Серые безоглядные стены, мрачные и сырые. Напоминают пищевод — сейчас каналом хлынет желудочный сок, и тебе каюк. Нет, об этом не стоит думать — страх плохой помощник в любом деле.
Зря сюда сунулся. Опрометчиво. Тоннель тесен и бесконечен — выхода нет. Движение (или его ощущение?) нескончаемо — результата не будет. Билли, как всегда прав.
С этим надо согласиться и попытаться отсюда выбраться. Но как, если в канале невозможно даже развернуться, а впереди бесконечность? Что предпринять? Только не бежать, не семенить членистыми отростками, а напрячь душу. Поставить вопрос ребром — или ты вырвешься отсюда, или на хрен такая нужна. Вот это верно! Люди силою ума горы ворочают, стихии укрощают. А ты.... Ну-ка, сердешная, напрягись...!
А-а-а! Лопни мои глаза, если я не разорву эти проклятые стены. А-а-а!
.... Очнулся от оглушительного грохота в ушах. Кажется, ору что-то истошно, и не могу остановиться. Нет, не ору. И рот закрыт. А грохот? Это прибой грохочет. Это птичий гомон. Это голоса.... Обычные голоса, но как раскаты грома. И птицы радуются солнечному дню — не более того. И прибой.... Отчего ж так слух обострился?
— Гладышев, ты.... ты живой? — Люба, наклоняясь, заглядывает мне в глаза. — Ожил, слава Богу! Ну и напугал ты нас.
Она целует меня. Она заслоняет собой весь мир. Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть её. Вижу дочь. Диана смотрит на меня и плачет, размазывая кулаками слёзы по щекам. Она не кидается мне на шею (а вижу — хочет) потому, что стесняется Любы. В стороне Электра. У неё растрёпаны волосы, и вид утомлённой шаманки араваков.
— Что произошло?
— Что произошло? Ты был в коме пять суток, — Люба пытается поднять меня на ноги. — Идём в летательный аппарат. Тебе надо отлежаться.
Я отстраняю её:
— Мне надо отсидеться.
Делаю знак дочери. Она бросается мне на шею. Люба отходит, недоумённо пожимая плечами. У меня осталась свободной ещё одна рука. Маню Электру. Она пристраивается подмышку. Мы в три пары глаз смотрим на Главного Хранителя Всемирного Разума. Люба, хмыкнув, уходит.
— Билли, теперь ты объясни, что произошло? Откуда этот грохот в ушах?
— Сейчас, сейчас, всё улажу.
— Ты меня настраиваешь? Как приёмник?
— А ты ещё не свыкся с мыслью, что тело лишь функциональный механизм, требующий настройки, ремонта, и, в конце концов — утилизации?
— Вот как. Кто-то говорил о бессмертии.
Слух нормализовался. Билли продолжил.
— Помнишь — ты затеял рискованный эксперимент? Ты хотел, чтобы твоя душа покинула оболочку, и впал в кому. И так впал, что даже я не смог вернуть тебе сознание.
— Как же я очнулся?
— Не знаю доподлинно — могу только предположить.
— Предполагай.
— Возможно, тебе помогла очнуться Электра. Она сняла оптимизатор и стала медитировать.
Я слышу голоса, возникающие внутри меня. Они поют — рождают звуки, похожие на песню. Это песня мужественного, много пережившего народа. Это песня ушедшего народа. И без подсказки понимаю: Электра передаёт мне гимн прозрачных людей. Наверное, её память доносит песню, когда-то исполненную далёкими предками. Песня прекрасна! Она вдохновляет. Она возвращает силы. Спасибо, родная!
На следующий день в лагуну вошло научно-исследовательское судно, нашпигованное аппаратурой и очень деловой командой. Люди в белых комбинезонах подняли на борт останки прозрачных. Подстрекаемый тревогой Электры, напустился на Любу.
— Что вы собираетесь делать?
— Ты правильно понял — не сидеть под пальмой сложа руки. Кстати....
Главный Хранитель отдала приказ — люди с корабля вооружились. Наверное, это были лазерные пилы, и намерения их....
