Это вам не свечки делать

— Привязать, Ибрик, привязать, — терпеливо повторил Дару. — Вы еще под... насосом начали проявлять некоторый характерные признаки.

Ясное дело, первый слой грязи с меня смывали шлангом, кто ж такое в дом понесет, и вот там я, для начала, побился в конвульсиях, затем бросился на сюрта с целью загрызть. Ситу меня быстро скрутил, связал, отмыл, а Дару стоял в сторонке и отсчитывал время. По его расчетам, от укола приморской акацией должен был вскоре наступить паралич. Он и наступил. Тогда меня, взвалив на плечи словно мешок с костями, внесли в дом, отмыли, переодели и сложили в постель, зафиксировав, на всякий случай, веревками.

— Лекарств от такого мало, — пожаловался Дару, — пришлось порыться в книгах, отыскать нужное заклинание и отчитывать. Еще, само собой... свеча, компресс, и надежда.

— В смысле "отчитывать"? — осторожно спросил я.

— Непрерывное прочтение заклинания в течении долго времени, — пояснил Дару. — В дальних сюртариях это называют молитвой, у них несколько другое представление... о религии. Не будем их осуждать. Ваш случай был довольно тяжелым, но излечимым. Жаль, что, мой лекарь сейчас в отъезде. Остальные ненадежны, и мне пришлось читать самому.

— И долго читали?

— О нет, — отмахнулся Дару. — Три по три.

— Э? — не понял я.

— Какой вы... Три часа читаешь, три перерыв.

— И сколько я валялся?

— Для вашего случая... недолго. Молодой организм оправляется быстро. Вас нашли вчера утром. Этой ночью ваше состояние престало вызывать беспокойство, и компрессом занялся Ситу.

Это что же получалось, сам сюрт читал надо мной заклинание столько часов, и говорит об этом, как о досадной неприятности?

— Зачем же вы так, — пробормотал я. — Ну, наняли бы кого-нибудь.

— И где, по-вашему, я мог за такое время найти человека, обладающим определенными... способностями, достойного доверия, и умеющего читать на древнем языке без ошибок?

Кажется, он на меня рассердился. Вернее, на столь глупое предположение.

— А тому колдуну теперь известно все, что мы знаем? — уточнил я.

— Не сомневайтесь. Очень... настойчивый противник попался.

Опустив голову, я чувствовал, как щеки заливает стыдливым румянцем. Получалось, я сдал Дару без угроз и пыток, просто за здорово живешь, пусть даже из-за колдовства.

— Кстати, вы сильно поранили бедро, пришлось зашить, — вспомнил Дару. — Восемь швов, пустяк, но в ближайшее время постарайтесь много не бегать. Так, — пристукнув ладонями по столу, он встал. — Сегодня отдыхайте, завтра начнем... работать.

Хотел бы я услышать такую фразу от Ибру. Она всегда говорила, что сегодня поработаем, а отдыхать будем завтра. Даже говорить не стоит, что "завтра" почти никогда не наступало.

В общем, до самого утра я чувствовал себя Главой города, самое меньшее. И тебе бульон, и вода на тумбочке у постели, и Ситу иногда заходит развлечь своей болтовней, или просто посмеяться над моими злоключениями. Чем меньше становился уровень жидкости в его кувшине, тем чаще его посещало остроумие, но я, помня, как он намучился, не возражал.

Вся эта красивая жизнь продолжалась до следующего утра, и вот я уже хромал на конюшню, запрягать Хохоатку. Нога побаливала вполне терпимо, да и швы были отменно наложены, я проверил, и никаких особых неприятностей не ожидалось.

— Куда едем? — бодро осведомился я, вскарабкавшись на козлы.

— В парк, потом к реке, — велел Дару.

— Чего нам в парке делать? — удивился я. — Будущие правители сюртария сейчас науки постигают, в парке пусто.

— У меня там... встреча, — пояснил Дару. — Если повезет, то сегодня мы добудем улики, столь необходимые для нашего дела.

Некоторое время я правил молча, но слишком уж вопрос один донимал, и я не сдержался.

