?!
— Я уже сказал, Сакура: мы обсуждаем ваши с Наруто отношения. В силу различных причин и в том числе того обстоятельства, что мне этого элементарно не хочется, я не хочу препятствовать их развитию. Я лишь обязан направить их в русло, максимально полезное для сохранения целостности звена и поддержания его боеспособности. Я поработал бы и с Наруто, но такой вариант едва ли представляется мне возможным. Мне не достучаться до него. Воспитывать и направлять — совсем не то же самое, что просто отдавать приказы. Как бы цинично это ни звучало, но ты, Сакура, мой рычаг воздействия на Наруто. Или должна таковым стать.
Хикава зашевелился в своем кресле. В темноте, облаченный в черное и красное, с длиннющими распущенными волосами он напоминал не то маленького демона, не то артиста бродячего театра, играющего какую-то пафосную роль.
— А есть ли смысл? — изрек он. — Ты же сам только что сказал, он дурак, каких поискать!
— Это твой собственный вывод, я ничего подобного не говорил. И я не считаю Наруто дураком, — Ямато облокотился на стоящий перед ним столик, подперев голову ладонями, сомкнутыми в замок, и Сакура вдруг поняла, откуда он перенял эту привычку. От Пятой. Видимо, дзеунин общался с ней гораздо больше и чаще, чем хотел показать. Куноити было трудно представить Цунаде-сама и капитана Ямато, непринужденно болтающих о том — о сем, ровно как и беседующих о политике и путях дальнейшего развития Конохи. На взгляд девушки, спектр тем, на которые они могли бы разговаривать, не выглядел особенно широким и весь целиком сходился на Наруто. Это свидетельствовало лишь об одном: что Цунаде-сама приказала капитану докладывать ей обо всем, касающемся Наруто, и что ей ведом каждый шаг генина. — Он простоват, да. Прямолинеен и испытывает трудности с тактическим мышлением. Но ни в коем случае не глуп. Сакура, ты ведь знаешь его с детства, поэтому тебе будет нетрудно понять и согласиться с тем, что я пытаюсь до тебя донести. Принимая командование седьмым звеном, я понимал, что это назначение будет иметь самые долгосрочные перспективы. Не удивлюсь, если я буду командовать седьмым звеном до самого момента его расформирования, когда для каждого из вас придет черед возглавить по собственной команде. А пока я несу за вас ответственность. За тебя, за Наруто и за Сая, да хранят его добрые духи. Молюсь, чтобы он выжил. Но вернемся к Наруто. Понимаешь... он потерял ориентир. Я для него — не авторитет. Ему не на кого равняться. Наруто талантлив, но наивен и неопытен, ему нужен духовный наставник для дальнейшего развития, и знаешь, что самое страшное? Природа не терпит пустоты. Если лишить его примера для подражания, лишить единомышленника, лишить ментально близкого человека, это место сразу же займет Кьюуби.
— А как же Какаши-сенсей? — нахмурилась куноити. — Нет другого человека, повлиявшего на Наруто больше него.
— Перед Какаши-семпаем стояла иная задача, гораздо более сложная, чем простая тренировка навыков тайдзюцу и ниндзюцу. Практически невыполнимая. Третий поручил ему интегрировать дзинчурики в боевое братство Конохи, причем в двустороннем порядке: малолетний хулиган и отщепенец Наруто должен был проникнуться настроем и моральными ценностями Деревни. Ощутить Дух Огня. А Коноха должна была принять его как родного, как одного из своих бойцов. Нет. Как лучшего из своих бойцов. Преуспел Какаши-семпай или нет, судить не мне... тем более, что с приходом к власти Пятой планы руководства Конохи касаемо дзинчурики несколько изменились... Потом появился Дзирайя-сама, но в его задачу входило обучение Наруто мощным боевым техникам. Ну а что же теперь? Теперь его опять некому направлять. Он снова потерял свой вектор развития и блуждает в потемках, а я, как бы ни был этим обеспокоен, не в силах стать его новым наставником. Дело даже не в том, что как боец он превосходит меня на голову. Кьюуби видит во мне угрозу своим амбициям и настраивает Наруто против меня, а тот волей-неволей вынужден к нему прислушиваться. Кьюуби ведет его, как поводырь ведет слепца, с каждой минутой все укрепляя и укрепляя свою власть над Наруто. И это оттого, что на данный момент некому заглушить его голос извне. Некому подать Наруто руку, а я для него не авторитет. Замкнутый круг, понимаешь? Теперь к нему нужен иной подход — он больше не примет наставником человека только за то, что он силен в ниндзюцу. Вот потому-то через тебя, через ваши отношения, я и хочу управлять Наруто. Ибо пускать внутреннее развитие дзинчурики на самотек — все равно, что подписывать Деревне смертный приговор.