Я бросился к пальме:
— Не дам! Валите к чёрту! Это мой остров.
Люба мешалась:
— Гладышев, частная собственность давно упразднена, твои права на недвижимость — филькина грамота.
Вытянутая вперёд рука сжата в кулак, на запястье оптимизатор.
— Убью всякого, кто приблизится.
Душа кипит и пенится, как молоко в кастрюле.
Билли:
— Ты с ума сошёл. Тебя лечить надо. Угомонись.
— Лучше уведи этих ребят — слишком борзые, как бы дров не наломали.
— Чёрт с тобой! — Люба машет рукой. — Оставьте его с этой ракитой.
Экипаж грузится на судно. Люба скрывается в своём летательном аппарате — он поднимается, зависает и плавно опускается на ютовую палубу исследовательского судна. Лагуна опустела. На черте горизонта спекается в точку силуэт корабля.
Что это было? Визит Главного Хранителя на Коралловый остро. Вот именно. Прилетела, посмотрела и забрала останки прозрачных людей. Теперь их будут расщеплять, сканировать, бомбардировать электронными потоками в интересах науки. Это знаю я и виновато смотрю на своих прекрасных аборигенок — поймут ли они? Кажется, меня не осуждают. А мне очень хочется знать, что предпринимала Электра для моего спасения.
— Что было со мной? Я ничего не помню.
— Ой, папка! Мы думали, ты спишь. А ты спишь и спишь. День, второй, третий.... Хранительница связалась со своими, попросила помощи. А они: мы уже на подходе. Тогда мама сказала: я верну его. Тебя....
— Ты нашла меня там? — спросил Электру.
— Я попросила отпустить тебя.
— Кого попросила?
— Его.
— Его? — кивнул на небо.
— Его, — Электра указала на королевскую пальму.
— Ты вступила в контакт с её душой?
— У этого древа мужское начало.
— Хорошо. Пусть будет. Ты можешь с Ним общаться? А расспросить о судьбе последних мужчин своего народа? Что здесь, в конце концов, произошло, кто-нибудь сможет сказать?
— Мы спросим у Матери.
Билли влез некстати:
— Тебя дурят.
— С чего ты взял?
— Они одухотворяют то, в чём нет и быть не может души. Это религия их народа. Ты идёшь на поводу.
— Предложи что-нибудь разумнее.
— Не надо ссориться с Хранителем Разума — лучше попроси прощения. Скоро станут известны подробности трагедии, имевшей место здесь случиться.
— А мы узнаем их прямо сейчас, — и вслух. — Верно, я сказал?
— А что ты сказал? — это Диана.
— Я сказал: давайте вместе спросим у Матери Воды, что она имеет сказать по факту трагедии.
— Ты не боишься пойти с нами? — Электра заглянула мне в глаза.
— Мы будем вместе.
— Только это надо снять.
"Этим" был оптимизатор.
— Не вздумай! — взбунтовался Билли.
— Отдохни, приятель.
Мой оптимизатор лёг на песок рядом с двумя другими. Мы взялись за руки.
— Тебе не страшно, папка?
— Я самый смелый на свете папка....
Второй поход души за пределы тела совершенно не походил на первый. Я не превратился в муравья, ни в какую другую тварь, я остался самим собой. Более того — стоял по колена в воде и держал за руки своих милых дам.
Мир вокруг начал меняться с невероятной быстротой. По небу вскачь понеслись облака. Волны превратились в рябь, а приливы стали зримы. Солнце закатилось в обратную сторону. Луна поменяла направление движение. Дневное светило вынырнуло из-за горизонта с западной стороны и погналось за ночным. Вся эта свистопляска сопровождалась нарастающим воем — должно быть, ветра.
— Что происходит? — попытался послать отчаянный вопль.
— Молчи, — принёсся ответ.
Но я и сам начал понимать — время повернулось вспять. И сейчас я увижу....
Десять раз день сменил ночь, и на одиннадцатый я увидел себя. Я увидел, как восемь оживших мужчин поднялись с песка и исчезли, растворившись в воздухе.
Что я им говорил, понять невозможно даже по жестам. Но это частности. Я видел жертвы, преступника и орудие преступления.
