— Я знал, хозяин, что ты благородный человек, и рад, что наконец-то ты поручаешь мне такое дело. Я с радостью умру в славной битве, защищая тебя до последнего дыхания. Я должен всем доказать, что я не трус и не неумелый воин. Раз ты мне доверил защищать твою спину, она будет в безопасности, пока я жив.
Царь не стал говорить Чирингу о старкских обычаях: раб, спасший жизнь господину, должен стать свободным. Он чувствовал, что даже без этого Чиринг воспринял поручение как признание, что он выдержал испытание на верность и теперь стал настоящим человеком в глазах хозяина.
Под утро царя разбудили стражники.
— Прибыл небольшой корабль. На нём человек, который утверждает, что он верховный князь Аникара. Он просит немедленно принять его.
— Зовите, — кратко ответил царь и быстро облачился в царское одеяние.
Аникар был союзом племен на восточном берегу пролива. Эти народы жили в прибрежной зоне, в горах обитали логимцы, а с моря тех и других донимали агашцы. Верховный князь Аникара обладал гораздо большей властью, чем царь царей Сссарацастра, поскольку князей было всего четыре. Аникары порою формально признавали главенство Агаша и платили дань, порою отказывались это делать. Судя по всему, сейчас они поняли высадку агашского царя на побережье княжеств как намерение полностью захватить Аникар. На самом деле они не ошиблись: именно эту авантюру царь Ашинатогл намеревался провернуть с помощью старкских войск. Он был уверен, что удастся заключить соглашение о союзе так, что старкам достанется лишь добыча, а ему ещё одна провинция.
Князь Текоттет начал, после краткого приветствия, прямо с дела:
— Царь, до нас дошли легенды о воинственности старков. Ты понимаешь, государь, что агашцы сейчас хотят бросить твоё войско на нас и логимов, а затем подчинят себе и остатки твоих людей? Они ведь славятся умением использовать союзников и наёмников больше, чем умением драться.
— Я видел, как агашцы дерутся на западе отсюда, в их колониях. Они неплохие бойцы.
— Мы и логимцы сильнее агашцев как воины. Но нас мало и мы бедны. Если ты заключишь союз с нами, я берусь привлечь к нему и Логим. Их князь женат на моей сестре, а я на его сестре. Они тоже не любят Агаш и хотели бы освободиться от дани.
— Я согласен заключить союз с вами, поскольку сейчас вы независимы, и не буду возражать, если вы заключите союз с Логимом и приведёте логимцев. Если агашцы начнут войну против нас или против вас, мы покажем им, где раки зимуют. Если же они будут умнее, то скоро уберутся отсюда сами. Я требую одного: громите их мародёров и разведчиков, но сами не нападайте на их главное войско, пока не станет ясно, что у нас с ними: мир или война. С тобой поедет мой шурин принц Сир Тронаран с двадцатью воинами. Они будут иметь право защищать ваши поселения от агашцев.
— Прекрасно! Я хотел бы отплыть обратно до рассвета, чтобы меня не поймали агашцы.
— Ты ещё успеешь отплыть. Сейчас мы составим союзный договор.
— И вы тоже молитесь на бумагу и знаки, как агашцы!
— И мы тоже желаем, чтобы наши слова и наши договоренности были записаны и могли быть проверены.
Царь детально оговорил обязанности каждой стороны, ограничившись обязательствами защищать территорию княжеств от агашцев и пиратов, чтобы не влазить в их взаимоотношения с остальными соседями. В случае заключения союза между Лиговайей и Агашом Аникар должен был присоединиться к этому союзу на правах свободного союзника, и в этом случае вступали в силу все обязательства по взаимной обороне, которые будут предусмотрены в договоре Лиговайи и Агаша. Несколько разочарованный, но в общем-то добившийся своего князь побыстрее отчалил и скрылся в ночи. Заодно царь и князь обговорили, что делать при высадке старков на восточном берегу.
