Это вам не свечки делать

Тихонько прикрыв за собой дверь, я вышел и шустро сбежал вниз по лестнице.

— Ситу, там сюрт в каких-то странных мыслях, а меня послал гулять, — доложился я охраннику.

— Уже? Быстро он, — уважительно протянул Ситу и философски заключил. — Стало быть, ужин откладывается. На вот тебе денежку, сбегай на свиданку, или еще куда, а часа через два возвращайся, Дару к тому времени очухается.

На свиданку я, конечно, не пошел, запустив, за последними событиями свою личную жизнь, а вот по городу погулял. Так просто, походил, поглазел, заскочил в одну лавку, прикупил Ибру в подарок цветастый шарф. Идти в мастерскую времени не осталось, так что навестить сестру я решил в другой раз. Да ну в самом деле, что там без меня, потолок обвалится? Когда почти совсем стемнело, я направил стопы домой, боясь опаздать к ужину.

За едой сюрт был молчалив, и жевал с таким рассеянным видом, что я всерьез воспринял слова про жареные гвозди. Дару отвлекся и прикинул где находиться только однажды, когда на зубах скрипнул кусочек косточки от чернослива. Недовольно выковыряв кость из зуба, он сплюнул, проворчал что-то недовольное, и снова начал методично жевать, как корова на пастбище.

— Завтра у нас очень интересный... день, — заявил он, отодвигая миску. — Вам, Ибрик, стоит выспаться.

Затем он ушел, а я остался помочь Ситу с посудой.

Глава 11

Вот за что уважаю Дару, так это за умение держать слово. Обещал интересный день, значит будет интересный день. Выдергивание осколков из бедра само по себе увлекательное занятие, разбитая физиономия тоже не каждый день, даже при моем образе жизни, но самое интересное это общение с новыми людьми. Впрочем, лучше рассказывать по порядку.

Дождавшись часа прогулки юного выводка уважаемых семей, я, засунув в карман штанов все четыре пробирки, отправился в парк.

Присматривающие за выводком няни узнали меня сразу, и затащили к себе на лавочку, с расспросами, нашли близнецов или нет.

— Нашли, — с грустью ответил я. — Еще позавчера. Бедняжки были напуганы, только и смогли рассказать о мужчине, чье лицо было наполовину закрыто полями шляпы. Их не выпускали из подвала, и несчастная девочка до сих пор не может оправиться. Раньше шебутная такая была, а теперь сидит тихонько, книги читает, музыке учится. Родители не узнают, волнуются.

Понурившись, я ждал реакции теток, даже не рискуя покоситься в их сторону, и всем своим видом изображая сочувствие к малютке. Не перестаю удивляться сюрту. Он весьма точно предсказал реакцию женщин. Быстро высказав сочувствие, они перепрыгнули на обсуждение похожих ситуаций. Вот так я узнал об обратном случае, примерная ранее девочка стала полной оторвой. Ею оказалась девчонка, исполняющая накануне роль подруги капитана.

Испросив разрешения, я отправился к детям, на данный момент прибывающим в окопах последней войны, и подошел к ассистентке лекаря. Момент был выбран крайне неудачно, как раз шла операция по извлечению наконечника стрелы из живота, и встретили меня неприветливо.

— Мы вчера все вам рассказали, — заявил давешний капитан пиратского корабля, а ныне героический воин со смертельным ранением.

Ему пришлось встать со стола, хотя операция была в самом разгаре, и теперь он стоял напротив меня с саым сдержанным видом. Его можно было понять, мое вторжение начало приобретать хронический характер.

— У меня вопрос только к вашей юной даме, — вежливо процедил я, взглядом давая понять, как надо вести себя при взрослых, задающих неприятные вопросы.

— Извольте, — отозвался мальчишка, так же взглядом поясняя, что по одному его слову тетки со скамейки меня на части порвут. Толковый мальчуган. — Мит_а, этот... господин решил с тобой побеседовать.

