Толпа одобрительно закричала.
— Промышленники наживают свои капиталы на крови простых людей! Нашей крови! Они пытаются воспользоваться революцией в своих корыстных целях! Они говорят нам, что против власти аристократов, а сами хотят установить свою власть! Чтобы вместо старых цепей повесить на нас новые?! Нет!
— И кто в эту чепуху поверит? — негромко спросил Тирион.
— Да вот, как видишь, пара тысяч наберется.
— Поддержим справедливые требования пролетариата!
— Действительно, — пробурчал Тирион.
Хуже было то, что времени катастрофически не хватало. Республиканцы погрязли в ссорах и борьбе за власть и не решались на серьезные действия, а без них экономика страны неудержимо катилась под откос.
Попытки заикнуться о реформировании армии были прерваны воплями о милитаризме и кровожадности дворян. Люди в упор не хотели замечать действий Кунакского патриархата. Но что хуже всего — зараза революции начала расползаться по стране. Мелисса докладывала, что начались нехорошие разговоры в армии и среди рядовых матросов.
Действовать нужно быстро, иначе без крови не обойтись.
Охота за хаоситами наконец начала приносить результаты. Удалось выследить и уничтожить несколько групп культистов. Все они состояли из колдунов и слабых волшебников, наскоро обученных и отправленных устраивать ритуальные жертвоприношения.
Возле входа в заброшенную усадьбу меня ждал Джон Ковальский. Я спрыгнул с коня и бросил поводья одному из бойцов.
— Как все прошло?
— У нас двое раненых. У одного легкий ожог, а вот второму живот распороли, не меньше месяца отлеживаться. Мы убили семерых, одного смогли взять в плен.
— А пленницы?
— Одну освободили... тела трех остальных в подвале.
— Ясно.
В доме ничего неожиданного не было. Это было временное убежище, ничего хоть сколько-нибудь важного здесь быть и не могло. А к виду залитых кровью алтарей я давно привык. Хотя в этот раз крови было мало.
— Они приносят жертвы, — негромко произнес я. — Убивают двух-трех волшебниц и меняют место. Но зачем?
— Не могу знать, сэр.
— Вот и я не знаю, Джон. Об освобожденной пленнице надо позаботиться, но пока не отпускайте ее.
— Да, сэр.
Плененный волшебник сидел в соседней комнате. Его не связывали, только лишили силы и надели на запястья амулеты, лишающие возможности использовать магию. Я сел на стул перед ним.
— Ну что, поговорим?
Волшебник презрительно усмехнулся.
— Ты, наверное, думаешь, что боль и смерть — это ерунда. Что после смерти тебя ждет новая жизнь, и твои новые покровители тебя вознаградят за верность. Азфарил!
Мои люди испуганно попятились, пленник побледнел.
— Так вот, ничего этого не будет. Демоны сожрут твою душу.
— Ты...
— Не посмею скормить человека демонам? Плохо ты меня знаешь...
— Вы же светлые маги!
— Да, так говорят, — кивнул я, глядя ему в глаза.
— Но я почти ничего не знаю!
— А вот это уже другой разговор. Чего вы добиваетесь?
— Свободы!
— Да ну? И от кого же?
— От вас, магов! Вы лишили нас истинной силы! Помыкаете нами!
— Зачем же вы тогда волшебниц режете? Волшебниц, не магов.
— Они — никто. Такие только мешают нам, настоящим волшебникам! Они всего лишь средство.
— А с чего ты взял, что сам чего-то стоишь? — спокойно спросил я. — Ты просто рядовой исполнитель. Знаешь, сколько я уже убил таких?
— Смерть — лишь начало пути!
— Знал бы ты, кому служишь. — Я тяжело вздохнул и покачал головой. — Кто тебя приобщил к "истинным" знаниям?
— Мои друзья.
— Имена и фамилии. Где они сейчас?
— Там, где вы их уже не достанете!
— Точно? Тогда ты нам не нужен, Азфарил...
— Нет, п-подожди!