А царь горько усмехнулся: вот он и начал сколачивать большой союз. Осталось только убедить агашского царя присоединиться к альянсу. Эта задача стала ещё интереснее сейчас, когда вполне возможная главная цель Ашинатогла оказалась вдруг заблокированной. Война против Агаша уже не выглядела столь безнадёжной. Атар надеялся, что в случае чего кампанию выдержит и его сын, если самому царю придется погибнуть в первой отчаянной битве. Но теперь он предвидел, что после этой битвы на Агаш накинется целая свора, и ему станет надолго не до Лиговайи, особенно если действительно удастся убить царя с его сыновьями и с ближней знатью. В этом Атар был практически уверен.
* * *
Получив неутешительный для него ответ Атара, Ашинатогл решил продолжить психологическое давление. Он велел ежедневно выводить флот в море и при малейшей попытке сопротивления со стороны старков отвечать беспощадно, но не преследовать до гавани. Когда к обеду агашский флот выполз в море, старкский флот уже стоял в оборонительном строю. Простояв до вечера, флоты разошлись по гаваням.
Отправленные грабить аникарские деревни не возвращались, пока из одного отряда не пришли на следующее утро несколько беглецов и сообщили, что агашцы попали в засаду и оказались разгромлены. Царь приказал занять горные перевалы, тем более что погода испортилась, и флотоводческие маневры были невозможны. Но перевалы уже обороняли аникары и логимцы, их количество всё увеличивалось. Горцы кричали, что в их тылу стоят старкские отряды.
На шестой день погода поправилась, царь хотел было вывести свой флот в море, но старкский флот уже блокировал агашцев в бухте. Старки устроили представление. Они взяли потрёпанный пиратский корабль, которого было не жалко, вывели его ближе к агашскому флоту и подожгли греческим огнём, крича при этом через рупоры, что, если агашцы посмеют начать садиться на корабли, со всем их флотом будет то же самое. После этого лиговайцы подослали катамаран под мирным флагом и передали послание во многих экземплярах, в котором гарантировали, что при первой попытке выйти в море агашский флот будет сожжён. С катамарана передали также новое письмо царю Ашинатоглу.
Царь Атар теперь писал:
"Тому, кто считал себя самым великим среди царей Юга, царю Агаша Ашинатоглу, пишет царь Лиговайи Атар, который никогда не склонится перед низшим по происхождению".
"Царь, тебе стоило бы понять, что переговоры на равных, которые я вновь предлагаю, твой последний шанс. Твой флот будет сожжён, воины оказались в ловушке и будут перебиты горцами, а я без радости, но верный своим союзническим обязательствам перед Аникаром, приму участие в их уничтожении. Твоё царство окажется без главы, соседи сразу же этим воспользуются. Я даю тебе сегодняшний день, чтобы прислушаться к голосу разума. Мои предложения пока что остаются прежними. Вечером мой флот сожжёт твой флот. Если твои люди начнут садиться на корабли, это случится раньше".
"И в последний раз говорю: я желал бы не войны, а дружбы. Но воевать буду беспощадно, коль скоро ты меня вынудишь. Если я завоюю твоё царство, я стану королём нашей великой Империи. Мои люди начинают требовать этого от меня".
"Сообщаю, что ночью ко мне прибыл князь Логима Линтиронт и тоже заключил со мной союз. Так что Логим теперь не твой данник. Думаю, что каждый день твоего промедления будет приносить тебе дополнительные потери".
"Дано в 17 день 9 месяца года синего ворона, 1 года правления нашего Императора Линстора из Линны, в водах пролива Локары".
Конечно, данничество Логима было весьма относительным и ненадёжным, но удар был в самое сердце. Если флот будет уничтожен, придётся отступать через весь Аникар и мимо гор Логима. Тут уж будет одна цель: как-то унести ноги.