Девочка, подозрительно глядя на меня, приблизилась, и я напрягся от боли — лежавшая в кармане штанов пробирка разлетелась на осколки, и несколько впились мне в бедро. Крови пока не было, но боль присутствовала. Присесть на уровень девочки я не мог по определению, рана разойдется и осколок проникнет в кровь, потому я остался стоять.

— Скажите мне, барышня, — ласково обратился я к девочке, и, помня наставления Дару, обратил внимание на ее полное равнодушие к обращению, как к взрослой. Обычно, по его словам, девочкам это льстило, — вы ведь единственная из местных детей, кого, помимо парка, довольно часто выводят в город? Возможно, во время одной из таких прогулок вы видели насчастных близнецов в компании подозрительного мужчины?

— Господин должен понимать, что я непременно сообщила бы об этом еще вчера, — почтительно присев, пояснила эта двуличная дамочка. Чем вынудила, презрев осколки в ноге, поклониться в ответ.

Тут она посмотрела так, что у меня ладони вспотели. Четкий выверенный взгляд, призванный привлечь мужчину, от одиннадцатилетней девочки несколько напрягал, и я поспешил ретироваться. Мало ли, что еще ей в голову взбредет.

Хромая, я отправился к следующей площадке, прикинув по пути, что первая жертва найдена. Вернее, ее тело. Ладно, выполнение задания продвигалось, и я постарался закрепить успех. Опрос девочки, пытавшейся найти графин с коньяком, вовсе не понадобился, стоило подойти ближе, как моя ляжка в полной мере ощутила ее присутствие. Ну да, пара десятков осколков в масштабе сюртария трагедии не представляет, но лично мне было чертовски больно, потому, не остановившись, я похромал дальше.

Две пробирки из четырех уже доказали правоту сюрта, и я с ужасом ждал дополнительных осколков. Они не замедлили последовать. Как же я жалел, что не догадался пришить к карману кожаную накладку, впрочем, сожалеть было поздно. При виде юного Паки разлетелась еще одна пробирка. Хорошо хоть я догадался оттянуть карман, в результате так просто, царапнуло, ничего страшного.

Хромая как подранок, и потащился к дороге. Первой остановилась карета, тут мне повезло, как сперва подумалось, и я, задернув занавески на окнах, спустил, прости за подробности, штаны, и начал выдергивать осколки, замазывая ранки целебной мазью. Заботливый Ситу сунул мне пару бинтов, и вскоре я почувствовал себя человеком. А что, кровь остановилась, боль практически прошла, а легкое онемение, вызванное лекарством, была не в счет.

Закончив обработку порезов, я облегченно вздохнул, и откинулся на спинку дивана. Хорошо, все-таки, ехать вот так, с удобствами, по родному городу, даже если поездка длиться долго. Чересчур долго. Отдернув занавеску, я увидел ровным счетом ничего. Тьма вселенская во всем своем великолепии простиралась за окном.

Вы в состоянии представить себе полное ничто под собственным носом и свою реакцию на это? Вот и я отшатнулся, задернул шторку и понял, как сильно вляпался. Смерть штука паршивая, но ею здесь и не пахло, захоти неведомые враги меня уничтожить, давно бы это сделали, не привлекающее внимания, а тут явно имелась ввиду моя ценность как источника информации. Оставалось прикинуть, что я могу выложить, когда мне покажут инструменты для пыток. Оказалось, что все. Даже спрашивать не надо, сам все расскажу, лишь бы пыток избежать.

От испуга я вжался в спинку сиденья, и решил оказать сопротивление, пока пытать не начали. Кто его знает, вдруг сбежать удастся. Поискав по карманам, я нашел только несколько такиев. За оружие они сойти не могли, но в голове мелькнула мысль, что отдавать их кучеру я теперь не собираюсь, за такую поездку он мне еще приплатить должен. Оставалось рассчитывать только на себя. Зажатые в кулаке монеты утяжеляли удар, насколько я знал.