— Всё, — послал мысленный сигнал. — Достаточно....
.... Мы стояли в воде, взявшись за руки. Блистало солнце на небосводе и воде. Птицы гомонили. Остров жил своею жизнью. Надо было что-то объяснять, но я сказал:
— Простите.
Надел оптимизатор и побрёл прочь. Углубился в чащу, прилёг в тенёчке.
— Что же мы натворили с тобой, Билли! Как могли создать такого монстра?
— Ты сейчас о чём?
— Я видел погубителя прозрачных.
— И кто он?
— Мой брат Костя.
— Ты видел, как он напал, лишил жизни?
— Лишил, своим контактором, но борьбы не было.
— Вот видишь. Константин Владимирович сумел их в чём-то убедить. Быть может, обещал другие оболочки в других условиях.
— Весьма правдоподобно — парни тяготились бесплодием, и не такие они бессмертные, как им казалось. Только зачем всё это Константину?
— Предстоит понять.
— Как он узнал об острове прозрачных людей? Как попал сюда? Контакт завязал? Убедил?
— Вопросов больше, чем ответов. Надо поработать.
— Билли, я устал, я очень твёрдо нацелился на спокойную уютную жизнь в московской квартире — так что, уволь. Даже женщинам скажу, что их соплеменники мертвы. А если когда-то удастся поймать Костю и освободить их из контактора — будет приятная неожиданность.
— Соврёшь и не покраснеешь? Оставишь без ответов такие вопросы?
— Устал. Отстань, а то сниму.
Билли умолк, и оптимизатор снимать не пришлось. Я уснул под шелест тропической зелени.
.... Мне снился сон, как дивный фильм. В бескрайнем море я дельфин. Вода ласкает, освежает. И солнце, радуя, блистает. Мой ум при мне. И тайны океана все ....
— Билли, как ты не вовремя.
— Любовь Александровна просит выйти на связь.
— Да, милая.
— Оклемался? Наверное, зря там оставила, Гладышев, тебе надо обследоваться — такие потрясения одно за другим.
— Пожалела?
— Ты мой муж. Единственный.
— В природе так и должно быть. Священная книга мусульман учит: сколько сможешь прокормить, столько и бери жён. А муж должен быть один.
— Кормилец ты наш. Мы сделали спектральный анализ останков. По нему восстановили происшедшее с высокой степенью вероятности.
— А я тебе без всякой вероятности скажу — это Костиных подлых рук дело.
— Знаешь подробности?
— Нет — покривил душой. — Изловите злодея, он всё расскажет
— Твои дальнейшие планы?
— Возвращаюсь в Москву с Электрой и Дианой.
— Цель?
— Жить-поживать, добра наживать.
— Хочешь, чтоб оставила в покое? Не получится. Без компромисса не получится.
— Что хочешь?
— Отдай Дианочку.
— Чтобы ты ставила опыты над моим ребёнком?
— Дурак ты, Гладышев, ведь я люблю тебя, а в ней твоя частица.
— Я подарю тебе портрет.
— Хорошо, прилечу за ним в Москву....
Диалог закончился. Можно сказать, оборвался. Образно — Люба бросила трубку.
— Билли, меня больше нет ни для кого — хочу досмотреть сон про дельфина. Крути свою киношку.
— Электра просится на связь.
— Скажи, сплю.
Тут же искры из глаз — будто дрыном по голове.
— Папка, ты в порядке?
— О, Господи! Диана, ты врываешься в мозг, как шаровая молния.
— Прости папочка, но мы волнуемся. Ушёл, молчишь....
— Лети сюда. Найдёшь?
— А то.
Не прошло и минуты, как Диана, оседлав ветку тропического дерева, болтала надо мной ногами.
— Ты чего сюда забрался?
С дочерью не хотелось кривить душой.
— Мужик, убивший ваших соплеменников, мой брат.
— Вы так похожи.
— Наверное, меня и заподозрили сначала?
— Твоя память чиста.
— Верно, я не подумал.
— Ты из-за этого прячешься? А мама не знает.
Подошла Электра.