Царь Ашинатогл казнил слугу, доставившего это послание, хотел было казнить и старкского посла, но придворные отговорили его от такого грубого нарушения законов. Тогда он велел раздеть Арса Таррисаня донага, выпороть, обмазать смолой, обвалять в перьях и в таком виде вернуть. Но, когда старка начали пороть, тот только смеялся, приговаривая на Древнем языке: "Вас пороть будут дольше, когда вы станете нашими позорными рабами, бесчестные твари! Вы даже смерти не заслуживаете". Царь задумался, велел лекарю смазать раны болеутоляющим, одеть Арса Тронарана в лучшие агашские одежды, выдать ему в компенсацию оскорбления кувшин янтаря и золотую цепь работы лучших мастеров, и отправить его к царю Атару с согласием завтра же встретиться. Ашинатогл был уверен, что либо Атар забыл о предлагавшейся встрече в лагере у агашцев, либо он теперь начнёт согласовывать новое место встречи, а тем временем можно будет вбить клин между союзниками, или же на старков тем временем нападут с тыла ссарацастрцы и тораканы. Шоком для Ашинатогла стало, когда ему передали ответ: царь Атар со свитой и сыном прибудет завтра, если позволит погода на море. Такое решение показалось Ашинатоглу безумием, особенно сейчас: полезть прямо в пасть к разъярённому льву! Но в душе у агашца затаилось любопытство: что же ещё вытворят эти непредсказуемые старки?
* * *
А в Империи всё текло размеренно и спокойно. Новый Император тщетно пытался организовать Имперский поход. Короли и князья отвечали ему, что в принципе князь Инсор из Лингаста уже согласился на инкорпорацию в Империю, не стоит затевать войну из-за каких-то нескольких лет оттяжки. Ведь стремление обставить акт приёма как можно торжественней вполне понятно и естественно. Подождём до следующего Большого Имперского Сейма, а там уж как Судьба решит. Не откажется Лингаст от своих обещаний, всё будет решено без кровопролития и самым дружественным образом.
В Карлиноре состоялся большой праздник: князь сумел выхлопотать себе благословение Патриарха и трех Великих Монастырей построить Храм Двенадцати Победителей. Наличие общего храма считалось признаком высшего статуса города. В Империи таких храмов было девять: древнейший в Линье, в столицах Империи, королевств и княжества Синнии. Особенно важно было то, что в таком храме предусматривались подземные этажи и потаённая библиотека с древними книгами, как завуалированно называли комплексы для хранения и обработки информации, тайна которых сохранилась со времён до Великого Краха. Из мирян в эти библиотеки допускались лишь Великие Мастера и их Первые Ученики, некоторые из Высокородных художников и гетер (меньшинство; королева Толтисса была в своё время туда допущена), некоторые из владетелей (даже короли не всегда!) Храму полагалось быть богатым и величественным, и стройка должна была затянуться как минимум на десяток лет. Но население в восторге от признания своего статуса восприняло дополнительный налог на строительство как должное. А Клингор привлек трёх Мастеров-архитекторов для составления проекта Храма, решив не поскупиться, зато выбрать лучший из трёх проектов.
В Колинстринне заканчивался месячный траур, который держали Тор и его жена после гибели сына. Холодная глыба в душе у Тора всё росла и росла, и на него впервые в жизни стали нападать приступы необъяснимой апатии.
Одна из молодых гетер, которые регулярно навещали Колинстринну, Аргирисса Тургинар Каррина, из женского рода жены Мастера Эссы, выделялась среди других своим умом и спокойным очарованием. Тор невольно вспоминал, разговаривая с ней, Толтиссу. И, когда жена в очередной раз напомнила ему о необходимости поддержать престиж семейства, он неожиданно для себя посмотрел на Аргириссу. Та, конечно же, помня знаменитые истории о неприступности Мастера-Владетеля, даже не пыталась заигрывать с ним. А Эсса, которая тоже поймала этот взгляд, сказала Аргириссе в личном разговоре:
— Если бы ты уже была Высокородной, я бы рекомендовала Мастеру жениться на тебе. Ему нужна достойная вторая жена, а ты из моего женского рода, и мы могли бы быть как сёстры.
