Письмо, с которого все началось

Ради этого приходилось разыгрывать сложную многоходовую интригу, где немаловажную роль он отводил герцогскому титулу и своему племяннику, для которого хотел оный получить. Его, так кстати, пообещал шелудивый епископ, однако когда время пришло, отчего-то затянул с его передачей. Поэтому, отчаявшись обрести его от епископа, кардинал отбыл за ним лично.

Проще всего получить титул было сейчас в Винете, раздираемом внутриполитическими дрязгами, где Гюстав III, недавно взошедший на престол, занялся чисткой рядов среди местного дворянства.

Прибыв в столицу государства — Славну — кардинал Джованне первым делом осведомился о свободных титулах. Таковых оказалось три. Но если на два из них просматривались вполне законные претенденты, то третий был практически свободен. Оставалось лишь исключить из ряда наследования одну девицу, и дело было бы сделано. А поскольку церковники крутили монархом Винета как желали, то получить его кардиналу показалось не особенно сложным.

Первым делом он решил надавить своим титулом 'обладателя голоса' на местную епархию Ордена Слушающих. Это оказалось легко. Поскольку все семейство сейчас находились под следствием, а единственно возможный наследник в розыске — подмахнуть листок об его поиске и награде, стало минутным делом, а вот дальше процесс застопорился. Поиски беглого пока не приносили результата, а наймиты, которых он подключил к этому делу только начали прочесывать земли Союза.

Тогда его высокопреосвященство решил долго не ждать и, подделав бумаги, объявить наследника умершим, а самому заявить о правах на наследство и титул. Но неожиданным препятствием на пути встал духовник монарха, который из-за его спины фактически управлял государством. Он, не объясняя своих решений, заморозил все начинания кардинала. Оттого-то и вынужден был его высокопреосвященство задержаться на самом краю Церковного Союза дольше, чем рассчитывал, ожидая поимки наследника. А чтобы тот искался поскорее — в два раза повысил сумму награды за голову.

* * *

Во второй половине октября осень решила вступить в свои права, и теперь наверстывала упущенное в виде обложных дождей, моросивших почти круглые сутки. Естественно мы промокали, мерзли, и даже плащи-шапероны, которые вытребовала Гертруда на прощание у августинцев, не особо спасали положение. Промозглый северо-восточный ветер, который задул со среды, умудрялся неожиданными порывами проникать под плащи и выстуживать сберегаемое тепло. Агнесс вновь начала жаловаться, что ей холодно и сыро, и мы то уговаривали ее потерпеть, то угрожали, что если она продолжит ныть, вновь заставим заняться бегом, держась за стремя. С того момента, когда начались дожди, мы прекратили забеги, боясь, что она промочит ноги и, не приведи Господь, сляжет с простудой. Однако тренировки с мечом все же не оставили, правда, путного у девочки получалось мало: клинок продолжал улетать в разные стороны. Юозапа получала новые вмятины на шлеме, и от этого уже не просто бесилась, а зверела самым настоящим образом. Уговаривать ее заниматься с девочкой удавалось все реже, так что теперь и я, и старшая сестра по вечерам тоже стали обучать Агнесс. Нам с Гертой из-за большой разницы в росте прилетало, конечно же, не в голову, а куда-нибудь в грудь или подбородок, но все едино доставалось. После первой же тренировки, когда старшая сестра, отмахнувшись от моего предложения надеть шлем, получила мечом в челюсть, хорошо хоть плашмя, и едва не потеряла передние зубы, мы стали выходить против девочки, словно собирались в бой, напяливая на себя хотя бы обязательный минимум доспехов.

Впрочем, несмотря на плохую погоду, мы продвигались довольно ходко, и уже к следующему понедельнику почти полностью пересекли территорию Гридвела. И теперь, в дне пути от границы с Сонкарой, заехали закупаться провизией и фуражом в Робату.

