— Валяй, — легкомысленно откликнулся хозяин. И перед глазами экипажа в небо взмыла большая белоснежная птица с четырьмя ногами и длинным хвостом. Все уже привыкли не обращать на волшебного коня внимания, так что просто молча занялись своими делами.
— И всё-таки земля, — удовлетворённо сказал капитан Саладжи, когда на следующее утро тяжело и неуклюже плывущий корабль достиг вполне реальных берегов. Перед глазами экипажа высились горы, словно вырастающие из моря, а далее таяли в синеватой дымке мощные хребты, заросшие поверху снегом. На переднем плане выступала узкая коса, в основании которой блистал шпилями и крышами великий город, охваченный, как браслетом, крепостной стеной.
— Вы знаете, что это за место? — спросил Лён в надежде услышать, что они приплыли туда, куда он столько времени стремился.
— Нет, не могу сказать, — покачал головой капитан Саладжи. — Я вообще не представляю, где мы находимся — ориентиры нельзя использовать.
Земля приближалась, и экипаж в волнении столпился на переднем крае, ванты заняты матросами — все смотрели вдаль. На корму с топотом и хлопаньем огромных крыльев опустился белый лунный конь, и тут же его мощные оперённые крылья сложились и исчезли — Сияр принял вид обыкновенного коня. Впереди виднелся город, а городе, как говорил ему Магирус Гонда, крылья надо прятать.
Корабль медленно огибал длинный мыс, и вот навстречу искалеченному галеону выплыл из-за маяка на оконечности полуострова корабль под парусами — он правил в открытое море. Крик радости вырвался у моряков: корабль означал, что здесь живут люди. А далее глазам открылся просторный залив с мелкими рыбацкими судёнышками, качающимися на волнах. Открылся вид на гавань, на множество кораблей, стоящих у причалов, на оживлённую суету порта. Плавание "Фантегэроа" подошло к концу, и большая часть экипажа прибыла в порт.
Лён уже знал ответ: он видел карты окрестностей Дерн-Хорасада, он знал, что город стоял у основания длинной естественной гряды, уходящей в море и образовывавшей плавную дугу. Он стоял на корме вместе с Ксиндарой и видел город, о котором герцог Даэгиро сказал, что тот разрушен уже сто лет. Дерн-Хорасад был цел и гордо возвышался над гаванью, которую образовывала каменная коса.
Заходящий в порт истерзанный корабль вызвал у публики на берегу большое оживление: люди столпились на краю длинного мола, уставленного пакгаузами и подъёмными приспособлениями для извлечения грузов из трюма. Там царило обычное дневное оживление, и ничего не указывало на какую-либо беду. У причалов стояли корабли — военные шхуны, торговые каракки, лёгкие боты. Были и крупные суда, и лёгкие парусники. Навстречу входящей "Фантегэроа" устремился маленький одномачтовый ботик с несколькими людьми экипажа. Им махали с борта, показывали разноцветные флаги, но капитан Саладжи затруднялся перевести этот язык морского общения.
Наконец, на борт судна вскарабкался молодой, хоть и бородатый человек.
— Приветствуем вас, гости Дерн-Хорасада! — с улыбкой сказал он.
Это был местный лоцман, он предложил "Фантегэроа" следовать за ним к отведённому для корабля месту. Он был весел и беззаботен — никаких следов страха или подавленности. И вот тяжёлый галеон неуклюже развернулся и последовал маленьким юрким лоцманским судном. Они причалили на самой оконечности косы, потому что заморский галеон прибыл без груза — нельзя же назвать грузом несколько десятков килограмм подтухшей солонины и размокшую в воде и масле провизию! Лишь двух лошадей с большой осторожностью перевели на берег по сходной доске.
Команда задержалась на месте, а два пассажира галеона ждать не пожелали, они сели на своих коней и отправились по длинной дороге мола к городу Дерн-Хорасаду. Всё вокруг кипело жизнью, шла погрузка и разгрузка судов, переносились тюки и ящики, гнали скот, сновало множество повозок. Яркое солнце светило с неба, земля была светла, и всё, что прожили они в дороге, теперь казалось бледным ночным кошмаром.
