Достав сразу три пятилитровых котелка и такого же объема, чайник, взгромоздил все на очаг, выложил на каменный стол, переживший и предыдущего владельца, и катаклизм, да и меня, думаю, он тоже с легкостью переживет, свои пищевые припасы, решая, что буду готовить, чтобы было быстро, питательно и, по возможности, еще и вкусно.
Суттара, в своем создании многообразия видов съедобных растений, на мой взгляд, чересчур перестаралась: рисоподобных круп было почти сотня видов, из них, путешественникам годилось только три, остальные надо было варить больше трех-четырех часов, до полной готовности. Гречка, пшено, горох и прочая чечевица с фасолями, размером зернышка от ушка цыганской иголки и до боба размером с мой большой палец — тоже различались между собой цветом, вкусовыми качествами и временем готовки.
Керрам, пусть кристалл ему не тесен будет, расстарался для меня от души, найдя совершенно потрясающую поваренную книгу, толщиной с ладонь, если растопырить пальцы, в которой расписывались от и до, все тонкости кухонного мастерства. Когда я ее одолею — открою самый настоящий ресторан и буду кормить народ такими изысками, приготовленными из такого, прости господи, простого продукта, что меня прибьют, когда узнают.
Ну, да я в Карлика Носа играть не буду — смоюсь при первых запахах жареного, накормив всех так, что они долго меня будут вспоминать-вспоминать, да и не вспомнят!
Такие рецепты, как ни странно, в книге тоже были — я пролистал ее, пока пытался в очередной раз стать рыбаком и ловил на перекате странную рыбу, с зеленой чешуей, слегка бьющуюся током, но, по описанию в книге — вполне съедобную и даже вкусную, если правильно приготовить.
Листая чуть засаленные страницы, вложил в книгу три веточки, отмечая понравившиеся рецепты.
Так, ничего особенного, но судя по простоте готовки, невеликому количеству ингредиентов, малому времени и особой засаленности этих страниц с рецептами, все три были явно "моим случаем", так что, грех было не воспользоваться.
Особенно радовал тот факт, что в комплектах посуды были мерные стаканы, упрощающие жизнь не опытному повару, типа меня.
В первый котелок полетело мелко нарезанное и промытое мясо, во второй — точно отмеренное количество трех разных круп, а в третий — мелко нарубленная трава, типа широко известной в узких кругах, "китайской, соевой спаржи высшего качества".
По рецепту, мне предстояло снять с мяса пену, с круп — выбрать всплывший на поверхность сор и черные крупинки и придавить "спаржу", чтобы она, зараза зеленая, не всплывала.
Осталось только не забыть заварить себе чай и тогда я точно открою ресторацию, где-нибудь у широкой дороги, между двух городов с неспешным течением жизни.
Основная проблема, ну конечно-же, оказалась в "спарже"!
Пришлось, не влезающую в кастрюлю часть, "перебрасывать" в котелок с мясом, импровизируя на ходу, обжигаясь и тихонько матерясь.
Пока возился со "спаржой", подоспел котелок с кашей, в которую осталось забросить кусочки сушеного (по рецепту, вообще-то копченого) мяса и отставить в сторону, на часок, плотно закрыв крышкой.
Зеленые стебельки, сваренные в мясном бульоне, оказались намного вкуснее, чем вареные в голой воде и прикольно хрустели на зубах, требуя к себе запотевшую бутылочку "беленькой" и хорошую компанию друзей.
Нет, точно — открываю ресторацию!
Вот скажите мне на милость, хоть у кого-нибудь на этой планетке, есть такая чудесная книга? Нет! Значит, надо пользоваться случаем. А то, жизнь бродяги плоха уже тем, что и могилки не найти, в случае чего. А повар... Повар — это звучит гордо!
Вылавливая из кипящей воды неосторожно вынырнувшие стебельки, наелся до отвала, так и не успев додумать свои многочисленные планы завоевания планеты.