Робату — очень большой город. Говорят, братья Ордена Святого Теодора Заступника3 подсчитали, что в нем живет где-то около пятидесяти тысяч жителей, по меркам Церковного Союза — огромное количество. Рассказывали, правда, что в Нурбане были города, где жило даже в два раза больше народу, но мне в это не верилось.

В город мы приехали уже вечером. Смеркалось, к тому же небо было напрочь затянуто низкими тучами, которые вновь угрожали полить нас противным мелким дождем.

Разница между Робату и пресловутым Корчем была видна даже слепому, да простится мне такой оксюморон. Булыжные мостовые, аккуратные домики, никто не толкался, ничем особым не пахло, что говорить — город хоть и сутолочный, но чистый. Поскольку приключения на границе Канкула с Гридвелом нам все еще аукались, единогласно было решено остановиться в ближайшей приличной гостинице, которую встретим сразу после въезда.

Подходящий постоялый двор нашелся сразу же, едва мы проехали пару широких улиц. Над дверьми красовалась вывеска с затейливо прописанными буквами 'Резвая лань', а для неграмотных совсем правдоподобно была нарисована олешка, бегущая по зеленой траве. Я спешилась и, кинув поводья Гертруде, быстрым шагом вошла внутрь. Мнение о гостиницах и постоялых дворах я всегда составляла по первому впечатлению и давно уже не ошибалась. Это, наверное, оттого, что в последние годы постоянно находилась в дороге. Редкий месяц, за последние пять лет удавалось провести на одном месте, и теперь я уже навскидку определяла качество услуг, которые могла ожидать.

Остановившись на пороге, я стала внимательно рассматривать залу, где в этот час сидело немало посетителей. По залу проворно сновала дородная подавальщица и разносила по столам то поднос с заказанной едой, то десяток глиняных кружек за раз, прижав их обеими руками к объемной груди. За длинной деревянной стойкой на другом конце залы румяный парень неспешно наливал пиво, да так умело, что белоснежная пенная шапка еще долго стояла над напитком. Высокие мужики, что облокотились на отполированную бесчисленными рукавами столешницу, с видимым удовольствием ее сдули, а потом, зажмурившись, стали отхлебывать из запотевших пузатых кружек. Ну что ж, опрятно, мне нравится; остается только выловить хозяина, узнать цену и можно будет заселяться.

Тут из распахнувшейся кухонной двери пахнуло мясом, копченостями и тушеной капустой. Ох! В животе у меня заурчало, напоминая, что есть один раз в день все же — маловато. Мгновенно откинув оставшиеся сомнения, я быстрым шагом пересекла зал и подошла к стойке.

— Постояльцев принимаете? — поинтересовалась я у парня.

— А то ж! — он залихватски подмигнул мне, но я не обратила на это никакого внимания. — Вам на день или на неделю?

— Нас четверо, лошадей шестеро, и через сутки мы уедем, — обрубила я все потуги со мной позаигрывать. Сопляк! Еще молоко на губах не обсохло, а туда же!

Но парень, не меняя веселого выражения лица, выдал мне: 'Сей момент!' — и шустро нырнул за дверь, ведущую в кухню. Хг-м, а может, я поторопилась, считая, что тот пытается ухлестнуть за мной? Возможно, он так со всеми постояльцами общается, или вообще у него настроение хорошее. Ну не люблю я, когда мужчины проявляют излишнюю любезность в мой адрес, всегда негативно воспринимаю. Хотя с моей-то рожей давно пора бы перестать обольщаться и принимать любую вольность в поведении на свой счет. Моя внешность, которая и от рождения была так себе, из-за травм в бою под Лоэном, когда мне основательно сломали нос и разворотили лоб, оказалась напрочь испорчена.

Парень появился уже через пару мгновений, ведя за собой пацаненка лет двенадцати.

— Вот, Ив отведет вас.

— А стоимость? — запоздало спросила я.

— По восемь грошей с лошади, если вы на сутки останавливаетесь, — принялся перечислять он, уточнив: — У вас же боевые? — я кивнула. — Тогда еще три медяка сверху, а то они овса много выжрут. Комнату на всех? — я снова кивнула. — Еще шесть. Если с дороги помыться желаете, то все семь. И того с вас полсеребряника с четвертиной, не считая двух грошиков.