Два всадника весело летели на своих лошадях по широкой мощёной дороге, ведущей в город.
— Я думал, что никогда больше не смогу ровно стоять на своих двоих! — смеясь, сказал Ксиндара, обращаясь к Лёну. — Четыре месяца качки! С ума сойти!
Глаза Лавара ярко блестели, распустившиеся локоны трепал свежий морской ветер. Одной рукой в перчатке он придерживал так и норовившую слететь шляпу, а второй правил. Щёки его опалял нездешний загар — след путешествий по необыкновенным мирам, но рассудок Лавара не тронули и не повредили все ужасы и страхи, через которые пришлось пройти "Фантегэроа" — его сильный характер не допускал утраты разума, а природная живость заставляла его радостно приподниматься в стременах, оглядывая все вокруг. Его занимало всё: и носильщики, согнувшиеся под грузом, и старуха с пирогами, предлагающая свой товар голодным рабочим. Лавар купил два пирога и щедро бросил женщине целый золотой. Оба друга весело прикусили действительно вкусные пироги — это после корабельной кормёжки, которая чем дальше, тем становилась всё хуже. Питаться же от щедрот волшебной скатерти-самобранки Лёну казалось неуместным: всё равно, что в общей камере тайком под одеялом лопать колбасу!
Так они летели, обгоняя по пути тяжело гружёные телеги и пеший люд. Город жил — это точно!
Дерн-Хорасад стоял на возвышении, искусственно созданном из множества плотно уложенных огромных каменных блоков — линии соединения были едва заметны, и оттого подобное искусство вызвало чувство преклонения. Платформа была огромна — в поперечнике город занимал наверняка с пару десятков километров, и расположился он как раз в основании широкого и длинного мола, в закруглении которого располагалась гавань. Теперь со стороны корня полуострова была хорошо видна вся портовая жизнь — дорога в город всё время повышалась, и теперь путь двоих путников проходил по обустроенному пути меж двух глубоких отвесных обрывов, внизу которых бил прибой. Края дороги были снабжены крепкими ограждениями высотой в две трети человеческого роста — это были мощные каменные блоки, чтобы ни одна повозка не упала с обрыва.
Здесь во всём чувствовалась солидность, которой не хватало городу Дюренвалю. Тот был провинциальным центром против действительно столичной внушительности Дерн-Хорасада. Величественная стена, окружающая город, со множеством больших и малых башен, возвышалась над концом пути. Главная дорога вела в город, но две других расходились в стороны и огибали внешнюю стену. Куда они вели, Лён и Лавар не увидали — их внимание привлекла высоченная — до двадцати метров! — стена, возносящаяся в небо. Громадные глубокие ворота со множеством уходящих друг в друга арок, с зубьями мощной решётки, выглядывающей из верхнего паза, с широкими створками, обитыми бронзой и с множеством искусных барельефов. Каждая гигантская створка была толщиной почти два метра — сто людей не откроют такие двери! Тут должна быть система механического запора — нечто не менее фундаментальное, нежели само чудо фортификации — городские ворота Дерн-Хорасада.