Тут Сакуру осенило — словно обухом по голове огрели.
— Я-ма-то-сан, — чуть склонив голову пропела она, — я готова взглянуть на все совсем с иной стороны. Неужели Цунаде-сама, используя меня, решила, образно выражаясь, 'посадить Наруто на поводок'? Оставить вечным генином, закормить этой идеологической жвачкой до полной потери воли? Что вы из него пытаетесь сделать? Живое оружие? Дзинчурики на цепи? Капитан, я же не слепая! Я видела те подозрительные взгляды, которые Наруто бросает на вас все чаще и чаще. Вы не совсем правы, считая, будто не являетесь для него авторитетом. Он вам вообще не доверяет. И я, признаться, тоже начинаю терять к вам доверие. Я, вы, Наруто, Кьюуби, Сайто, война в Краю Рек, Орочимару, Какаши-сенсей, наше изгнание — все это неким образом связано и переплетено в хитрой игре, устроенной Цунаде-сама. А вы только делаете вид, будто ничего не знаете. Вы знаете. Много. Очень много.
— Если это твое искреннее мнение, — на лице капитана отразилась озабоченность, — то мне тебя не переубедить. Я и пробовать не стану. Просто скажу, что ты не права. Со временем ты поймешь.
— Эй, — подал голос Сайто, — я, конечно, могу чего и не понимать, но, по-моему, такие вещи синоби Скрытой Деревни не имеют права обсуждать в присутствии посторонних? С какой стати вы треплетесь при мне о борьбе за власть в Конохе? Разве это не секретная информация?
— А ты действительно надеешься дожить до конца этой истории, Сайто? — капитан, конечно же, шутил, и Сакура никак не ожидала, что Сайто купится на его подначку. Но, оказалось, она крупно недооценила его боязнь смерти. Мальчик дернулся, побледнел и судорожно поджал под себя ноги. Видя это, Ямато беззлобно рассмеялся, и взял со столика пустой бокал.
— Чего ты ржешь, капитан?! — рявкнул Сайто срывающимся от обиды голосом. — Ты что, не понимаешь, зачем адмирал-префект окружил нас роскошью, зачем понадобились эти наряды, этот банкет?!! Аппартаменты! Юных служанок целый гарем! Он хочет показать нам: у него денег куры не клюют, и ему не составит труда нанять мастеров ниндзюцу ничуть не слабее вас. Мы в заложниках, не ясно тебе?! Теперь не только я! Мы все! Ну! На это ты что скажешь?
— Что я скажу? — лениво переспросил Ямато, наливая себе в бокал вина. — Я хочу предложить тост.
Взяв бокал в правую руку, словно желая показать, что она у него уже почти зажила, Ямато поднял его, провозглашая тост. Бледные пальцы чуть подрагивали и сжимали хрусталь немного судорожно, но держали крепко.
— Я не особенно люблю какой бы то ни было алкоголь. В ANBU, как известно, он вообще не приветствуется. Но раз уж нам представился шанс попробовать такого изумительного и редкого вина, предлагаю сделать небольшое исключение и выпить за благополучный исход дела.
