— Если речь о нём, то нет, не страшно. Боюсь патологии всей системы оптимизаторов: если каждый браслет станет самостоятельно перенастраиваться и внушать носителю мысли о своей исключительности — рухнет мир.
— Может, вирус?
— Проверял — не обнаружил.
— Тогда так — вспомним, что Костин оптимизатор коснулся границы аномальной зоны, спишем всё на неё и перестанем пугать друг друга. Только надо ребят предупредить — тех, что у впадины.
Гнал прочь мысли о бунте серебряных браслетов — не может этого быть потому, что этого не должно быть в принципе. Ну, хорошая же версия — оптимизатор ассимилировал в Костин организм и многократно (на порядки?) увеличил его энергетическую мощь. Считается, что оптимизаторы помогают людям задействовать возможности мозга на все сто процентов. А кто определил его пределы? Кто может сказать, что умственные возможности исчерпаны? Думаю, и Билли не рискнёт.
— А, Билли?
— Ты о чём?
— Скажи, изобретатель кошмаров, зачем чокнутому оптимизатору, захватившему синтезированное тело, ломать мне косицу? Сдаётся, всему живому и мыслящему по барабану моя связь с Мирабель, кроме одного человека.
— Это верно, парень зациклился мыслью о надругательстве над его матерью.
— Да сколько говорить — не было надругательства, мы любили друг друга. Костя всё извращает и совсем близок к надругательству над светлой памятью Мирабель.
— Любви промеж вас в принципе не должно быть: жена отца, по сути, мать.
— И что теперь делать?
— Жить с грузом греха.
— Тогда давай договоримся — никакого бунта машин, в бегах чокнутый супермен, которого надо изловить и подвергнуть принудительной генетизации.
— С чего начнём?
— Э, нет, дорогой, это без меня. Люба ищет, ты — меня от монстров увольте. На Коралловый остров мыслю путь — не поможешь с транспортом?
В этот раз явился к прозрачным отшельникам не с пустыми руками. Первым делом на песчаном берегу лагуны установил большой плоский телевизор со спутниковой антенной, подключил к источнику электропитания. На экране замелькали эпизоды жизни старого мегаполиса — дома, люди, машины. Потыкал кнопки пульта. Чей-то концерт, футбол, фигурное катание.... Добавил звук, положил пульт на видное место и прилёг в сторонке на песок. Пусть сами выбирают, если сообразят как. То, что прозрачные люди придут смотреть телепередачи (если уже не собрались) не вызывало сомнения. Думаю, привёз самый убедительный аргумент в пользу заостровной жизни. Пусть увидят всё своими глазами, а потом поговорим....
Прошёл час. Красивые пары кружились на льду, а меня начал одолевать сон. Уже зевнул неоднократно, когда почувствовал рядом лёгкое движение. Кто-то коснулся моих щёк. И тут же в голове лопнула электрическая лампочка.
— Кто?
Девочка не умеет соизмерять телепатические силы — молодо-зелено.
— Ты забыла отразить свет — я вижу через твои ладошки.
И Диана голосом:
— Ой, папка, как я рада, что ты вернулся!
Не прошли уроки даром.
— А мама запретила появляться пред тобой непрозрачной.
— Она здесь?
Я поднялся, протянул руку ладонью вниз:
— Электра, дай мне твою руку.
Её прохладная ладонь вошла в мою.
— Больше вам не придётся смущаться своей наготы (будто они смущались!) — я привёз подарки. Идёмте.
Две большие коробки, набитые женским бельём, платьями, блузками, шортами, брюками.... и всякими дамскими дрючками принёс с гидросамолёта, поставил на песок. Для каждой своя коробка. А они перепутали. Диана стала разглядывать и примерять наряды, предназначенные её маме. И наоборот — всё яркое, броское и цветное ворошила Электра. Пусть себе. В конце концов, не моё это дело — разберутся.
Вернулся к монитору. Никого не видел, но чувствовал — зрительный зал не пуст. Пульт, наверное, побывал в чьих-то руках — на экране диктор читал новости. Когда речь зашла о НЛО, я, как очевидец, начал дополнять комментариями. Со мной никто не вступил в диалог. Пошёл напролом.