Надо ж как быстро считает!

— А еда? — после ароматов с кухни у меня кишка за кишкой по всему брюху гонялась.

— В стоимость входит обильный ужин каждый день, а если что сверху, то за свой счет, — так же шустро ответил он с прежней улыбкой, а потом повернулся и прокричал в кухонные двери. — Риська! Комнату на четверых перестели! — и снова ко мне. — Еще что-нибудь?

— Нет, спасибо, — устало отмахнулась я, торговаться с ним не было никакого желания.

Да и вряд ли бы он уступил, ведь чем ближе к сердцу Союза, тем цены выше. Если в том же самом Корче я готова была удавить хозяина харчевни за четвертину серебряного, то здесь мне на это пришлось закрыть глаза.

Я развернулась и пошла к выходу, сестры наверняка уже заждались; пацаненок потопал за мной следом. Естественно, девочки встретили меня недовольными взглядами, Юза даже буркнула, что если меня за смертью послать, то мы будем жить вечно.

Мальчик, выделенный в провожатые, нырнул за угол здания и распахнул незамеченные ворота. Въезд во внутренний двор был хитро спрятан, я даже и подумать не могла, что ворота могут выглядеть как и довольно высокий, но обыкновенный забор. Двор располагался позади здания, и вмещал в себя все необходимые строения. Мы с сестрами, практически не задумываясь, поснимали сумки, и, спровадив лошадей на конюшню, скоро пошагали внутрь.

Есть хотелось зверски, и от этого у меня непрестанно бурчало в животе. Сестры тоже были голодные, поэтому мы, не сговариваясь, направились прямо в залу, и вместе со всеми баулами уселись за стол. Нам тут же подали запеченную свиную ножку с тушеной капустой и мятым горохом каждой, половину подового ржаного хлеба и два кувшина варенухи. Со стола смели все чуть ли не за четверть часа и уже после, сытые и довольные, поднялись к себе.

На следующий день мы встали не очень рано. Ну, это для нас — не очень рано, а многие постояльцы, наверное, только-только начали продирать глаза. Агнесс, естественно, тоже спала, будить мы ее не стали, сегодня все одно спешить некуда. За неделю дороги мы умудрились почти полностью нагнать потерянные в Корче дни, и теперь просто обязаны были дать роздых не только лошадям, но и себе. Поэтому пусть девочка сегодня подольше поспит, заодно сил наберется; любой с нами с непривычки умается, а тут тем более. Ее ж никто под клинок специально не растил.

Завтракали без нее. Однако, несмотря на столь раннее время, народа в зале все же хватало. Оказалось, что некоторые из постояльцев тоже ранние пташки и в большинстве своем спустились в залу. Ох, зря, мне думается, мы здесь остановились, уж больно место людное, а нашей юной попутчицей, небось, интересуются. Нам бы ее следовало светить поменьше, да прятать получше...

— Вот что девочки, — обратилась я к сестрам, стараясь говорить как можно тише. — Пойду-ка я сейчас к ратуше и узнаю: вдруг нашу красотку в розыск объявили?

— Какую красотку? — не поняла сначала меня Юозапа. — Ты про Агнесс что ли?! — я кивнула, подтверждая, что именно про нее. — А зачем?

— А затем, чтобы мне спокойнее было, — пояснила я.