И вот карета начала останавливаться. Судя по движению, встала она по левой стороне дороги, значит, дверцу, скорее всего, с той стороны и откроют. Я перебрался чуть вправо, и оперся спиной, готовясь ударить с ноги в первую же физиономию, показавшуюся в карете. Могу заверить, намерения мои были самыми отважными, жаль только, осуществить их не удалось, так как в глаза ударил свет, и Ситу заорал:

— Дару, иди сюда, пацан, вроде бы, очнулся!

Как же я его ненавидел в эту минуту. От его крика в голове вспыхнуло болью, а глаза едва не выдавило наружу, словно у краба. Застонав, я попытался пошевелиться, но безрезультатно, только зажмуриться удалось.

— Не дергайтесь, Ибрик, — проговорил Дару совершенно спокойно. — Уверяю вас, двигаться вы сможете... через полчаса, не раньше.

Осторожно приоткрыв глаза, давая им привыкнуть к свету, я осмотрелся, и обнаружил себя в комнате, отведенной мне сюртом, лежащим на кровати в ночной рубашке, укрытый одеялом до подбородка. На лбу была мокрая тряпка, а на тумбочке горела свеча. Слава богам не поминальная, а с запахом двулистника, еще одной целебной травы, столь обожаемой в нашей лавке.

— Я дома? — собственный хриплый голос заставил меня содрогнуться.

— Не сомневайтесь, — заверил Дару. — И помолчите.

Затем он засучил рукава, поднял мне верхнее веко, затем оттянул нижнее, поднес свечу ближе, едва не опалив мне ресницы, проверяя, сужаются зрачки от света или нет. Думаю, что сужались, так как он, довольно хрюкнув, вернул свечу на место. Далее последовал осмотр языка, десен, и Дару принялся проверять, как гнуться суставы рук и ног и я почувствовал себя как тушка в мясной лавке.

— Так больно? — деловито спросил сюрт, щипнув меня за плечо, и явно огорчился. — Нет? А так? Что ж, случай... не смертельный, — вынес он свой вердикт, с довольным видом вытирая руки полотенцем. — Вы что-нибудь помните?

— Ехал, — прохрипел я, — потом пустота за окном, я от страха чуть сознание не потерял, потом решил бить первого, кто появится, потом все, — тут проклятая честность взяла свое, и я признался, — еще собирался выложить все, что знаю, если будут пытать.

— Разумно, — одобрил Дару. — От калеки толку мало, а рассказать все равно... пришлось бы.

— Э? — мне показалось, что ослышался.

— Вы не представляете, юноша, какие... чудеса вытворяет каленое железо с человеческой стойкостью, — он развернулся, собираясь уходить, и тут я сообразил.

— А как вы меня нашли?

— Так я вас и не находил, — удивленно обернулся Дару. — Вас нашли золотари. Не забудьте сказать отдельно спасибо Ситу, он помог привести вас в... приличный вид. Когда сможете встать, приведите себя в порядок, и идите на... кухню. Там поговорим.

Его заикание иногда меня просто добивает.

За окном шевелились под легким ветерком ветви липы, из-под стропил вылетали ласточки, строившие там гнездо, бодрый дятел выбивал где-то еле слышную дробь, а я лежал как бревно, в ожидании, пока пройдет паралич. Какое шикарное занятие! Вскоре я почувствовал, как от неподвижности начинает затекать спина, и, сочтя это хорошим знаком, попробовал пошевелиться. Особой бодростью тело не отличалось, но сесть я сумел. О смене одежды на более приличную речи идти не могло, однако на спинке кровати висел халат. Да-да, самый настоящий. Ибру говорила, что богатые мужчины, для дома, используют именно такие длинные, словно платья. С поясом. Вот и выбор, или ночная рубашка, или халат. Прикинув так и эдак, я решился.

Сунув ноги в войлочные туфли с примятыми задниками, я потащился вниз.

— Красавчик, — прокомментировал Ситу, салютуя мне стаканом.

Мои руки торчали из рукавов едва не по локоть, на ногах стариковские туфли, рожа бледная, под глазами темные круги, как у енота, а взгляд рассеянный. Все это я увидел в зеркале, прежде чем покинуть комнату.