— Видите — не такие мы дикари, какими казались вам двадцать лет назад. Жизнь на Большой земле далеко продвинулась. Нам есть, что показать, чем удивить и даже помочь вам. Сомневаетесь? А что мешает поверить и проверить? Вон стоит гидросамолёт — грузимся и адью пустынный остров. Да здравствует новая жизнь в Большом мире!
Гробовое молчание.
— Я клянусь: ни один прозрачный волос не упадёт с ваших невидимых голов. Никто на Большой земле не посмеет угрожать вам и даже не захочет. Вы найдёте там много новых искренних друзей. И вам среди них найдётся место и дело.
Молчат, бестии. И Президент, каналья, как воды в башку набрал. Я уже усомнился — не в пустоту ли бисер мечу? Но тут явились Электра с дочерью и начали крутиться, демонстрируя наряды. Они с кем-то общались, к кому-то обращались, кто не захотел вступать в диалог со мной.
Диана была в широкой долгополой юбке и кофточке с оборками. Она отражала свет, и её бронзовое личико светилось счастьем. Электра натянула топик с шортами на прозрачное тело — их только и было видно. Я едва сдерживал смех (попросил Билли придержать эмоции), наблюдая, как складно крутится в воздухе пляжная двойка, обозначая контуры прелестного женского тела.
Дождавшись внимания дам, поплакался:
— Ваш Президент не хочет со мной общаться.
— А, — Диана махнула рукой. — Он в эту штуку смотрит.
— Телевизор, — подсказал я.
— Телевизор, — согласилась дочь и напустилась с упрёками. — Ты улетел, не дождавшись, а он разрешил нам с мамой побывать на Большой земле. Я бы тебя там нашла, да мама не позволила — сказала, будем ждать твоего возвращения.
— Тогда скажи ему: завтра на рассвете мы улетим и вернёмся через месяц.
— Почему завтра? — закапризничала Диана. — Я хочу сейчас.
— Тебе же сказали, завтра на рассвете, — Электра взяла меня за руку. — И не смей за нами подглядывать.
Мы пошли прочь песчаным берегом лагуны. Навстречу надвигался багряный тропический закат....
Водоплавающая машина летела над океаном. Непрозрачная Диана смотрела в окно. Электра примостила голову на моих коленях. Приглаживая её невидимые волосы, обдумывал, где же приземлиться? Впрочем, на твёрдую поверхность гидросамолёту, наверное, не сесть. Почему на твёрдую? Мы сядем на самую прекрасную воду самого прекрасного в мире озера.
— Курс на Байкал, — приказал бортовому компьютеру.
И сердце забилось учащённо — вновь увижу те самые места, где робинзонили с мамой и Настенькой.
Листвянка.... Будто всё так и не так. Вот Байкал, вот речка, ключ студёный. Сопка, вокруг которой бегал от нас таёжный мишка. Закралось сомнение — а то ли делаю? Из одной пустыни привёз островитянок в другую. Им бы города показать, старые и новые, дворцы, театры, парки и музеи....
Но дамы не казались обескураженными. Диана пришла в восторг от сороки-белобоки.
— Какая птичка! И я хочу такой быть.
Упаси Бог! Сразу вспомнился зловещий брат — где-то рыскает со своим треклятым контактором. Достал припасённые для жены и дочери оптимизаторы, которые не решился предложить в присутствии прозрачных соплеменников.
— Это от комаров и прохлады.
Глупец! Ничего умнее не мог придумать — дамы прекрасно обходились без этих технических премудростей, но подарки приняли и позволили застегнуть браслеты на запястье. Пусть считают украшением, а мне спокойнее.
Принялся собирать валежник — Электра остановила.
— Не надо огня. Смотри, здесь травка не растёт, — указала на след былого костровища.
Я не знал, как коротать таёжную ночь без костра и загрустил. Электра поняла моё настроение:
— Мы будем любоваться звёздами в воде.