Пришлось, как и советовалось в рецепте, добавить в мясной бульон две пригоршни ярко-оранжевых плодов с непроизносимым названием, типа "мяувва" или "муявва" и, доведя до кипения, тоже накрыть крышкой и убрать в сторону.
Сыто икая, потягивая горячий чай и одним глазом посматривая на дырку, из которой вонь стала намного резче, занялся "спаржой". По рецепту, после варки, воду требовалось слить и, пока все горячее, добавить в котелок нечто, по запаху и консистенции, напоминающее яблочный уксус, смешанный с оливковым маслом и перцем, из расчета один мерный стакан на котелок приблизительно моего объема. Потом, котелок вернуть на огонь и держать пять-семь минут, постоянно помешивая, чтобы не пригорело.
Не пригорело.
Но, когда попробовал, задумался — а правильно ли я все рассчитал?!
Кажется, все же, нет. Слишком остро. Слишком запашисто. Слишком вкусно.
Оправив все три котелка в "сумку", горячими, на всякий случай достал из нее "Дикошарика" — запах продолжал усиливаться так, что с трудом удержался от того, чтобы не выплеснуть туда горячий отвар, от "спаржи", вызывая непрошеного жильца на быстрый бой и скорую расправу.
Потягивая чаек, любуясь звездами в проломе над головой и блаженно щурясь, пропустил тот момент, когда из норы выскользнула стремительная тень, прижалась пузом к камням и вырвалась наружу, распространяя такой с ног сносящий аромат, что пришлось срочно дышать ртом, удерживая в себе съеденное.
Отчего-то, ночевать под одной, хоть и не совсем целой, крышей с таким существом резко расхотелось. Нет, можно было устроить ловушку, "затрамбовать" вонючую нору щебнем, а потом, приложив минимум магических усилий, сплавить камни в одну, особокрепкую, пробку. Можно было многое сделать. Но, по зрелому размышлению, решил просто подремать до рассвета в полглаза, да и оставить непрошенного жильца жить его жизнью. Тем более, что кроме резкого запаха и норы, живет себе жилец очень спокойно, не пакостит. И, как мне кажется, эту пещеру никто, до сих пор, из зверья не приспособил под свое жилье именно из-за "вонючки".
Если я, с моим прокуренным нюхом так реагирую, то, каково тут жить дикому зверю, с его чутким носом?!
Пока размышлял, пока курил — сладко придремал, искренне уповая на "Авося", уже не раз меня выручавшего из всех жизненных передряг, семейных неурядиц и социальных катастроф...
...Сны... Проклятие и благословение нашего мира. Темная тропка между "я знаю", "я ведаю" и подсознанием, которое на "знаю", "ведаю" человека смотрит свысока, выдавая во снах все наши ошибки, ловко маскируя их в, не всегда лицеприятные, образы сновидения.
Наш двор, отчего-то построили со всевозможными нарушениями, умудрившись сделать лишь один-единственный выезд, над которым не нависали жилые балконы второго этажа. Четыре стоквартирных дома слились в экстазе, словно четверо алкоголиков, поддерживающих друг друга с могучего бодуна.
Оставив в центре двора пятиметровую ямищу, на дне которой оказался детский городок с качелями, горками, турником и двумя столами — для пинг-понга, на котором пили все и для домино, на котором пили исключительно "козлобойцы". С годами, яму, в конце-концов, закопали вместе со столами, на ее месте построили футбольную площадку, в окружении ярких, не прочных, постоянно разваливающихся, детских спортивных тренажеров. Через три зимы от "тренажеров" остались лишь бетонные глыбы оснований, на которых, многомудрое жилнетоварищество, взгромоздило пару металлических горок, твердо решив, что для местной детворы этого хватит и свою миссию по украшению двора и качеству жителей граждан, посчитало выполненной.