— Благополучный исход? — нервно переспросил Хикава. — При нашем-то положении?
— Ну... по крайней мере, пока что мы живы. А это не может не радовать.
* * *
'Когда-нибудь я уничтожу всех Биджуу, — думал Узумаки Наруто, вслед за Мутэ Юдзи шагая длинными сводчатыми коридорами, завешанными таким количеством самых разнообразных зеркал, что можно было всерьез опасаться запутаться в своих отражениях, — не дзинчурики, а именно Биджуу. Наплевать даже, если я Хокаге не стану. И даже если из Сазке все дерьмо не выбью, тоже наплевать... Хотя... нет, Сазке я рано или поздно все-таки займусь. Обещал. Сакуре-чан обещал'.
— Когда-нибудь я уничтожу всех Биджуу, — повторил он вслух. Укиё резко остановился, не дойдя нескольких шагов до больших дверей в конце коридора.
— Зачем? — его глаза прямо-таки лучились неподдельным любопытством. Он жадно ловил каждое слово дзинчурики.
Наруто помотал головой.
— Не так. Не 'зачем'. Зачем им вообще надо существовать — вот в чем вопрос!
И замолк. Демонолог ждал продолжения, но Наруто ничего больше не сказал. Стоял, с ненавистью глядя прямо ему в глаза. Поняв, что ничего от дзинчурики не добьется, Мутэ Юдзи разочарованно поцокал языком и извлек из кармана связку ключей.
Коридор за дверями продолжался, только зеркал на стенах больше не висело, да и само убранство стало попроще. Наруто понял, что отсюда начались внутренние покои адмирала-префекта, куда он не имел привычки водить посторонних. Мутэ Юдзи почти подтвердил его предположение.
— Здесь у меня рабочие лаборатории, — сказал он, и при слове 'лаборатории' у Наруто внутри все похолодело, — а еще кунсткамеры и зверинец.
— Зверинец?
— Точно. Не всех содержащихся тут существ можно охарактеризовать как диких зверей, но разумные чудовища, подобные тебе, большая редкость.
Чудовище, значит? Ладно. Пускай. Наруто с удовольствием расквасил бы морду этому паскудному ублюдку, если б не Сакура, не капитан Ямато и Сайто. Какаши-сенсей приказал им отсидеться на Черном Рифе (читай: добровольно отдать себя в заложники), и он стерпит все, лишь бы его друзьям ничего не угрожало.
Знал ли Какаши-сенсей, что адмирал-префект практикует демонологию? Скорее всего, знал.
— Послушай, Наруто-кун, — Мутэ Юдзи остановился у одной из дверей и снова забренчал ключами, — нет на свете ничего, чего я желал бы сильнее, чем исследовать суть и природу дзинчурики. Но сперва я хочу тебя кое с кем познакомить.
Они вошли в комнату, по обстановке будто бы спальню, но без кровати. Вместо нее в дальнем конце, у окна, выходившего во внутренний двор особняка, стояла ширма, из-за которой выглядывала нереальная груда бархатных подушек.
Наруто как переступил порог, так и остолбенел. За ширмой ЧТО-ТО ДВИГАЛОСЬ.
— Аяме, — нежно позвал адмирал-префект.
Из-за ширмы высунулось женское лицо — тонкое, изящное, завораживающей красоты. Женщина томно взмахнула ресницами, и генин увидел ее зрачки. Змеиные зрачки. И змеиные глаза. Змеиные зрачки в змеиных глазах.
Тело Аяме, до пояса человеческое, а ниже — будто хвост гигантской анаконды, извивалось, перетекало, ни секунды не пребывало в покое, то исчезая за ширмой, то появляясь вновь. Ее масляные, гипнотизирующие движения завлекали, парализовывали волю, лишали всякой способности мыслить. Ни отвести взгляда, ни шевельнуться — в тот миг враги, случись они рядом, могли бы брать Наруто голыми руками. Изо рта женщины то и дело вырывался тонкий раздвоеный язычок — как у настоящей змеи.
