Мокрая одежда свалилась ненужной грудой в траву. Израненное тело, избавленное от повязок, отдыхало под потоками дождя. Казалось, друид мог бы стоять так вечно. Волшебный лес возвращал своему хозяину силы, врачевал его раны. Но ничего не мог сделать со смятением в душе эльфа. С зарождающейся болью. Там, где когда-то было...
Блестящие пряди волос стекали по спине живыми змеями, капли воды блестели на отмытой бледной коже. Аш запрокинул голову, подняв лицо к небу, позволяя непогоде хлестать по щекам. Столько десятилетий молчавший голос эльфийской песни разрушил тишину шелеста дождя, дробя влажный воздух серебряными перезвонами, битым хрусталем, острыми осколками разрывая воздух в клочья. Сумеречник пел, вплетаясь в потоки стихий, растворяясь в небесной воде, наполняя неощутимым волшебством затянутый тучами купол небес.
Дай мне сгореть сейчас в твоем огне,
Дай надышаться только лишь тобой,
Забрав мой пламень, мое сердце — уходи,
И лишь не возвращайся, не встречайся.
Найди себя сейчас во мне,
На тонком лезвии танцуй со мной,
Слезой моей хрустальной став — суди,
Так строго, как сумеешь. И прощайся.
Но всё же дай в тебе сгореть,
Коснуться пламени любви,
Так дай же мне сейчас допеть,
Несказанным признаньем на крови.
Позволь дотронуться в последний раз
И раствориться в сладостной отраве,
Сведи с ума, не размыкая рук,
Последним поцелуем всё прощая.
Сияньем неспокойных синих глаз,
Не ради чести и не ради славы,
Прощальной песни погаси последний звук,
Уйди и ненавидь. Не проклиная.
Но всё же дай в тебе сгореть,
Коснуться пламени любви,
Так дай же мне сейчас допеть,
Несказанным признаньем на крови.
Слезы дождя, соленые капли струились по щекам. Аш допел и молча стоял на берегу. Он не знал, откуда пришли эти строки и к кому они обращены. Наитие. Предчувствие беды. И всё падали тугие струи, смывая память тела, оставляя память сердца, запечатывая глубоко то, что беспокоило последние дни. Заледенел, покрылся непробиваемой невидимой броней хозяин леса, оставив яростный незатихающий огонь там, куда никому заглянуть не под силу. Лишь только струи дождя подхватили слова песни, вплетая их в себя, унося стремительным потоком по рекам и озерам Перекрестка. Оставаясь горечью на губах друида.
Отяжелевшая мокрая одежда была перевешена через руку; сумеречник покинул берег, хранящий сладостный яд воспоминаний. Просто уйти, оставив здесь лишь песню. Забыться в тишине леса. Дом. И больше никогда не возвращаться сюда.
* * *
Не любил этого Аш, слишком не любил — посещать лабиринт по зову стихий и становиться демиургом, на короткий срок правителем этого мира. Но выбора у него не было: единожды заключенный договор нельзя расторгнуть. Невозможно отделить суть эльфа от сути ифирина. И сейчас, получив весть о том, что один из стражей исчез, сумеречник опять отправился туда, куда меньше всего хотел идти.
* * *
— Беги, Аш! Ты должен отнести это правителю!
— Но, Силь?!
— Беги, я задержу их! Это приказ!
И можно скрежетать зубами, злиться на командира. Но не сметь ослушаться приказа, пусть его отдал и лучший друг. Приказ доставить правителю свиток с отчетом о разведке — о том, что на их леса готовится нападение. Это важно, это его долг. Его, Саразмананеташтиеля, лучшего мечника разведчиков, правой руки командира. Сумеречного эльфа северных лесов. Остается только бежать так быстро, как даже не умеешь, в глубине души сожалея, что едва успел принять тотем снежного волка и пока не можешь сменить ипостась на быстрейшего из зверей. Тогда бы не смогли догнать. Тогда бы не загнали в тупик.
— Мать вашу, я выживу! — отмахиваясь мечами от свистящих стрел.
