Письмо, с которого все началось

Мне хотелось плеваться, материться, короче хоть каким-нибудь способом снять нервное напряжение, которое испытала, увидев портрет Агнесс на позорной доске. Лишь усилием воли заставила себя остаться и заинтересованно продолжить рассматривать прочие вывески и надписи, будто бы увиденное меня вовсе не касалось. И только простояв еще минут десять, повернулась и направилась обратно на постоялый двор 'порадовать' сестер своими сведениями.

Я скорым шагом влетела в двери 'Резвой лани', и уже было собиралась подняться к себе, как мой взгляд упал на дальний столик, за которым сидела наша разыскиваемая красотка, беззаботно хихикала и строила глазки какому-то юнцу лет восемнадцати. Чуть не взвыв от досады, я развернулась и поспешила к парочке. Юнец немного развязно обращался с Агнесс, пытаясь положить руку ей на плечо. Наша клуша краснела, делала вид что стесняется, но все же давала понять, что не против этого. Я с суровым видом, на какой только была способна, остановилась перед столом. Парочка подняла головы на звук шагов. Парень в растерянности уставился на меня, а вот Агнесс немного побледнела, однако гордо вздернула свой носик вверх: мол, ничего не происходит.

Я откашлялась, и как можно более холодно, чтобы ни у кого не возникло желания со мной спорить, спросила:

— Сестра, тебе не кажется, что пришло время продолжительной молитвы?

Девочка, открыла рот, попыталась что-то сказать, но так ничего не выдав, продолжила смотреть на меня.

— Сестра, нам следует пойти к себе и помолиться! — жестко повторила я.

— Стар... — но я перебила ее; и что за дурацкая манера пользоваться именами при посторонних!

— Я сказала, нам следует пойти к себе и помолиться! — с этими словами я обогнула стол, вздернула Агнесс за локоть на ноги, и потянула за собой.

Когда я вытаскивала ее из-за стола, мой взгляд упал на их руки, соединенные под столом. Зло зыркнула на парня и он поспешно разжал ладонь, будто обжегся.

— Я пойду... — неуверенно выдавил он.

— Рекомендую, — процедила я, и волоком потащила девочку прочь.

Я была зла, неимоверно зла на Агнесс. Нашла время шашни крутить! Особенно в облике сестры!

Первой запихнула ее в комнату, зашла сама следом и закрыла за собой дверь.

— Ну? — грозно начала я, глядя в упор на сестер. — А вы, какого хрена сидите?! За ней не смотрите?!

— Есфирь, ты чего? — совсем не понимая ситуации, спросила у меня старшая сестра. Она сидела за столом и очищала от начинающейся ржавчины свои латные перчатки.

— А ничего! — начала я. — Сидите ушами хлопаете, когда эта... Эта... Кокетничает напропалую!

— Она что? — недоверчиво уточнила у меня Юозапа, отрываясь от маленькой книжечки псалмов.

— Что слышали! Она сидит с посторонними, языком чешет, а вы тут кукуете!

— Фирь, ты чего взвилась-то так? — попыталась успокоить меня Герта, но я не желала униматься. Еще бы! Они ж не знают, то, что знаю я!

— Да ничего! Ее, — я ткнула пальцем в девочку, — в розыск объявили, а она треплется с кем ни попадя — это раз. А во-вторых: она ж в одежде сестер, какие вообще могут быть разговоры с мужчинами, тем более — подобным образом?!

Сестры дружно посмотрели на Агнесс, опустившую голову и с недовольным видом смотрящую в пол.

— Агнесс, — менторским тоном, начала Юозапа. — В твоем положении слишком опасно пускаться с какие-либо разговоры с посторонними людьми. Этим ты можешь навредить не только себе, но и нам. И если ты впредь продолжишь свои необдуманные действия, то...

— То я ее выдеру, как сидорову козу! — закончила я за сестру. — Сниму свой ремень и выдеру!

— Вы не посмеете, — тихо, но гордо произнесла девочка.

— Я — что-о? — уточнила я у нее, не веря своим ушам. — Что я — не посмею? — но та молчала. — Знаешь что, моя хорошая?! Ты уже давно не ребенок, и тебе скоро будет восемнадцать...