Но прежде был закат. Золотая дорожка пала на зеркальную гладь Байкала и потянулась от берега до горизонта. Невидимая глазу рябь дробила её на искрящиеся ступени.
— Лестница в небо! — Дианка сорвалась с места и, едва касаясь воды, понеслась солнечным следом. — Папка, догоняй!
Электра удержала меня, готового мчаться вслед.
— Не мешай, это её стихия — граница воды и огня. Ты — сын огня, я — дочь воды.
— Расскажи, о своей матери.
— Она вездесуща. Она питает всё живое и связывает воедино.
— Ты говоришь образно — тебя родила прозрачная женщина, а вода дала жизнь Земле.
Электра оставила без внимания мои слова.
— Я могу войти в воду и выйти из неё в лагуне нашего острова, гораздо быстрей, чем донесла нас сюда твоя машина.
— Как это?
Плечи, облитые голубым свитерком, чуть приподнялись и опустились — не знаю, мол, могу и всё.
— Этак вы и перебрались из джунглей на остров?
Вместо ответа Электра окунула ладонь в воду и коснулась моего лица — пальцы были прохладными, но не влажными. Они не смачивались.
Они не смачиваются, подумал о прозрачных людях, они пропускают воду сквозь себя как солнечные лучи — отсюда немыслимые скорости в плотной среде.
— Здесь другое, — вмешался Билли. — Вода передаёт генетический код электромагнитными волнами, которые обретают телесность в конце стремительного пути.
— Прозрачную телесность.
— Вот именно.
— А я так могу?
— Пока нет.
— А Президент может?
— Стоит только намекнуть, куда явиться — не заставит себя ждать.
Тревожным взглядом окинул берега — его нам только здесь и не хватало. Привлёк к груди Электру.
— Вода помогает вам поддерживать связь на расстоянии?
— Диана сейчас на острове.
Это не возможно! Я подскочил, как ошпаренный. Кинул взгляд на солнечную дорожку — дочери на ней не было. А было что-то .... Это её одежда, которая плавала на поверхности, а потом вдруг обрела тело.
— Искупалась? — посочувствовал Диане, вернувшейся к нам на берег. — Переоденься в сухое.
— Билли, — когда девочка ушла к гидросамолёту, — где её оптимизатор?
— На дне Байкала.
— Как простой перстенёк.... Не стыдно?
— Увы.
— А перед контактором устоит?
— Поручиться не могу.
И я побрёл следом, порылся в ЗИПах самолёта, предложил Диане другой браслет.
— Надень, ребёнок.
— Ой, папка, прости, я потеряла твой подарок.
Звёзд, отражённых в Байкале, мы не увидели. Солнце скрылось, и из распадка на остывающую гладь потёк туман. Клубился, льнул к воде, а, набравшись сил, пошёл в приступ на сопки. Окрестности потеряли очертания, и небо растворилось в мареве. Такое же на душе.
— Идёмте спать, — расстроился я.
— А я всё вижу, — капризничала Диана. — Могу вам рассказать.
— На самолёте расскажешь.
В крылатой машине дочь откинулась в кресле и смежила веки — дуется. Электра избавилась от одежды — уснуть мешает — и пропала с глаз. Я проверил запоры.
— Раньше ты смелее был, — фыркнул Билли.
— Раньше у меня не было врагов, а тебя считал Всемогущим.
— Что изменилось?
— Да брось. С Костиком прокол, теперь прозрачные.... Где от них укрыться, если они вездесущи, как вода?
— Чего ты их так боишься? Ведь они отпустили с тобой дочь. И зла не таят.
— Не знаю. Чем дальше мы от них будем, тем спокойнее на душе.
— Думаю, в Москве будешь недосягаем.
— Тогда чешем в Первопрестольную.
Мы спали, а летающая "водомерка" перенесла нас под самые стены Кремля.
— Ух, ты! — Диана задрала голову на башни и бойницы, стоя солнечным утром на плоскости крыла. — Эта крепость? Ей тыщи лет?
Я ковырялся в ящиках с тряпками, думая, во что же принарядить Электру, чтобы её прозрачность не бросалась в глаза.