После отлета "Сова", сперва хаемого всеми, кто хоть что-то слышал о нем, а теперь благоговейно вспоминаемого, как единственного, кто сделал все, чтобы оторваться от нескончаемой войны, выйдя за рамки и поставив огромные и очень смертельные точки на территориях, которые все не хотели и не хотели сел за столы переговоров.
Пусть, в конце-концов выяснилось, что экипаж "Сова" к тактическим ударам не причастен, тем не менее, именно год их отлета человечество искренне считает первым годом новой эры.
Эры Развития.
И вот теперь, снова что-то пошло не так.
Парочка наших "домовых фантастов-неформалов" громко кричали о провале во время, пространство и все порывались собрать экспедицию, но дворком это дело сразу пресек, напоминая, что кроме нас, таких быстрых, красивых и умных, есть армейские подразделения, которые "быстрых, красивых и умных" очень сильно не любят, потому как вытаскивать торопливых уродов, пока они не сложили свои дурные головы, приходится именно им.
В общем, в кои-то веки я дворовым комитетом был заодно, хотя и у меня в жопе свербело, "пройтись-промяться".
А вместо этого я любовался, как с недалекой горушки, в облаках черного дыма, палят в небо странные пушко-ракетницы, выпуская из своих гигантских стволов серебристые снаряды, которые, оказавшись в воздухе, расправляли короткие обрубки крыльев и стремительно взмывали в чистое синее небо, оставляя земле тяжелый удар перехода на сверхзвук, от которого наши дома-колодезные стенки вздрагивали каждые три-пять-девять минут.
Домашние занимались своими делами, а я пялился из зального окна на гору и сумрачно пытался понять, отчего она мне кажется такой знакомый, ведь еще пару дней тому назад никакой горы на ее месте не было и вовсе!
Одна из "сигар-ракет", у меня на глазах повела себя совсем не так, как ее товарки: она вылетела из ствола, закувыркалась, словно ей дали пинка, отстрелила свои крылышки, выровнялась и полетела в нашу сторону!
Я глаз не мог оторвать от этой, теряющей по дороге куски, летящей смерти.
В горле пересохло, руки вцепились в пластиковый подоконник и тут, ракета рухнула точно в центре нашего двора, словно ее сюда тянула неодолимая сила.
Ракета упала на бок, демонстрируя свой "размерчик" и бесконечно черную нашлепку на своем носу. Качнулась и принялась "подниматься".
Неторопливо так, угрожающе и неотвратимо.
"Ложись"! — Проорал я, стремительной щучкой уходя в соседнюю комнату и закатываясь под любимый, сваренный из металлических труб, компьютерный столик, на котором, при особом желании, можно было не только играть или обедать.
За окном бумкнуло.
Не громко, не впечатляюще — даже стекла не звякнули в своих пластиковых рамах, не качнулся пол и не заходила ходуном, мебель.
На трясущихся ногах, до крови прикусив губу, подошел к окну, выясняя пределы катастрофы. Очень хотелось верить, что ракета нам досталась совершенно бракованная и ее жалкий "бум-м-м-м", был ничем иным, как бумом самоликвидации, но... Как говорил мой дед, точно знающий разницу между теорией и практикой, "если упавшая хрень встала, значит проблем будет много"!
Любуясь степными просторами, чуть припорошенными серой пылью, которую проказник ветерок уже начал подбрасывать вверх, танцевать с ней зажигательной танго и растаскивать во все стороны, облегченно вздохнул — "бум-м-м-м" и вправду оказался "так себе".
Любуясь чистым небом, чистой линией горизонта, чистым двором...
Проглотив комок, выскочил на балкон, словно вида из окна мне было мало...
Повертел головой и очень сильно пожалел, что курение — это очень вредно.
Мне бы сейчас, пару-тройку сигарет...
Заголосила одна, подхватила вторая и третья...
От домов справа и слева осталось по одному подъезду. Дома напротив — не существовало, так же, как и не существовало загадочной горы, с которой стреляли по синим небесам.
Ровная, серебристо пустая степь.