— Семнадцать, — все так же тихо поправила меня Агнесс. — Не надо из меня старуху делать.

Мы дружно поперхнулись от такой реплики.

— Так тебе еще и семнадцати нет?! — в изумлении переспросила я. — Так какого ж тогда хрена ты нам все время головы морочила?!

— Я вам не морочила. Вы сами решили, что мне семнадцать.

Н-да! Сами. Привыкли, что боевыми сестрами раньше чем в семнадцать не становятся, оттого-то и посчитали. А она, правда, ни разу возраст не называла.

— Так ладно, — выдохнула я примирительно. — Сколько бы тебе ни было — семнадцать или шестнадцать, но в следующий раз думай что творишь. Чтоб я возле тебя ни одного парня больше не видела. Ясно?! — девочка промолчала. — Я спросила — ясно?!

— Да, — нехотя выдавила она из себя.

— Сейчас мы оправляемся на базар, а ты останешься тут, — начала я раздавать распоряжения.

— Можно, я с вами? — тут же перебила меня Агнесс, будто бы напрочь забыв, о чем я здесь говорила.

— Нет! — рявкнула я раздраженно, пересчитывая монеты, которые хотела взять для закупок. — Сиди в комнате.

— Вечно вы так! Это мне — нельзя, то мне — не можно! Это вы специально меня не берете, из вредности! Вам лишь бы покомандовать над кем!

— Ты смотри: говори, да не заговаривайся, — предупредила я ее. В последние недели девочка все больше и больше начала демонстрировать свой настоящий характер. Похоже, избаловали ее родители вседозволенностью без меры, а нам теперь расхлебывай.

— Я не заговариваюсь, — попыталась пререкаться она. — Вы специально не хотите ничего мне показывать!

— Агнесс, что за детский лепет?! — вскинула брови Гертруда, прикалывая к горжету покров. — Тебе же только что старшая сестра Есфирь объяснила: почему мы заставляем тебя здесь сидеть.

Девочка недовольно фыркнула, а потом сменила тон с обиженного на просящий.

— Ну, что вы испугались, кто там меня узнает в таком наряде... и без косы? Ну, хоть одним глазком посмотреть-то я могу?

— Нет, — отрезала я категорично. Если сестры еще могли поддаться на уговоры, то я пропускала ее слова мимо ушей. Слава Богу, я только понаслышке знакома, как работают жернова святой инквизиции, но мне и этих слухов хватило по самое горло. Была б моя воля, я бы ей теперь при въезде в большие города мешок на голову натягивала, только боюсь, спутница с подобным украшением вызовет чересчур много любопытства.

— Да вы! Да вы! Вам совсем все равно, что я чувствую, оставаясь одна! — выкрикнула она разозленная моим отказом.

— Так, заканчивай представление. Мы ушли, — я махнула ей рукой, мысленно плюнув на ее бесконечные стенания, и открыла дверь, чтобы выйти.

— Ну и пожалуйста! — надулась она.

С этими словами девочка улеглась на кровать, демонстративно отвернувшись лицом к стенке.

Мы стали спускаться по лестнице.

— Фирь, а ее — серьезно ищут? — тихо переспросила у меня Гертруда.

— Серьезней некуда, — кивнула я. — С портретом и вознаграждением.

Юозапа втянула воздух сквозь сжатые зубы, зашипев как змея.

— То-то и оно, — весомо подтвердила я. — Я возвращаюсь, а она тут глазки какому-то молокососу строит. Да меня чуть удар не хватил!

— Ой, мать твою за ногу... — выдохнула Герта. — Не было печали — купила баба порося! Что делать-то будем?

— На авось положимся, все одно выхода нет, — ответила ей я. — Ладно, все, закрыли вопрос. Покупать из провианта что будем?

Проходили мы по базару долго, часа три, а когда вернулись, то Агнесс в комнате не оказалось. Решив, что она, наверное, пошла на двор, принялись раскладывать, перераспределяя все купленное по разным сумкам. В основном мы набрали провизию: крупы разной, мяса сушеного и почти окаменелого сыра, из-за того, что такой в дороге меньше портится. Провозились с этим делом прилично — с полчаса как минимум, и тут Юозапа, начавшая вписывать все траты в расходную книжицу, поинтересовалась:

— А Агнесс у нас где?