— Прости меня, — протянул ей руки. — Присядь рядом.
Губы наши встретились. Как долго они были в разлуке. Как жарко они слились. Мы забыли обо всём на свете.
— Несчастный я ребёнок, — Диана взмыла с ветки и понеслась прочь.
— Завтра мы улетим в Москву. Там у тебя будет много хороших друзей, — послал ей вслед благую весть.
— Не хочу завтра, хочу сегодня, — её оглушительный ответ вышиб из меня слёзы.
— А может, правда, сегодня? — робко предложила Электра.
— Тогда поспешим, — привлёк к себе любимую.
Как не спешили, комкая ласки, улететь тем днём не удалось — Диана пропала. Вернулись на берег к гидросамолёту — нет дочери. Искали, звали — безуспешно.
— Ты же можешь с ней общаться телепатически, — упрекал Электру.
— Поставила блокаду мыслям, — пожала та плечами. — Она это может, не раз проделывала.
— Долго будет дуться?
— Бывало, неделями не появлялась.
— О, Господи.
Пошёл другим путём.
— Билли, где моя дочь?
— Могу сказать, где её оптимизатор.
— Ну, и....
— А вот пройдись-ка....
Оптимизатор висел на сухом сучке кустарника.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
— Я не могу потерять дочь.
— Да что с ней случиться? Эта среда ей родная. Её способности беспредельны. Смотри, как спокойна Электра.
— Скажи, Билли, что постыдного и крамольного в любовных утехах? Почему они отталкивают близких людей?
— Не великий специалист в таких делах, но попробую. Думаю, всё дело в детском эгоизме. Диана на миг себе представить не могла, что у беспредельно любящей её мамы, может появиться увлечение, в котором и места дочери не должно быть. К тебе, впрочем, такое же требование. Теперь Костя. Он боготворил свою мать, и хотел с тобой дружить. А вы....
— И?
— Когда рядом дети, надо сдерживать свои чувства.
— Весь секрет?
— А ты думал.
— Что теперь делать?
— Ждать.
— Ну, уж нет!
— Тогда побегай по острову, поаукай.
Нет, дорогой. Ты думаешь, а я чувствую — посмотрим, чья возьмёт.
Принёс на берег гитару. Когда через лагуну, серебрясь, пробежала лунная дорожка, тронул струны.
— Над окошком месяц, под окошком ветер
— Облетевший тополь серебрист и светел
— Дальний плач тальянки, голос одинокий
— Он такой желанный и такой далёкий....
Чувствовал, Диана где-то рядом. Пусть не поёт, но не слушать она не могла. Она ребёнок, дуется за вымышленную обиду, но одиночество не панацея — в общении легче. Бросал на Электру испытывающие взгляды — чувствует ли присутствие дочери? Моя возлюбленная была грустна и задумчива. И она стыдится нашего порыва?
О, Господи, надо было тебе придумать такую страсть, чтоб за неё потом карать?
Ничего, ничего, милая, всё образуется — вернётся дочь, и мы улетим в Москву. Я покажу вам столицу необъятной страны. Вот послушай.
— Простор небесный сизокрыл и тишина кругом
— Мне уголок России мил, мой добрый отчий дом
— Стою, не глядя на часы, берёзкам шлю привет
— Такой невиданной красы нигде на свете нет....
Звуки рождали гитарные струны, мои голосовые связки. Ночной бриз уносил их в лагуну. И возвращал эхо.
— Уголок России — отчий дом
— Где туманы сини за окном
— Где твои немного грустные
— И слова, и песни русские....
Всё получилось, как задумал.
— Билли, она уже во мне?
— Мудрец. На живца ловишь?
— Как ты можешь? Она же ребёнок.
Это для Билли, а сам решил — ловушку надо захлопнуть. Отложил гитару, привлёк к себе Электру. Примостил её голову на своем плече, зашептал на ухо.
— Когда Даша была беременна, мы ложились вот так рядом, прижимались животами, и создавали семью. А наш ребёнок был между нами.
— Это была Анастасия? — Диана возникла в моём сознании.
— Это была твоя сестра Настя. Ложись в середину — мы создадим семью.