Остановил Билли:
— Не надо суеты.
Виртуальный гений не терял времени на запястье моей возлюбленной — Электра вдруг возникла перед нами в первозданной красе.
— Ой, мамочка! — захлопала в ладоши, запрыгала Диана.
Виновницу внимания заинтересовала собственная тень. Она опустилась на корточки и осторожно погладила дюралевую поверхность крыла.
Дочь сменила меня в гардеробных изысканиях. А я с удовольствием любовался совершенными чертами, облекшими телесность. Будто слеп был и вдруг прозрел, и увидел, что любовь моя — красавица. Отступила горечь, копившаяся последние месяцы. Жизнь снова обретала цвет и перспективу.
Мы прокатились по Москве на такси без водителя.
— Это красивейший город Земли и столица могущественнейшего государства с тысячелетней историей.
— Ну-ну, — похрюкивал Билли в моём сознании.
Да я привык и не обращал внимания.
Наш тихий старый дворик. Подъезд, площадка лестничная, стальная дверь.... Как открыть без ключа?
Билли:
— Пальчик приложи к кнопке звонка.
Приложил — трелей не услышал, а замок щёлкнул, открываясь. С волнением переступил родной порог.
— Вот мы и дома.
С Дашиных похорон здесь не был. Всё, как прежде — мебель, запахи, гитара на стене. Усадил дам за семейные альбомы с фотографиями и с удовольствием комментировал. Надумал угостить.
— Хотите квасу, настоящего московского кваску?
За углом раньше торговали из жёлтой бочки на разлив. Подхватил бидончик и вниз. Во дворе встретил измождённую седую женщину в очках. Что-то знакомое. Жанка? Или не Жанка?
— Жанка?
— Жанна Викторовна, — женщина приподняла очки, вглядываясь. — Алекс? Ну, точно, Гладышев. Какими судьбами?
— Да вот....
— Насовсем? Женат? Вдовствуешь? Помнишь — обещал.
— Не помню, женат.
— Сволочь, — прозвучало добродушно.
— Я за квасом.
— За каким квасом? Ты с луны свалился или в детство впал?
— Нет бочки?
— Принесу я тебе квас — приглашай в гости.
— Приглашаю.
Мы стояли, переминаясь, подыскивая тему разговора.
— А двор почти не изменился, — сказал я. — Коробка хоккейная цела, в беседке старики с шахматами.
— Узнаёшь кого? Сорока, — окликнула Жанна Викторовна шахматистов. — Алекс Гладышев вернулся.
Лысый мужичонка отмахнулся — не мешай. Оптимизаторы лежали на столе — игра была честной и азартной.
— Сорока? — удивился я. — Как изменился.
— Ты на себя давно заглядывал? Седой, как лунь....
Ах, ты, Жанка-катаржанка — я себя молодцом считаю, добрым молодцем.
Она позвонила в дверь минут через двадцать после моего возвращения. Принесла домашний квас, затараторила с порога.
— Моя жена и дочь, — представил гостей.
Жанка увидела и прикусила язык. Поставив банку с квасом, засобиралась обратно. В дверях ядовито прошипела:
— Ты, Гладышев, хрен, когда помрёшь.
Я за разъяснениями:
— Билли, что происходит? Они состарились и скоро умрут?
— Да Бог с тобой — это образы. Так им удобней существовать в выбранной среде. Дворовый авторитет Сорока теперь его общественное мнение — ну, как тут без лысины с очками. Жанна Викторовна отыскала сына в Африке, многодетного многожёнца, и теперь ворчливая бабушка.
Почти с испугом:
— И я такой же?
— Седые волосы, обветренное лицо — ты воплащение мудрости и мужества.
— А ты — придворного льстеца.
Диана разместилась в Настиной комнате, а мы.... Когда-то она была нашей с Дашей спальней, теперь Электра отдыхает на моей руке.
— Тебе нравится квартира?
Она трётся щекой о трицепс.
— Поселимся здесь? Будем ходить в театры, музеи, гулять по Москве, любоваться её ночными огнями и любить друг друга.