Мы как бы очнулись от своих занятий и с нехорошими подозрениями посмотрели друг на друга. В связи с последними известиями всем на ум пришли одинаковые и не очень приятные мысли. Я, ни слова не говоря, бросила перебирать всякую необходимую в походе мелочь и вылетела из комнаты. Гоня прочь дурные предчувствия, на всякий случай решила проверить ту самую заветную часть двора за деревянной загородочкой, где располагалась выгребная яма. А вдруг у девочки живот прихватило, и она засела там надолго? Однако за загородкой было пусто. Тогда я поспешила проверить еще и конюшню: мало ли, вдруг ей приспичило наших лошадей проведать? Но ее и там не оказалось. Вот тогда я уже запаниковала, понимая, что с ней случилось только самое страшное.

Первым делом бросилась искать хозяина, ведь он должен знать, что творится у него на постоялом дворе. Слуг расспрашивать я не рискнула, а вдруг среди них были те, кто признал в Агнесс разыскиваемую с портрета? Других вариантов я уже просто не допускала, прекрасно понимая, что иной расклад событий вряд ли возможен.

От подавальщицы я узнала, что хозяин где-то на кухне, вернее даже не на кухне, а в кладовке, которая примыкала к ней, он должен был там что-то пересчитывать или перепроверять. Я, не обращая внимания на недовольное ворчание поварихи и недоуменные взгляды ее помощников, пронеслась по кухне и остановилась на пороге. Хозяин вздрогнул, замер, а потом проворно обернулся ко мне с уже готовой сорваться с губ резкой отповедью, но, разглядев, кто застит ему свет, осекся и вежливо осведомился:

— Сестре что-то угодно?

— Угодно, — резко ответила я. — Вы знаете, где наша спутница?

— Какая из достопочтимых сестер? — осторожно уточнил он.

— Та, которая осталась у вас в заведении, пока мы на базар ходили.

— Не имею ни малейшего представления, — хозяин развел перед собой руками, как бы наглядно демонстрируя свое неведение.

О Искуситель! Попытаюсь зайти с другого бока.

— В наше отсутствие, то есть пока мы с сестрами были на базаре, ничего странного или подозрительного не произошло?

Хозяин недоуменно посмотрел на меня, явно не понимая, чего же я от него хочу. Я провела рукой по лицу, в надежде немного успокоиться и решить, что мне следует делать.

— Вы сейчас пойдете со мной, и для начала при вас я расспрошу прислужников из залы, — я в упор посмотрела на мужчину. Тон, которым я с ним заговорила, был сухим и не допускал возражений.

Ох, теперь уже не до скрытности! Если хозяин ничего не знает, то мне следует допросить всех слуг в его присутствии, ведь без него те могут соврать, а разбираться с ними, выпытывая правду, мне некогда.

Прежде всего, я поспешила в зал, ведь именно через него все входят и выходят. Быстрым шагом прошла к стойке, туда, где все тот же румяный парень — кстати, старший сын хозяина постоялого двора — снова разливал по кружкам пиво для многочисленных посетителей. Сам хозяин прилетел за мной следом, точно собачка на поводке. Парень оторвался от своего занятия и выжидательно уставился на запыхавшегося родителя, искоса бросая на меня вопросительные взгляды.

— Вы видели нашу сестру, ту, что хрупкая такая и невысокого роста? — тут же задала я свой вопрос.

Парень посмотрел на отца, и лишь после того, как тот утвердительно кивнул, произнес:

— Она ушла.

— Куда? — от интонации, с которой был задан столь простой вопрос, парень поежился.

— Она съехала... Я сперва неправильно сказал, она заплатила свою часть за постой и съехала...

Меня прошиб холодный пот.

— Что?! — в одновременном гневе и ужасе вскрикнула я. — Как?! Когда?!

— Ну, да вот — с час, как вышла, — парень явно не понимал, с чего я так всполошилась.

— Куда?