"Я всё равно выживу", — последней мыслью, проваливаясь в серебро сияния портала, открытого наугад, лишь бы сбежать.
Чужая земля. Мертвая. Никаких признаков жизни. Пепельные скалы. Снова открыть портал в попытке вернуться в знакомые места. И видеть тот же самый безжизненный пейзаж. Вновь и вновь пытаться покинуть это место. Бесполезно, лишь выбился из сил. Сколько прошло времени? Определить невозможно, здесь нет неба, нет звезд, нет солнца. Всё словно застыло в безвременье. Скалистые странные горы под безнебесьем. Усталость. Голод. Нет сил даже дышать.
"Проклятье, как глупо так умирать. Это неправильно, так не должно быть. Я хочу..."
"Чего ты хочешь?"
"Бред? Ты подошла так близко, да, смерть?"
"Чего ты хочешь?"
— ЖИТЬ!!!
— Ну так живи. И дай жизнь нам. Покажи, что это такое, столь ценное для тебя.
Своды пещеры сомкнулись над головой эльфа. Его словно втянуло в подземелье, подгорье. Лишь потом, когда попробует выйти наружу, он поймет: это лабиринт, бесконечный лабиринт, из которого нет выхода ни для кого. Кроме него.
— Что значит — жизнь?
— Кто вы?
— Я ифирин. Стержень, удерживающий все стихии. Центр мироздания.
— Бог?
— Нет. Всего лишь суть. Я держу стихии, но не управляю ими.
— Но ты можешь говорить.
— Да. Сюда многие попадали. Но никто не просил жизни. Их желания были настолько скучны, что я и Ифи позволили им покинуть межмирье.
— Позволь мне.
— Но ты сказал, что хочешь жить. Покинуть это место — значит умереть.
— Проклятье!
— Так что такое — жить?
— Я не могу сказать. Это слишком сложно. Могу попробовать показать.
— Согласен. Я стану твоей сутью. Нет, не заменю твою, просто сольюсь с ней, смешаюсь, дополню.
В тот момент, когда сокрушительное величие силы обрушилось на него, Аш пожалел, что не умер. Но он привык держать данное слово. И слишком любил жизнь, чтобы малодушно помышлять о бегстве. Его тело ломалось, билось в лихорадке, извивалось в конвульсиях, перевоплощаясь. Приняв в себя ифирина, сумеречник понял: их больше не разделить. Но вместе с сутью стержня стихий пришли и сами стихии — Ифи. И вот они как раз не учли характер Аша. За что и поплатились немедленно.
Едва ощутив в себе чужую суть, он поступил так же, как когда принял тотем зверя, — запечатал ее в своей душе наглухо. Он почувствовал сразу, что у ифирина насчет их слияния имелись совсем другие планы — полное подчинение. И тот просчитался, попав в ловушку, которую эльф поторопился захлопнуть, отрезав стержень от стихий, — теперь только сам Аш управлял "чужаком" в себе, сам решал, когда сменить ипостась и суть. Отдавать свое тело без боя он был не согласен. И победил.
В первую очередь он был друид, дитя леса. А еще ему прочили путь лидера, путь командира; но проявилась эта черта Аша только здесь. Оставаться бесстрастным стержнем, держателем потоков он не мог. Но заставить Ифи подчиниться ему, стать его орудием — в этом был весь Аш. Им оставалось только смириться и принять его власть, насаждаемую жесткой рукой. Так Ифи обрели тело... и Повелителя. И мир, настоящий живой мир. Эльф северных лесов создавал то, что помнил, что умел. Небо. Звезды. Солнце. Взметнулись ввысь леса, по выстланным травой лугам прорезали путь реки, наполняя водой озера. У него было всё необходимое для сотворения мира — и в тот момент он совершенно не задумывался о расплате. Он хотел жить и делал всё, чтобы выжить в этом странном месте, о котором слышал из легенд. Перекресток миров.