Лавар Ксиндара с почтительным изумлением осматривал далеко уходящие вправо и влево стены города-крепости, прищурив глаза от яркого металлического сияния, идущего от крытых внутренних переходов на стенах, от блеска крыш на башнях. По обе стороны титанических ворот в качестве декоративных контрфорсов возвышались две огромных статуи — лежащие грифоны. Их высоко поднятые каменные крылья примыкали к стене, передние, птичьи, лапы покойно сложены — так, что отчётливо виднелись гладкие отполированные когти, каждый длиной в человеческий рост. Орлиные головы грифонов, размером с башню, надменно подняты, а незрячие глаза рассеянно смотрят на дорогу, по которой шли из гавани гружёные подводы, шли люди и скакали всадники. Великолепие и мощь построек была настолько впечатляющей, что Лёну невольно вспомнились слова, которые прочитал ему герцог Даэгиро — слова из книги, которая так бездарно пропала во время плавания, которую Лён не уберёг! Он смотрел и словно видел картины далёкого прошлого, когда по воле Говорящего-С-Камнями вырезались и выходили сами собой из высоченных гор эти гигантские базальтовые блоки. Как, повинуясь слову Гедрикса, внука великого волшебника Джавайна, обтёсывались эти глыбы весом в сотни тонн, как плыли перед глазами множества людей по земле, словно корабли по морю, как укладывались в великую платформу. Как строилась великая стена, очертившая границы города и защищающая великую культуру, родившуюся в этих стенах и просуществовавшую не одно тысячелетие.
Его внимание приковало к себе рельефное каменное изображение как раз над ребристым карнизом. Меж узких окон, подозрительно и надменно смотрящих на дорогу, ведущую из порта, виднелось выпуклое панно из одного куска гранита. На нём изображался меч Джавайна, продетый через кольцо Гранитэли! Невозможно спутать эти две огромные каменные змеиные головы, переплётшиеся вокруг камня шатровой формы, отполированного так, что он блистал, подобно настоящему! А вокруг шла надпись, которую видно отовсюду — квадратное письмо Джавайна, буквы, напоминающие огонь: Меч Джавайна и Эльфийский Камень — вот признаки наследника Дерн-Хорасада.
Лавар Ксиндара толкнул друга, указывая зазевавшемуся дивоярцу на группу молодых и рослых воинов, расположившихся у входа — там через ворота мирно проходили люди, ехали гружёные телеги и навстречу шло не менее интенсивное движение. Здесь всё было деловито, буднично и просто. Люди проходили под высоченной аркой, в которую в один ряд могло проехать десять экипажей! Они и шли — неторопливо, спокойно, только один путник отчего-то застыл прямо перед аркой ворот, где в тени выделялись на одном из широких полукруглых фронтов яркие буквы, сделанные из золота.
"Я, ГЕДРИКС, ПОВЕЛЕВАЮ!" — гласила фраза на среднем языке, принятом в Селембрис.
— Айям, Гедрайкс, лаафернон! — невольно повторил Лён по-джавайнски — слова, которые пришли к нему неизвестно откуда, потому что он по-прежнему не знал языка Джавайна, как не знал и что такое сам Джавайн. Лишь в трансе иногда ему являлись чьи-то голоса и позволяли всплыть в памяти словам, которые он никогда не слышал. Вот он, вот меч его, вот Эльфийский Перстень на руке — выходит, он наследник Дерн-Хорасада?! Он — потомок Гедрикса! Но как?!
— Проходи, не задерживай, — сказали ему воины в великолепно сделанных доспехах, на которых было то же — Меч и Камень. Тогда два путника проехали под аркой, глубина которой была не менее шести метров.
За воротами стояла огромная каменная стела, на которой был высечен план города и обозначались улицы. Четыре широких полосы разделяли Дерн-Хорасад на четыре части. Одна дорога вела от Морских Ворот и прямо к центру, где изображался дворец правителя. Три остальных широких прямых полосы вели к Восточным, Западным и Северным воротам. В глаза сразу бросалось величие зданий, обступающих дорогу, ведущую к центру — здесь были четырёх-пяти этажные дома с высокими этажами. Фронтоны зданий украшались обильной каменной резьбой, стрельчатые окна с витражами, колоннады, башни, крыши, поддерживаемые на манер кариатид морскими девами с толстыми змеиными хвостами, горгульями, драконами, львами, орлами. Величавые скульптуры стояли на постаментах вдоль дороги, отделяя проезжую часть от пешеходной. Великолепные лица, властно устремлённые вдаль взгляды, твёрдые руки, держащие оружие, изумительные по красоте доспехи — такова была аллея славы Дерн-Хорасада, и всякий, кто сюда являлся, не мог не испытать потрясения при чтении имён великих полководцев, государственных деятелей и череды правителей той земли, герцогов Росуано. Последний постамент был пуст, но на нём имелось имя: великий государь Дерн-Хорасада, двести двадцать первый правитель края, герцог Ондрильо Росуан, регент.