— Господин Дару, получается, любой человек может переместить свою душу в более молодое тело, и прожить еще один срок?

От моего заявления Дару подпрыгнул так, что экипаж дрогнул, и гневно выпалил:

— Думайте, что говорите, юноша! Где ваши понятия об этике? Вы себе представляете, какое наказание последует за подобное?

Ишь ты, даже запинаться перестал.

— Просто спросил, — пожал я плечами, и, мимоходом, оборал посыльного, кинувшегося через дорогу прямо под копыта лошади. Прокашлявшись, я продолжил. — Вы зря так ругаетесь. У нас, к примеру, когда в чужой огород за морковкой лазают, о поимке не думают, надеются, что пронесет.

Некоторое время Дару молчал. Мне даже показалось, что он вообще отвечать не собирается. Затем он прочистил горло и начал вещать. У него были очень красочные сравнения. Получалось, подобрать и использовать юное создание в строго определенном возрасте, все равно, что откормить ребенка специальным кормом на глазах у родителей, а потом съесть. От последнего сравнения я просто вожжи уронил, и медленно повернулся к сюрту. Хохлатка тут же встала как вкопанная.

— Вы что такое несете? — выдавил я. — Вы что, больной?

— Я опытный, — возразил Дару пристально глядя мне в глаза. — Следите за языком... юноша.

Стало страшно. Это чего ж он такого навидался, что так спокойно рассуждает о подобных вещах. Тихо развернувшись обратно, я аккуратно взял вожжи, и встряхнул их онемевшими руками, давая сигнал двигаться дальше.

— У вас есть идеи, или только сплошной ужас в душе? — осведомился Дару через пару минут.

Сказать честно — сплошной ужас, в том числе перед ним. Однако требовалось дать ответ.

— После вашего сравнения я перестану есть мясо, — против воли выдал я.

— В вашем возрасте и при вашей... работе? Не перестанете, — заверил Дару. — Вы лучше напрягите мозг и выдайте продуктивную идею.

— Ну... должен быть человек, хорошо знакомый со всеми семьями.

— Кажется, я не зря трачу на вас средства сюртария, — довольно заявил Дару.

Как всегда от его похвалы я приосанился, и начал поглядывать на окружающих свысока. Жаль, что окружающим было на это плевать, они просто топали по своим делам, не подозревая, что рядом с ними человек, удостоенный похвалы кире Дару.

— Вы не стесняйтесь, Ибрик, продолжайте.

Вот откуда мне знать, кто может втереться во все эти семьи? Да там одних слуг человек десять, не меньше.

— Они должны контактировать с детьми, или довольно часто их видеть и знать, — подсказал Дару.

Пошевелив мозгами, я предложил проверить, где раньше работали няньки и кучера.

— Кучера? — одобрительно удивился Дару.

— Так они ж их возят. Слышат разговоры всякие, капризы. Да точно говорю, всю подноготную знают.

— Возможно, — согласился Дару. — В отличие от вас многие возницы умеют одновременно слушать и прилично править.

Тут я обнаружил, что Хохлатка, повинуясь дерганью моих рук, бодро шагает по полосе, предназначенной для пешеходов.

— Так вот откуда все эти крики и проклятья в ваш адрес! — тожественно воскликнул Дару, явно издеваясь, и тут же сменил тон на деловой. — В целом вы правы, но отследить такую связь слишком... просто. И никто не станет рисковать, связываясь с прислугой.

Вскоре показался парк, и мы остановились. Сюрт выскочил из экипажа и, велев ждать его на месте, заспешил к воротам, благо, идти было недалеко. Я разрывался между желанием устремиться за ним и долгом караулить лошадь. Конечно, район приличный, можно рискнуть и без присмотра оставить, но я не рискнул. Мало ли кто мимо пройдет, уведут Хохлатку вместе с экипажем, ищи потом. На ней же не написана, что она сюрту принадлежит.