* * *
Подобранные юбки не мешали бежать, но открывали ноги до колен, что вызывало дружное улюлюканье и хохот прохожих мужского пола и ехидные смешки женского. Но Тайрену не было до них ровно никакого дела. Единственное, чего он хотел, — поскорее выбраться из подземелий и покинуть клан темных. Слова горничной, что хозяйка пьяна, потому и поддалась обману, не давали ему покоя: запаха вина он не учуял, а значит, то было не вино. И когда выветрится дурман из ясной головки госпожи Ризы, Лис знать не мог.
Поэтому и старался удачливый наемник, вместо простой разведки уже умудрившийся обстряпать дельце, загнавшее его в подземелья дроу, увеличить расстояние между собой и обманутой женщиной. Не понаслышке Тайрен знал, как страшны женщины в гневе, особенно если дело столь щекотливое. Но в определенной степени он завидовал Ризе — она-то получила удовольствие, а ему пришлось остановиться на полпути. И это обстоятельство мешало бежать.
— Ой, ты так быстро вернулась. Поцелуй? — расплылся в похотливой ухмылке стражник. И тут же был с размаху впечатан в стену — на сей раз Тайрен не был настроен на любезности.
— Изыди!
— С ума сошла, девка?! — возмутился охранник и хотел уже броситься следом, но его остановил напарник:
— Да успокойся, не видишь, что ли, она же от Ризы едва живой ушла.
— Видать, досталось ей от жрицы. Ладно, пусть живет, — примирительно сплюнул под ноги страж и решил не преследовать Тайрена — глаза "девицы" были чересчур сумасшедшими.
Вылетев под открытое небо, Лис наконец-то вздохнул с облегчением. Осталось малое — прокрасться через окно в комнату на постоялом дворе и обставить всё так, словно он никуда и не уходил, а всю ночь нежился со служанкой в постели.
"Служанка в постели? И как я мог забыть! Вот уж где можно и нужно оставлять следы. И где я смогу успокоиться", — и так знойно улыбнулся, словно уже стиснул в объятьях горячее тело любовницы. Шим слегка напрягся от этой улыбочки.
— Проснулась? — прошептал Тайрен. Ифи был деликатно отправлен любоваться звездами, которых на пасмурном небе не наблюдалось. Скрыв следы ночных похождений, наемник, как ни в чем не бывало, устроился в теплой постели возле служанки. Та, устав от иллюзии и собственных любовных фантазий, давно уже смотрела пятый сон. Вот только Лиса это не устраивало.
— Какой же ты ненасытный, — проворковала девушка, но от дальнейших разговоров её остановил поцелуй... со всеми последующими действиями не в меру пылкого любовника.
— Ох, скоро рассвет. Да отпусти же, меня хозяин заругает, если не успею, — она шутливо отпихивалась от Тайрена, но торопилась вполне серьезно. Он и не стал удерживать: всё, что хотелось, он уже сделал. Все необходимые "улики" были очевидны. Не станет же она гадать, сколько раз...
— Да что же это? Одежда влажная. Ох, окно открыто, отсырела, видать, — причитала девушка. Невдомек ей было, что ее вещи еще не просохли после дождя — из-за ночных прогулок одного рыжекудрого эльфа.
— Тай, а Тай, а обманывать женщин — это разве хорошо? — язвительно поинтересовался Шим, влетев в комнату, едва дверь за служанкой закрылась.
— Тебе не понять. Главное что? Правильно, чтобы женщина была удовлетворенной. А остальное не столь важно. Разве они обе не остались довольны событиями этой ночи? — Тайрен напоминал сытого кота.
— А как долго они останутся довольными? — не унимался ифи. Похоже, ему эта ночь совсем не пришлась по вкусу.
— Но мы ведь не станем ждать, пока это случится, — беспечно ухмыльнулся эльф, потянулся и встал. — Мы отсюда вовремя смотаемся. Мы зачем на постоялый двор заехали? Правильно, переночевать, спрятаться от вампиров и дождя. Но ведь мы очень занятые и спешим. Поэтому и выедем на рассвете.
Спустя несколько минут Лис оделся и был готов в дорогу.
— Боги, нет, женщины когда-нибудь покарают тебя за это, Тай, — недовольно прошипел ифи. — Или я, — неслышно добавил он.