Здесь ждал своей очереди тот, кто сейчас правил от имени пропавшего в неизвестности короля Дерн-Хорасада, города Меча и Перстня, Гедрикса Вероньярского. И выходило, что тот неизвестный никому путник, что ехал сейчас мимо грандиозного пантеона, был законным наследником этого изумительного города и богатой страны, если в книге, оставленной в могиле героя, говорилась правда.
Должен ли он предъявлять свои права? Ведь до него были потомки Гедрикса — вся череда, родившаяся в промежутке между возведением города и нынешним днём. В этой золотой плеяде были многие имена, которые ему неизвестны, но были в ней великие воины и подлинные аристократы, которым подобает принять наследство, а не ему. Неужели никто из них так и не прибыл на этот берег и не взял в свои руки бразды правления?
Он помнил из пропавшей книги Скарамуса Разноглазого о гибели этого великолепного города и обнищании земель, но не мог понять, откуда взялись эти данные — город стоял и здравствовал, и не было ничего, что указывало бы на ужасы, которые описывал неведомый Скарамус. Богатый и обильный край лежал, согласно картам, за пределами великого Дерн-Хорасада. Две широкие дороги, что уходили вправо и влево от стен, направлялись к двум огромным областям, защищённым горами и морем — это были сельскохозяйственные угодья, вознесённые высоко над морем, недоступные любому нападению с воды и с суши. Их питали реки, собирающиеся высоко в горах и отдающие свои воды в систему ирригации, а остатки вод широкими водопадами низвергались с высоких отвесных берегов. Это было мудро и прочно устроенное государство, у которого не было врагов — никто не мог преодолеть ни горного массива, ни неприступных берегов, лишь город-жемчужина, морской порт Дерн-Хорасада был входом в эту необыкновенную страну. Город-воин, город-памятник, гнездо аристократии. Почему среди них не оставил Гедрикс своих потомков? Неужели лишь из-за рокового дара, который преследовал волшебников?
В сказании Скарамуса говорилось о потомке великого основателя города Меча и Перстня, который явился, чтобы предъявить свои права на наследство, и результатом оказалось великое бедствие и разрушения. Это уже было, иначе не отразилось бы в летописи. Может быть, Дерн-Хорасад уже пережил несчастье и вновь отстроился. Может, потому постамент последнего регента пустует, что наследник отыскался? Ведь до Лёна и Меч, и Перстень уже имели владельцев. Кто же: Елисей или Финист? Царевич, повелевающий ветрами, или красный всадник? Больше некому предъявить одновременно два предмета, символа наследства — Меч и Перстень. А если нет, если эти двое, которые лишь и достойны были принять наследство Гедрикса, здесь не были, то остаётся только он — Лён!
"А надо ли мне это? — вдруг со страхом подумал он. — Зачем мне этот богатый и пышный город? Что я буду делать здесь? Чем буду заниматься? Ведь меня ждёт Паф — только ради него я полез в это предприятие!"
И тут же вспомнились ему слова из книги, которую добыл он в гробнице древнего героя и которую так и не соизволил доныне прочитать: предок завещал ему продолжать дело, начатое им. Возможно, именно это и заставило его покинуть город. Возможно, Гедрикс и не ждёт, что его потомок возьмёт в свои руки дело, в котором ничего не понимает, а будет просто делать то, что ему завещано. Узнать о воле человека, погубившего таинственное Око Вечности можно из книги, которая, к счастью, не пропала, а ждёт внимания, мирно лёжа в сумке, что висит на плече Лёна. Всё, что ему нужно, у него с собой.