— Да я-то почем знаю?! — пожал он плечами.

Меня же затрясло с нервов, как, наверное, не колотило даже в первом бою. Эмоции перехлестывали через край, отчего я не могла ни говорить, ни двигаться. Ведь я всего ожидала, но чтобы она сама ушла?!

— Да, вот еще, — продолжал меж тем парень, доставая откуда-то из-под стойки вчетверо сложенный лист бумаги. — Она вам письмо какое-то оставила. Я не читал.

Я слегка подрагивающей рукой взяла протянутое послание, развернула и вцепилась взглядом в текст. Быстро пробежав глазами по четырем строкам, все-таки не выдержала и со всей мочи саданула кулаком по деревянной столешнице. Отчего пара кружек поставленных на стойку подскочили, и пенная шапка, всколыхнувшись, принялась оплывать по пузатым стенкам.

— Твою ж мать! — парень испуганно отскочил от стойки. — Дрянь малолетняя! Курица безмозглая!

Теперь переполнявшие меня чувства прорвались наружу, изливаясь потоком площадной брани. Однако я постаралась как можно быстрее взять себя в руки, а то уже половина зала начала с интересом прислушиваться, как сквернословит дочь Господня. Чтобы прервать извергаемый фонтан, я взяла стоявшую рядом кружку пива, сделала солидный, на треть кружки глоток, и только после того как смогла более или менее нормально разговаривать, приступила к расспросу парня:

— Рассказывай все по порядку, — попросила я его, и тут же добавила: — Но только коротко и по делу.

— Так и... — тот посмотрел на меня, словно не зная с чего начать. — Спустилась ваша сестра, с небольшой сумкой. Отдала мне это письмо, расплатилась и вышла.

— Что прямо так и вышла? — тупо переспросила я.

— Ну, так и вышла, — утвердительно кивнул он, но явно что-то вспомнив, продолжил: — Она у Карины ее самое лучшее котарди купила, так что — в нем была. Ее еще парень какой-то на пороге встретил, вот с ним ваша сестра и ушла.

Чтобы вновь не заматюкаться, я припала к кружке и осушила ее в четыре исполинских глотка. Выдохнула, и только после этого обратилась непосредственно к хозяину постоялого двора:

— Мы сейчас с сестрами уедем, оставив у вас все вещи в залог, возьмем только лошадей. Вернемся самое позднее завтра, и уже тогда с вами нормально расплатимся. Пойдет? — мужчина кивнул, и я снова спросила его сына: — Сможешь описать парня, с которым ушла наша сестра?

— Некрупный такой, чуть пониже вас будет, жупон на нем ладный, видно, что с хорошего достатка пошит...

— Ты мне его внешность и цвет одежды опиши, — прервала я его рассуждения.

— Лицо как лицо, симпатичное, волосы темные, точнее отсюда не разглядеть было. Жупон кажется темно-зеленый, а может быть — черный. Больше ничего и не помню. Все.

После этих слов, я бросилась к сестрам, чтобы обрадовать их новостью об Агнесс. Просто здорово все получается, дальше некуда! Смылась наша краля, а с кем непонятно, куда — еще более интересный вопрос.

Влетев в комнату, я с порога 'порадовала' девочек:

— Наша красотка сбежала!

— ...! ...! ...! — реакция Гертруды была такой же, как у меня.

Юза смолчала, но по ее лицу стало видно, что она полностью согласна со старшей сестрой.

— Но это еще полбеды, — продолжила я, едва старшая сестра прервалась, чтобы набирать в грудь воздуха для новой словесной конструкции. — Ее на выходе крендель какой-то ждал! И на основании оставленной ею записки могу сказать — эта дура замуж собралась!

— Куда?! — просипела Юозапа, поперхнувшись от неожиданности.

— Как куда?! Замуж! — пояснила ей я, разворачивая уже изрядно измятый мною лист. — Вот ты послушай, что она пишет: 'Сестры, теперь я сама буду распоряжаться своей судьбой, и поэтому сейчас поступаю, как считаю нужным. Не ищите меня, а тетушке передайте, что я ей отпишу при первом же удобном случае' — и все!