* * *
Рассвет был пасмурным, и оттого — затянувшимся. Небо после дождя еще загромождали тяжелые тучи и уступать место солнечным лучам не собирались. Долгие утренние сумерки окутали Перекресток.
— Тьма снизошла на мир. Интересно, как долго продлится такая погода? Хорошо, хоть дождь закончился, — ворчал Тайрен, восседая на лошади в любимой позе — поджав под себя пятки и разведя колени в стороны. Как он умудрялся не сверзиться с коняги, оставалось загадкой для всех, кто видел эльфа, столь вальяжно развалившегося на лошадиной спине. Но его самого это нисколько не беспокоило — при надобности он мог и спать, растянувшись почти во весь рост, разлегшись от холки и до крупа.
— А может, не стоило выезжать в такую рань? Вон и трактирщика перепугал, — зевал ифи, такой же хмурый, как и эльф.
— И что, выжидать, пока проспится госпожа Риза и побежит искать хорошего меня? — осведомился Лис.
— Поспали бы, поели бы, — Шим растерял всю свою задиристость и откровенно клевал носом.
— И вечным сном упокоились бы. Знаешь, как страшны женщины в гневе? — наемник порылся в сумке и, вынув трубку, закурил.
— А ты их не обманывай. Тем более, при живом-то муже, — наставительно произнес бирюзовый ревнитель морали.
— А "муж" рискует стать неживым, — угрожающе ответил Тайрен, выпуская сизые колечки дыма.
— Бе-бе-бе, — обиженно передразнил ифи и демонстративно полез к нему за пазуху — отсыпаться.
Оставшись наедине с трубкой и дорогой, Тайрен и сам решил вздремнуть. Хотя было еще утро и солнца не намечалось, отчего вампиры могли свободно разгуливать по своему клану, но нападать на путников они не посмеют — велик риск быть уличенными в нарушении договора, охранявшего путешественников на тракте. Поэтому Лис и был спокоен. Не то время, чтобы в дороге могло случиться что-либо неприятное. Его занимали совсем другие мысли: успел ли кровельщик поладить крышу и не залило ли дом водой. И это не давало наемнику окончательно расслабиться и уснуть.
— Куда? Куда ты побежало?! — дрема с эльфа слетела: ожерелье, "трудами праведными" добытое у Ризы, вдруг дернулось и потянуло его в сторону с тракта. Конечно, он мог игнорировать подобные фокусы предмета, но любопытство — штука тонкая. Не зря же таинственный некто так стремился заполучить побрякушку, что платил сумму, втройне превышающую ее стоимость. Да и не всякое барахло, оставшееся от жертв, жрицы забирают себе. А Лис, на свою беду, был крайне любопытен. Поэтому последовал в том направлении, куда рвалось улететь украшение.
Вскоре перед ним нарисовался старый, давно заброшенный особняк. Но оценить увядшие красоты когда-то величественного строения эльф не успел: его внимание привлекло иное зрелище, куда более занимательное. Посреди веранды, прикованный к железному креслу цепями, восседал вампир весьма помятого вида. Досталось бедолаге не на шутку. Был и другой — он-то, видимо, и являлся устроителем веселья: в тени дерева уютно устроился дроу. Наверняка ждал солнца — поглядеть, как кровосос изжарится в лучах. Но небо благоволило клыкастому — тучи не торопились рассеиваться.
— Ба, дивные вещи происходят в мире. Над вампирами издеваются на их же земле. Интересно, куда смотрят стражи? — Лис уперся локтем в согнутое колено, устраиваясь поудобнее и по новой раскуривая трубку.
— Хм, я прям растерялся, с кого начать. Хотя вампир вроде как в своем праве и в своем клане. Того и гляди, стражи нагрянут. Или позвать их? Получается, что беззакониями занимается здесь именно темный, — он преспокойно рассуждал вслух, не обращая внимания на то, что участники действа находятся совсем рядом. Так же, как и пленник, пленитель совсем не выглядел свежим одуванчиком. Видать, не по доброй воле кровосос "возжелал" такого трона.
— Ну и чего ты раскудахтался? Я спать хочу, — раздраженно подал голос ифи, вылезая из-за пазухи.