Степь, начинающаяся в двух метрах от асфальта возле нашего дома.
Ни детской площадки. Ни высоченных тополей.
Просто — серая пыль.
Мысленно перекрестился — пару лет тому назад, усилиями всех жильцов мы избавились от старинного газового хозяйства, выдернув из-под земли все, что имело к нему отношение.
Спустившись по лестнице, вышел во двор, прошел мимо громко бранящейся, рыдающей и молчащей, толпы, присел на корточки перед пылью и зачерпнул ее в пригоршню.
— Ну, что там? — Председатель домкома, хорошо знающий мои "странности", напрягся.
Пришлось его успокоить.
— Все чисто, Тамара Олеговна. Просто пыль...
— Надо шланги раскатать и залить! А то, надышимся... — Деловой до синей ручки, ее заместитель тут же принялся раздавать указания, собирая людей в кучки и выдавая ЦУ.
Забавная у меня жизнь, честное слово.
Председателя нашего, я откровенно терпеть не могу. И она мне платит сторицей.
Ее зама я искренне уважаю. И это тоже — взаимно.
Но, стоит разгореться спору — председатель точно знает, что я приму ее сторону.
И зам ее об этом знает. Потому в споры и не лезет, предпочитая о всем непонятном спрашивать либо у моего отца, либо у меня.
В состав домкома Тамара меня не вводит принципиально, считая "управляемой оппозицией" и, время от времени, выслушивая о себе столько нового, матерного и интимного, исключительно тет-а-тет и за закрытыми дверями, что бледнеет, краснеет и изредка рыдает.
Такому ведению дел научил меня отец, а до этого, "прозе жизни" обучал дед. Кое в чем обе системы поведения отчаянно конфликтовали между собой, но... "Человек должен быть разумным"!
Через полчаса к дому подкатил красный трактор с прицепом, из которого выпрыгнуло с пяток молодых людей, машина "01" и черная "букашка", на которой разъезжали "представители силовых структур, дабы не привлекать к себе внимания".
Молодежь принялась споро выгружать из кузова деревянные колья и рулоны бобины желтой ленты, на которых, вместо надписи "опасно", наши городские остряки, выигравшие тендер на поставку, вывели "не влезай — убьет!"
Тракторист, отцепив прицеп, опустил отвал и принялся сгребать мокрую пыль в кучу, формируя будущий газон.
Народ вбивал колья, наматывал на них ленты и потерянно бродил, проваливаясь почти по колено в пыль, в поисках хоть малейшего следа того, что стояло на этом месте еще два часа назад.
"Силовики", нагребли проб с разных мест, с умным видом покачали головами и, отозвав Тамару в сторонку, конспиративным шепотом сообщили о том, что нам было известно и так — выживших нет и не будет. А пыль... Что пыль? Ровно в такую же пыль превращались свежеиспеченные города-столицы, через пять лет после старта "Сова", оставляя на своем месте десятикилометрового диаметра пылевые поля.
Меня оба "силовика" мурыжили почти час, отойдя в сторонку и нацепив на запястья матерчатые браслеты датчиков "детектора лжи".
Мурыжили до тех пор, пока подбежавший мальчишка лет десяти-одиннадцати, не схватил меня за руку, с воплями: "Там дырку нашли!" и не потащил в сторону исчезнувшего дома.
Мимоходом, успел заметить, как Тамара с искренней улыбкой, благодарит парней, приехавших нам на помощь вместе с трактористом, да так и оставшимися помогать до самого вечера, не смотря на усталость и возможные проблемы у себя дома.
На самом деле, Тамара Олеговна очень хороша на своем месте — видимо ей от матери, генами, передалось это умение держать мужчин в ежовых рукавицах, привлекать детишек к уборке территории в какой-то странной, игровой форме, совершенно не обидной и развлекающей детвору — одновременно. Соседка наша, поговаривала, что матушка Тамары — потомственная ведьма, а вот дочка... Так себе, жалкое подобие.