Еще можно отпустить Дару одного. Ну да, пусть за ним могут следить, но ведь напасть в людном месте никто не отважится. Мне он о встречи заранее не сказал, значит и колдуну о ней неизвестно. Пусть погуляет, проветрится. Один. Без охраны. Расследуя дело, за которое грозит мучительная казнь.

— Эй, пацан! — окликнул я праздношатающегося мальчишку. — Хочешь заработать такий за полчаса безделья? Присмотри за лошадью, мне по делам надо.

— Пять такиев и ты свободен, — моментально подскочил мальчишка.

— Морда треснет, — возразил я, озабоченно поглядывая вслед Дару. — Ты сейчас должен быть на занятиях, и рискуешь крупно огрести за прогул, а так хоть заработаешь. Быстрее решай, вон там еще один прогульщик мелькает, он, глядишь, посговорчивее.

— Два, — тут же согласился пацан, высматривая конкурента, и запросив вдовое меньше, чем я рассчитывал. Не умеет молодежь торговаться!

— Учти, — предупредил я, спрыгивая на землю, отчего в ноге отдалось тупой болью, — экипаж и лошадь принадлежат такому человеку, что, в случае потери, весь город на уши встанет.

— Главе или сюрту? — насмешливо уточнил парень, усаживаясь на мое место.

— Узнаешь, — многозначительно пообещал я. — И чтоб ни шагу в сторону.

— Да что я, первый раз?

Хромая, я поспешил за сутулой фигурой Дару, стараясь не упускать его из виду. Он целеустремленно двигался к центру парка. Вот что ему стоило остановить экипаж у следующих ворот, и сократить дорогу? Не иначе как слежки опасался, а потому я приотстал, и начал внимательно разглядывать редких посетителей парка, изображая из себя уборщика мусора. То веточку подберу, то сухой листик оборву с дерева. Голову я повязал шейным платком, чтоб рыжие волосы не привлекли лишнего внимания.

Дару видимо устал, присел на лавку, и тут пришлось напрячься, что за уборщик, в самом деле, торчащий у одного и того же дерева. Я убедительно изобразил лентяя, присев на траву, опершись на ствол, и расслабился, едва не насвистывая. На другой стороне аллеи отдыхал такой же работяга, и я насторожился. Вдруг он и есть соглядатай? У меня глаза едва не разъехались, наблюдая одновременно и за сюртом и за тем парнем.

Вскоре на аллее появилась женщина, виденная мной у детской площадки. Она приближалась, но Дару и бровью не повел, рассевшись на скамейке и любуясь утками, плескающимися у берега пруда. Иногда он поднимал голову, и делал дыхательные упражнения, словно старик, страдающий отдышкой. Проследив взглядом за одной из уток, выбравшейся на берег и ковыляющей к кустам, он случайно наткнулся взглядом на женщину.

— Госпожа, — Дару моментально вскочил и поклонился, — простите за вопрос, но не вы ли являетесь няней юного Паки?

Бедная женщина аж подпрыгнула от неожиданности. Впрочем, к концу фразы успокоилась, и укоризненно посмотрела на Дару, как положено воспитанной женщине.

— Вы меня напугали, — со строгой укоризной заметила она.

— Простите великодушно, — искренне покаялся Дару, — я, собственно, поджидал именно вас. Вы позволите вас... проводить?

Такого обращения женщина, похоже, давно не видела, но проводить позволила, держась, правда, на некотором расстоянии.

— Вы представитесь? — осведомилась она.

— О нет, — вид сюрта стал крайне виноватым. — Понимаете, меня наняла тетка вашего... подопечного и, как вы понимаете, дело крайне деликатное. Чем меньше имен, тем безопасней.

На женщину его слова произвели должное впечатление. Подумав, она кивнула.

— Что беспокоит почтенную госпожу? — осведомилась она. — В последнее время Паки очень повзрослел, не учиняет шалостей, прилежно учится, и при этом не забывает заниматься спортивными упражнениями.

— Именно это! — воскликнул Дару, деликатно прихватив женщину под локоть. — Она считает, что Паки вывел из терпения своих... почтенных родителей, и они слегка перегнули палку.

Женщина резко встала, развернулась к сюрту всем корпусом и возмущенно вздернула подбородок.