— Не надо говорить о том, что могло бы быть. Я ведь не стала клиенткой Высокородной, и мне пробиться в их число намного труднее. Меня подвело стремление к независимости и к тому, чтобы всегда выбирать свои пути.
— И здесь ты похожа на нашу семью... — вздохнула Эсса.
Сейчас Аргирисса, присмотревшись к Тору и к другим членам семьи, вздохнула:
— Мастер тяжелее всех вынес свалившееся на вас горе. Чувствую, у него много накопилось тяжести на душе, и смерть сына была той соломинкой, что может переломить спину верблюда. Эсса, обещай мне, что, когда кончится траур и вы с Ангтун попытаетесь развеять его печали, вы без утайки расскажете мне всё, что у вас случится. Я попытаюсь помочь вам.
— Спасибо! Аргирисса, я теперь буду называть тебя "подруга".
— Подожди, сестра по роду! Сначала я попытаюсь вам помочь.
— Не скромничай. Ты уже заслужила это имя.
Царь Красгор, убедившись, как быстро восстанавливается после ран Картор, и еще раз проверив его интеллект, сказал ему наедине:
— Сын мой, готовься сразу, как только ты почувствуешь себя взрослым, взять бремя правления в свои руки.
— Отец, ты разве собираешься умереть?
— Я собираюсь сделать то, что будет лучше всего и для нас с тобой, и для королевства, и для всей Империи. Но не умирать: это было бы глупо. Об этом разговоре не рассказывай даже матери и старайся вспоминать о нем лишь за ментальным щитом.
* * *
Цацикот плёлся со своим отрядом навстречу неминуемому позору. Каждую ночь ему снилось, как его дядюшка Грандзед собирает совет старейшин, и его, как обесчещенного, выгоняют из рода и племени. А все вокруг хохочут над бесправным изгоем. Отряд, помня о проклятии, обходил стороной деревни, лишь закупая провизию. Через пять дней все вздохнули с облегчением, поскольку никто больше не заболел и не умер. Как раз подошли к одной из главных горских святынь: мавзолею Крбата Чудотворца.
Мавзолей, несмотря на его высокий статус, носил на себе печать общего беспорядка, царившего в Ссарацастре. Это был невысокий обшарпанный портик, под которым лежал надгробный камень и стоял алтарь. Сбоку приютились часовенка и хижина священника, служившего здесь. Священник вышел наружу и горцы подошли под его благословение, попросив совершить самый торжественный молебен для очищения от проклятий и козней Древних. Отстояв двухчасовую службу, горцы вдруг окружили царька и священника. Кугрдзелишливи из Эрети, второй по знатности после Цацикота, заговорил:
— Арцханин. Если бы эти пришельцы отрезали тебе яйца или даже запытали бы насмерть, они были бы в своем праве. Но, протащив тебя по собственному дерьму, а затем дав поджопника и демонстративно бросив в огонь обувь, тебя коснувшуюся, они оскорбили не тебя, а весь Ссарацастр. Поэтому мы решили, что ты должен дать нам клятву никогда не вспоминать того, что случилось, и не мстить нам, как свидетелям твоего позорища. А мы поклянёмся никогда никому не рассказывать о пережитом тобою. Мы будем говорить лишь о коварстве, жестокости и подлости захватчиков. Если же ты не согласен, мы убьем тебя прямо сейчас.
Царёк был потрясён. А тут вышел арцханский десятник Читархая и продолжил:
— Царь, если бы ты не взял себя в руки и не думал о том, как вывести нас домой и не принести проклятия с собою, мы просто убили бы тебя, чтобы смыть позор. Но ты показал себя настоящим хозяином, поэтому поклянись, и мы поклянёмся.
Начался ритуал торжественной клятвы. Её взяли и со священника, который прекрасно понимал, что, если он проговорится, первый же добрый горец перережет ему горло, а злой просто разрежет на куски. После этого, слегка выпив и закусив, воины разошлись по своим аулам. А священник сразу записал услышанную историю и спрятал свои записки в сундучок под изголовьем, чтобы их нашли лишь после его смерти.