Запинаясь, пленный хаосит продиктовал имя и адрес другого волшебника.
— Джон, группу на захват, быстро. Кого из ваших ты еще знаешь?
— Больше никого, честно.
На этот раз он не врал. Я кивнул Азфарилу, и тот забрал взвывшего от ужаса пленника с собой.
— Его еще можно было допросить, — вздохнул Джон.
— Это рядовой исполнитель, ему прополоскали голову и отправили на единственное задание. Он ничего не знает.
Утром я, как обычно, листал свежие газеты. Все важные новости я узнавал из отчетов Мелиссы, но мне нужно было следить за агитацией противника.
Рядом Агнесса вполголоса читала какую-то статью скучающему Тириону.
— Что ты так возмущаешься? Чего плохого в том, что люди говорят о свободе?
— А чего в этом хорошего?
— То есть как чего? Люди хотят бороться за свои права!
Тирион помрачнел и отвел взгляд в сторону.
— Что?
— Я знаю, чем заканчиваются такие разговоры... кровью и смертью.
— Да с чего...
— С того! Вожди и жрецы племен боялись потерять свой авторитет и очень красиво говорили о духах предков и свободе! А знаешь, чем кончилось?
— Чем?
— Чем-чем... ничем хорошим.
— Ну, это тогда так было, но здесь все по-другому!
— Агнесса, ты думаешь, кто-то тогда говорил молодым степнякам, что их ждет кровавое пиршество войны? Нет, им говорили примерно то же самое, что написано в этой статье. Свобода, равенство, независимость...
Агнесса повернулась ко мне в поисках поддержки, но я был на стороне Тириона и прекрасно знал, о чем он говорит.
— Тирион прав, никто не говорит людям: "Давайте вы будете умирать и убивать за нашу власть". Говорят: "Свобода, права, демократия и долой режим воров и кровопийц". Но все всегда проходит исключительно по первому варианту.
— Но бывает же по-другому!
Невольно я подумал, что Софья оказалась не лучшим воспитателем, она думала, что история не нужна девочке, особенно история войн и революций. А жаль.
— Бывает, но только в книгах. А в жизни о революциях мечтают романтики, делают их прагматики, а их плодами пользуются подлецы. Ну а простые люди только страдают.
— Но...
— Агнесса, все романтики революций забывают об одной простой вещи. Народу легче всего живется в спокойные времена. Рыбаки предпочитают ловить рыбу в спокойную погоду, а не во время бурь, после которых поэтам легче дышится. Поэты на море смотрят с берега, им буря прекрасна, а спроси жену рыбака, потерявшую мужа в этой буре? Спроси самого рыбака, чьи дети остались голодными, потому что в море нельзя было выйти?
— А как же рабочие? — спросил Тирион. — Они тоже много чего требуют, но им ты помогаешь.
— Они требуют реформ, а не абстрактной свободы. Чтобы их успокоить, надо просто выполнить их требования. Чтобы успокоить романтиков революции — надо утопить страну в крови.
Заголовок передовицы "Райхенских вестей" был прекрасен: "Ответит ли за свои преступления верный прихвостень императора?" Речь шла, разумеется, обо мне. Полистав другие газеты, я нашел и другие статьи про меня. Этого следовало ожидать.
Неожиданно члены Союза промышленников попросили меня о встрече. У меня не было желания общаться с промышленниками, но встреча необходима. Нужно понять, как далеко они собираются зайти.
С собой я на всякий случай взял Арью. Плохо будет, если переговоры закончатся кровавой резней.
Промышленники меня уже ждали в ресторане, в отдельном кабинете на втором этаже. Где-то рядом ощущались ауры Астреяров, двух или трех магов. Впрочем, мои снайперы ведь тоже заняли удобные позиции.
— Добрый день, судари, как видите, я один и без оружия, — с усмешкой сказал я.
Чарльз Левингстон и Гюнтер Райнех выразительно посмотрели на Арью.
— А это, можно сказать, моя тень. Не обращайте внимания.