Обычно сестры в церковно-политические дела не вмешивались, а вот я на этом почти собаку съела, ну если уж и не съела, так понадкусала всласть, и точно знала, что излишней предосторожности в них не бывает. По идее, нашу герцогиню действительно запихнуть бы куда-нибудь к сподвижникам, а не волочь с собой через весь Союз, демонстрируя направо и налево. Ведь только недавно я сообразила, что проблема Агнесс серьезней, чем мне представлялось ранее. Девочка — дочь герцога Амта, единственная наследница! Да она лакомый кусочек для любого мало-мальски сообразительного интригана. Несмотря на признание ее отца святотатцем или кем-нибудь еще, девочка все равно являлась носительницей знатной фамилии. Нашелся ли кто-нибудь по мужской линии и прибрал титул, а так же все что осталось после конфискации к рукам — неизвестно. Да и что-то я в этом сильно сомневалась. А вот если бы посторонний, непричастный человек на ней женился, то-то было бы счастье его наследникам: прямо-таки из грязи на верхушку аристократической лестницы. Поэтому-то мне и хотелось узнать: объявлена ли девушка в розыск. Если нет, то нам следовало опасаться только людей не связанных с Церковью, а если да, то все — пиши пропало! Это будет означать, что верхушка имеет на нее немалые интересы. А какие? Здесь простор для размышлений неограничен.

— Ой, Фиря, — скривилась старшая сестра. — Вечно ты со своими инициативами лезешь, придумываешь себе разное. Ищут или не ищут... Какая разница! Мы везем письмо. Ты этим в Корче, между прочим, сама всю плешь проела, а сейчас опять суешься, куда не просят, и новые проблемы себе и нам находишь.

— Да ладно, ладно, — принялась отмахиваться я. — Я по-быстрому гляну, а как вернусь, мы сразу на базар пойдем.

— Твои ноги, ты и бегай, — ворчливым тоном высказала свое мнение Юозапа. — Только нам на уши не приседай, ладно. Вечно накрутишь, а мы потом страдаем.

— Юза-а, — протянула я.

— Ой, иди ты, иди! — махнула она рукой и встала из-за стола.

— Я мигом, — бросила я сестрам, вставая, и направилась к выходу.

Я бодро топала к центру города, направляясь к розыскной, или как еще ее называют — 'позорной' доске, установленной перед ратушей, где любой желающий мог посмотреть, кого же в данный момент срочно ищут Слушающие или местная власть. Различных мелких преступников там не вывешивали, только сплошь важных и очень опасных персон. А на самых важных даже портреты были, и хочу заметить очень правдоподобные, схожие с оригиналом. Вот на такой-то портрет я и не хотела бы полюбоваться. Если там весит просто описание Агнесс, то это — так мелочи, в сестринском ее никто не узнает, а если там ее личико красуется... Это страшно, а для нас еще и вдвойне опасно.

Шагать мне пришлось довольно долго, Робату очень уж большой город. Точно брешут, когда говорят что в Нурбане якобы и побольше города есть. Нет, ей Богу, брешут.

С такими размышлениями я и подошла к ратуше. Позорная доска была огромная, даже не доска, а стена целая, и на ней бумажек разных было вывешено великое множество. А вот портретов было мало — всего с пяток. Ох, ты ж! Глянь! Это что, эрцгерцога Жерара Вийо бывшего маршала и двоюродного брата короля Гюстава II, разыскивают? Я думала, его первого в расход списали, а он, оказывается, сбежать успел. Так, кто тут у нас еще? Лжепророк... Ну, этого давненько ищут, но похоже шиш найдут. Еще какой-то крендель... Кто таков? Да Бог с ним! Не то, не то... Да чтоб тебя!

Мне захотелось плюнуть, но я не стала привлекать к себе излишнего внимания. Нашу девушку, действительно объявили в розыск. И хотя с длинной косой уложенной по последней моде и в богатых одеждах, ее трудно было узнать с первого взгляда (не иначе как список с какого-то парадного портрета делали), но сходство все же имелось — будь здоров. Если к ней начнут приглядываться те, у кого память на лица хорошая, то заметут проще простого. Искуситель и все его отродье! Еще одна проблема на наши головы! Если б я знала что дело так обернуться может, ни за что бы ее с нами не поперла, точно бы обратно настоятельнице свезла. А теперь что? Возвращаться в орден в два раза дальше, чем до Святого Города тащится. Остается уповать на то, что в самом сердце Союза ее никто искать не будет. Не станут под носом у себя смотреть, и поэтому, Бог даст, проскочим.