— Наш мир полон удивительных существ, — произнес Мутэ Юдзи, довольный произведенным эффектом, — но люди так заняты истреблением друг дружки, что давно перестали их замечать.
— Что... это?.. — прохрипел Наруто, не в силах оторвать глаз от женщины-змеи.
— Не 'что', а 'кто', — обиделся демонолог, — это нага. Их еще называют аспидами или змиями. Я дал ей имя Аяме.
Да, это была змея... и в то же время женщина, желанная, безумно прекрасная. Ее полная грудь оттягивала красную сорочку, соски стояли точком, отчетливо просвечивая сквозь тонкий шелк. Тонкие руки струились и переплетались в замысловатом танце, как бы приглашая приблизиться, завлекая в объятия. Наруто чуть с ума не свихнулся, но все же совладал с собой и нечеловеческим усилием воли перевел взгляд на адмирала-префекта.
— Она... разумна?
— Не меньше, чем мы с тобой. А может, быть и больше, просто человеческий разум, загнанный в рамки здравого смысла и морали, затуманенный жадностью и корыстью, не способен в полной мере понять образ мышления этих восхитительных созданий, — Мутэ Юдзи сделал паузу. — К несчастью, и физиология у них несколько иная, нежели у людей. Порою, любуясь моей Аяме, я страшно об этом жалею.
О, как Наруто его понимал!
— А почему она ничего не говорит?
— Наги не умеют разговаривать. Они общаются другими способами. Аяме, милая, иди сюда.
На лице наги отобразилась искренняя, совсем человеческая радость. Видать, она была по-настоящему привязана к хозяину, хоть и содержалась тут в качестве пленницы. Аяме с готовностью поползла им навстречу, но на полпути остановилась и замерла, неуверенно поводя головой. Язычок женщины теперь высовывался и исчезал с такой скоростью, что Наруто мог различить только какое-то мельтешение у ее лица.
— Аяме, что такое? — встревожился адмирал-префект. — Что случилось, моя девочка?
Нага робко дернулась вперед, снова застыла, пожирая Наруто глазами... потом в них мелькнул ужас. Аяме истошно закричала-зашипела, метнулась назад, за ширму, забилась в самый дальний угол комнаты. Ее трясло от первобытного, животного ужаса — как Сакуру, тогда, в переулке. Только нагу не могла обмануть его человеческая оболочка, она смотрела в самую суть, видела его изнанку и живущее в нем чудовище. Всемогущее. Бесконечно сильное.
Наруто без разговоров развернулся и вышел вон.
* * *
По дороге шли войска. Шли откуда-то и куда-то, скорее всего, с северо-востока на юг, от границы с приморскими государствами, охотно пропустившими бы через свои земли войска Молнии, вздумайся той поддержать гибнущий режим Хикавы, к южному побережью, где их погрузят в железнодорожные составы и отправят на войну. Для этих солдат имели смысл их путь и пункт его назначения, которым в равной возможности могло стать как новое поле боя, подобное санэнорийскому, так и унылые оккупационные будни в том случае, если Исако Киетака в свойственной ему манере умудрится положить Край Рек на лопатки до прибытия подкреплений. Но это — для них, а посетителям придорожной чайной, помнящей не одну войну и не одну смуту, казалось, будто войска движутся из ниоткуда в никуда, безо всякой цели и смысла, единственно ради самого движения. Впечатление это усугублялось тем, что за последний месяц вид марширующих солдат успел основательно всем поднадоесть, но Владыка, желая быть твердо уверенным в успехе южной кампании, перебрасывал на помощь Исако все новые и новые полки, ранее служившие защитой от потенциальной агрессии со стороны Молнии, а теперь, когда вскрывшееся тайное сотрудничество Хикавы с Орочимару полностью ее исключило, освободившиеся.