— Все девушки твои.

— Спасибо, — выдавил я, держась за стену.

— К твоим услугам, — радостно отозвался Ситу.

Собственно, я имел ввиду не его комплименты, а помощь в лечении, вот только вдаваться в объяснения сил не осталось, и я просто поковылял дальше, аккуратно переставляя ноги.

— Дедуль, тебе помочь? — заржал вслед Ситу, и я его люто возненавидел.

— Заткнись, — посоветовал я, и сам удивился, как жалобно прозвучал голос.

— Там тебе бульончик на плите, испей, болезный.

Я даже кулак показать не смог, вот до чего доводят поездки в каретах.

На кухне я с трудом переместил собственное туловище за стол, и жалобно посмотреть на Дару.

— Странно. Похоже, Ситу вам... благоволит, — заявил он, ставя передо мной кружку с бульоном. — Видите, как расстарался. Мой прежний помощник такой чести не удостаивался.

— А что с ним случилось? — задал я давно интересующий вопрос.

— Пришлось убить, — с сожалением ответил Дару, и у меня едва кружка из пальцев не выскользнула, — но сейчас об этом не будем.

Решив, что он шутит, я вернулся к бульону. Вот умеет Ситу готовить, ничего не скажешь. С каждым глотком силы возвращались, и, прикончив кружку, я даже смог сесть поудобнее, и начал вполне нормально говорить.

— Так что произошло, господин Дару?

— Вы попали в маревную карету, — пояснил он вскользь, занятый наливанием чая.

Я молчал как можно красноречивей.

— Не понимаете?

Перенеся кружку на стол, Дару сел напротив меня и пояснил:

— Видите ли, Ибрик, карета заколдована, причем весьма... профессионально. Колдовство заставило вас сесть в нее, хотя подобное расточительство вам не свойственно, а ее окна отображали ваши страхи.

— Что ж по-вашему, я пустоты боюсь? — вяло возмутился я.

— Скорее темноты или высоты, — решил Дару.

Ну, высоты я в самом деле побаивался. А нечего нормальному человеку там, наверху, делать! Не птица, вроде.

— Испугавшись, вы видели только пустоту, и не замечали... реальной дороги. Дальше все просто. Посмотрите на локоть. С внутренней стороны, юноша!

Я осмотрел сгиб локтя, и увидел след укола.

— Ого.

— Да полно, ничего страшного. Просто укол приморской акации. Под ее... воздействием вы ответили на все вопросы, и схлопотали легкую амнезию.

— Чего я схлопотал? — в ужасе я попытался вскочить, ноги предательски подогнулись, и я рухнул обратно на стул, который едва не развалился от такого обращения. — Это заразно?

— Просто потеря памяти, — раздраженно подсказал Дару. — Получив информацию, вам стерли последние воспоминания и выкинули в... канаву.

Он продолжил говорить, и в моей голове сложилась безрадостная картина. Получилось, из меня выкачали все подробности расследования, потом скинули в канализацию. По словам Дару просто избавлялись от ненужного груза, хотя попытки убийства он не исключал. По его же словам, плавучесть человеческого тела, в сравнении с дерьмом ничтожна. В переводе на нормальный язык — утонуть в дерьме гораздо проще, нежели выплыть в воде.

К счастью для меня, золотари явились по расписанию, само по себе чудо, обнаружили меня на мелком месте, позвали стражников, те опознали во мне помощника Дару, и послали сообщение.

Совместными усилиями Ситу и стражники, матеря мое бренное тело на чем свет стоит, выволокли, полили водой, один из них проверил пульс, и, поймав незадачливого возницу, отправили к Дару. Вроде как, пусть сам разбирается, кого звать, лекаря или монахов.

Мое состояние особого волнения у Дару не вызвало, он с подобным сталкивался и знал — самое страшное уже миновало, раз не утонул. Вдвоем с Ситу они ухитрились меня отмыть, переодеть и привязать.

— Что сделать? — воскликнул я.