Мы, игнорируя их недовольство, сели за стол.
— Эта тень может нас убить одним движением пальца.
— Как и я. Но я рад, что вы здраво оцениваете силы. Если вы задумали ловушку — вы должны понимать, что умрете первыми.
— Не самое продуктивное начало переговоров, — заметил Чарльз Левингстон.
Мне потребовалось время, чтобы вспомнить, когда я его видел.
— Мы люди деловые, — улыбнулся я. — Говорим сразу и начистоту. Что вы хотите мне предложить?
— Мы предлагаем вам отказаться от ваших глупых и наивных идей! Вы всерьез хотите дать власть этим отбросам? — резко спросил Райнех.
— Эти отбросы мне неплохо заплатили. А так как прежнего места работы я лишился благодаря вам, теперь приходится наниматься к кому угодно.
— Вот как? Откажитесь поддерживать эту шваль — и мы вам заплатим любую цену! Любую.
Чарльз Левингстон сидел спокойно, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, а вот Гюнтер Райнех сразу начал горячиться. Он облокотился на стол и подался вперед.
— Увы, контракт есть контракт. Я не могу рисковать своей деловой репутацией.
— Да это же бред!
— Бред — это то, что вы творите! Вы всерьез надеетесь задавить рабочее движение силой? А сколько при этом прольется крови?
— Это все россказни прекраснодушных простаков и гуманистов, — отмахнулся Райнех. — А мы считали вас прагматиком. Да, мы задавим рабочее движение, если потребуется, силой, не считаясь с жертвами.
— Численность рабочих только в Райхене втрое превосходит общую численность гарнизона, городской стражи, жандармов и Дворянской гвардии. Вы думаете, я говорил про кровь рабочих? Нет. Я имел в виду вашу кровь.
— Они разбегутся после первых же выстрелов! — заметил Чарльз. — Важна не численность, а качество. Даже раздав всем рабочим оружие, вы не получите армии.
— Возможно.
Я не стал говорить, что часть рабочих имеет военный опыт.
— Но кто тогда будет работать на ваших заводах? Услуги некромантов стоят дорого.
— Рабочих можно и из колоний привезти.
— Можно, — не стал я спорить. — Но, скажите мне, зачем вы толпу на улицах провоцируете?
— А при чем здесь мы? — усмехнулся Гюнтер Райнех.
— При чем? Позвольте, я вам это объясню. — Я подался вперед и положил руки на стол, Райнех и Левингстон быстро переглянулись. — Вы прекрасно понимаете, что императорская гвардия верна императору, и никакой закон Сената этого не изменит. Вы также понимаете, что армия уступает в подготовке гвардейцам, да и не будет армия воевать против императора. Да, подчиняется она Сенату, но присягает императору, так же как и флот. Кроме этого вы знаете, что у Ассамблеи дворян есть полки своей гвардии. Она хоть и уступает императорской в подготовке, но превосходит ее числом. И она так же неподкупна.
— И что дальше?
— А то, что вы прекрасно понимаете, что деньги вам не помогут против гвардейцев, а ваши наемники разбегутся или погибнут, какое бы оружие вы им ни дали. В случае прямого столкновения Ассамблеи дворян или императора с вами у вас нет и тени шанса. И поэтому вы провоцируете толпу, настраиваете ее против дворян и императора.
— Тоже мне секрет, — притворно зевнул Чарльз Левингстон. — Мы и не думали это скрывать. Но какое вам до этого дело?
— Знаете, почему демонологов так мало? А ведь демоны могут дать все: силы, деньги, власть, знания. Отгадка проста — многие заканчивают свою карьеру демонолога в когтях слишком сильного демона.
— О чем вы?
— О том, что вы пытаетесь играть с силой, которой не знаете и с которой не справитесь. Революционно настроенная толпа в любой момент может взорваться неконтролируемым бунтом — и тогда мостовые Райхена будут скользкими от крови. И от вашей в том числе!