— Послушайте меня, — отчеканила преданная няня, — родители Паки никогда, слышите?.. никогда не позволяли поднять руку на ребенка, за исключением нескольких ударов розгами. Их терпение вознаграждено, мальчик изменился, а вашей нанимательнице, при всем моем уважении к ее возрасту, сообщите, что не стоит соваться в воспитание ребенка, даже если он наследник рода.

Вы бы слышали, как это прозвучало. В словах "уважении к возрасту" содержался такой явный намек на полное старческое слабоумие, что даже ребенок его бы понял. Так и на этом она не успокоилась. Оттолкнув Дару легким толчком в грудь, женщина нависла над ним и продолжила:

— Мальчик в полном порядке, а вам, — тут презрительная пауза, взгляд сверху вниз и продолжение, — стоит подыскать более достойное занятие, чем преследовать приличную семью, пусть и по просьбе некой родственницы, занимающей высокое положение. Теперь оставьте меня в покое, и ступайте прочь.

Во как. Дару стоял, как оплеванный, и просто смотрел вслед женщине, решительно шагавшей по аллее, затем тяжело вздохнул, и, расстроенный, уселся на очередную лавку. Мне его стало жаль, и я едва не бросился вслед за грубиянкой, объяснить, кто с ней говорил и с какой целью, но сдержался, встал, и отправился дальше собирать сухие сучья. Да, на того работягу я обратил внимание, но он спал, и, судя по мухе на носу, очень крепко. Какой человек, не будучи крепко спящим, потерпит такое на собственно физиономии? Явно не шпион.

Сюрт посидел немного, почесал глаз, выудил из кармана сухарь и скормил его уткам. Очень полезное времяпрепровождение. Когда птицы склевали подачку, он, тяжело опершись ладонями о колени, встал, и медленно двинулся на выход.

Тут пришлось подсуетиться. Я скользнул за кусты, и, пригнувшись словно воришка, под их прикрытием рванул вперед. Пусть бежать было неудобно, зато обогнал, вылетел на улицу, перевязал платок на шею и бросился к своему экипажу.

Тронув вожжи, я пустил Хохлатку навстречу сюрту.

— А, это вы, Ибрик, — вздохнул Дару, и вскарабкался на сиденье.

Кажется, встреча с няней выбила его из колеи. Велев ехать домой, он замолчал, и прерывать его печальные размышления я не стал. В гробовом молчании, только поминальной свечи не хватало, мы добрались до дома, и, высадив Дару у входа, я отправился позаботиться о лошадях. Это заняло довольно много времени, так как пегая, позабытая в стойле, начала тыкаться мордой, требуя внимания, и я с ней поговорил. В самом деле, кобылка старая, скучно ей, чего ж не поговорить?

Еще очень не хотелось идти в дом и видеть подавленного Дару. Его миссия провалилось, и удар по самолюбию был жесток. Он рассчитывал получить улики, а вместо этого нарвался на отповедь какой-то няньки.

Когда с делами было покончено, я поплелся в дом, предчувствуя тоскливый вечер. Ситу молча указал мне на лестницу в полуподвал и сочувственно покачал головой. Видимо, дела шли совсем плохо.

Преодолев скрипучие ступеньки, я толкнул дверь, с твердым намерением помочь Дару смягчить удар судьбы любой, пусть даже самой глупой идеей.

— Явились! — услышал я первым делом. — Где вас носило, Ибрик? Быстро, принесите мне из шкафа склянку с сульфатом... Ладно, склянку с синим порошком. Быстро!

Сперва показалось, что я ослышался. Такой бодрый голос Дару я давно не слышал. Энергия из него била, как фонтан на площади.

— Вы чего так суетитесь? — осведомился я, подавая нужный порошок. — Все равно ведь...

— Помолчите, — велел Дару. — Я говорил вам, что детей не убьют?

Тут я совсем запутался. Каких детей? Тела понятно, не для того "освобождали".

— Души, что ли? — уточнил я. — Говорили. Что-то там нарушится, кто-то вмешается, все такое.