— Не пугайте нас — в отличие от вас, мы знаем, что делаем. Мы вывели людей на митинги, мы их оттуда и уберем, когда их роль закончится. Без нас они — никто. Просто толпа баранов и овец.
Я покачал головой и откинулся на спинку стула. Все как и предполагалось, но попытаться все равно надо было...
— Что же касается крови, то все в ваших руках, — негромко произнес Чарльз. — Присоединитесь к нам, Маэл, и ее не будет. Я знаю, на что вы способны, но сейчас вы не на той стороне. Время дворян и императоров прошло.
— Прошло? — ехидно спросил я. — А чье же время наступило?
— Новое время! Наше время! — горячо воскликнул Гюнтер Райнех. — Время великих людей! Что могут короли и императоры? Воевать? Интриговать? Из-за мелочных обид начинать войны? Великие дела, ничего не скажешь. А мы можем мир менять! Мы люди дела! Деньги правят миром, сударь Лебовский, а мы управляем деньгами. Мы можем убирать королей и создавать императоров, мы выиграли последнюю войну! Мы, а не генералы или солдаты. Мы делали оружие, и это оружие победило в этой войне! Что есть солдат без оружия? Мясо!
В порыве чувств он почти кричал и сильно размахивал руками, показывая что-то огромное и великое, что-то, что он уже видел в своем кармане.
— Удел этих аристократишек — лишь их честь! Проигрывать фамильные состояния — вот их занятие! Хватит! Пора отправить их всех на свалку истории! А мы! Мы будем править этим миром! Мы договоримся с другими промышленниками! Вместе с ними мы будем дергать за ниточки королей и императоров, выбирать президентов и приказывать парламентам! Все любят деньги, а мы умеем их делать.
— Похоже на исповедь главного злодея в дурной пьесе, — с иронией произнес я.
— В этой пьесе, сударь Лебовский, вы в роли злодея. Вы защищаете пережитки прошлого. А то, что я сейчас сказал, все равно вам не поможет.
— Да? А что скажут по этому поводу маги? К примеру, Райд Асмуд?
— Маги? А какое вы имеете к ним отношение? — неприятно улыбнулся Райнех. — Маги нас прекрасно понимают...
— Хватит, — неожиданно перебил его Левингстон. — Маэл, вы выслушали моего коллегу, он несколько увлеченный человек и порой заглядывает слишком далеко. Но вы не можете отрицать, что страна нуждается в реформах. И кто, кроме нас, сможет их провести? Мы предлагаем вам стать на нашу сторону. Мы решим ваши проблемы, как денежные, так и конфликт с Советом магов и кланом Астреяров. Для нас это не составит труда.
— Вы красиво говорили, но как же честь? То, что вы мне предлагаете, называется изменой. И какими красивыми словами ни прикрываться, измена останется предательством. Вы хотите ради своей жажды власти утопить Райхен в крови, и хорошо если только Райхен, а не полмира. Деньги могут далеко не все. Вы не купите за них верность и преданность. Деньги не вернут жизнь погибшим. И что главное — за деньги вы не купите магов. Особенно Астреяров: чем больше вы будете им платить, тем больше они будут вас презирать.
Оба промышленника с разочарованием переглянулись.
— Честь? — с сарказмом сказал Гюнтер Райнех. — А что вы можете знать о чести и магах? Вы даже не маг! Вас выгнала с позором ваша же семья! Вы бродяга без роду и племени, а ваши высокопарные, пафосные и лицемерные речи не прикроют вашей ничтожности. Вы якшаетесь с некромантом, позволяете собой помыкать и лижете сапоги императору!
Арья быстро положила руку мне на локоть.
— Увы, вашу честь, как и шпагу, давно пора отдать в музей, они уже безнадежно устарели. Они красивы, спору нет, но в жизни им нет места, — с сожалением произнес Чарльз Левингстон. — Вы можете убить нас сейчас или потом. Можете разгромить Союз промышленников, но все равно проиграете. Вы пережиток прошлого и умрете вместе с ним. И вы это понимаете, потому и молчите. Всего доброго.