Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Пулио, твой глаз уже смотрит? — Одон не сдержал изумление.
— А куда он денется, — невозмутимо ответил сыщик.
— Что все это значит?! Я только что видел вас всех троих: вы были так пропитаны вонючим бухлом, что от вашего дыхания мухи на пол сыпались! А сейчас вы выглядите так, будто ноги вашей никогда в трактире не было!
Сеул, усмехнувшись, скупо пояснил:
— Все сыщики хорошие актеры — при необходимости могут сыграть даже женщину беременную, не то что пьяницу.
— Так вы что, решили бродячий балаган устроить, для заработка, и тренировались?!
— Нет Одон — мы ловили рыбу на живца.
Нуриец, не сдержавшись, хлопнул себя по голове, яростно выпалил:
— Если вы мне немедленно не скажете, что это было, я здесь устрою что-нибудь плохое!
— Одон, не горячитесь, — мягко попросил Дербитто. — Господин Сеул под своими словами подразумевал способ ловли преступников на приманку — жертву. В нашем случае мы ловили людей из шайки похитителей. Им, разумеется, мы все безумно интересны — нечасто ведь у них такие потери бывают. В то же время они понимают, что мы умеем себя защищать, и побеседовать с нами будет непросто. А без разговора никак — им нужно знать, что нам известно, откуда мы вообще взялись, и каковы наши планы. То, что им могли рассказать в управе, явно недостаточно. Вот и пришлось нам целых три дня пьяных дураков из себя изображать. Пьяный легкая добыча — даже охрана рано или поздно даст маху, и кого-то из нас должны были попытаться схватить. А на этот случай у нас по округе свои люди караулили — далеко уйти не дали бы никому.
— Так они схватили меня, перепутав с вами?! — не понял Одон.
— Сомневаюсь. Видимо они знали о вашем участии в разгроме их логова, и решили, что вы достойная добыча. Вот только они не рассчитали, что мы и за вами следили.
— Не понял! Вам же запретили продолжать это дело!
Сеул, усмехнувшись второй раз, возразил:
— Ошибаешься — нам разрешили отдохнуть, но никто при этом не запрещал нам продолжать работать. Конечно, на свой страх и риск. Возможно, наместник будет несколько недоволен, но формально мы в своем праве.
— А все эти ваши помощники откуда взялись?!
— Господин префект крайне недоволен тем, что на его территории нагло действует целая организация похитителей, и с радостью предоставляет нам любую помощь. Мы решили, что не стоит использовать помещения управы, там слишком много посторонних глаз. Будет нехорошо, если бандиты узнают о наших действиях.
— Да и в сарайчике удобнее, — отозвался Пулио. — Это тебе не в подвале управы работать, под надзором городского совета. Там, прежде чем пару иголок под ноготь загнать, придется долго разрешение ждать. А тут нам бумаг не надо, правда, Тикль?
Палач, перебирая на столе свои зловещие железяки, кивнул:
— А зачем мне бумаги? Мое дело маленькое: ноздри вырвать, или прижечь что-нибудь, а с жалобами пусть столичные господа разбираются. Я вообще с такой работой грамоту почти позабыл.
Одон, кое-как призвав свои разбегающиеся мысли к порядку, обернулся к скованным похитителям, зловеще осклабился:
— А давайте я им сам сейчас яйца отрежу — без палача справлюсь. Обнаглевшие бродяги — осмелились поднять руку на человека семьи Ртчи!
Палач, недовольно поморщившись, сокрушенно вздохнул:
— Ну что вы за люди, нурийцы?! Готовы в хрустальные вазы гадить, лишь бы гостиную завонять! Яйца это вещь тонкая — отрезать недолго, а ведь назад уже не поставишь. Нет, вы не подумайте плохого — я не имею ничего против отрезания, но зачем же так грубо обращаться со столь ценным материалом? Вот отрезал, и что дальше? Покричит, да перестанет, и уже не прижмешь угрозой — дело-то сделано окончательно. А вот если осторожненько мошонку надрезать и яичко клещами сжать, да по верхушечке ногтем щелкнуть, то ведь совсем другое дело получается. Клиент орет так, что у крыс тюремных роды преждевременно начинаются, и готов к честному разговору. Понимает ведь — мы это дело можем повторить очень много раз. А можем и вовсе отрезать — это ведь покажется ему еще более болезненным. Молодой человек — боль сама по себе ерунда, человека страшит лишь ее ожидание. А если разом отчикать все это нежное дело, то чем пугать? Да нечем уже. Так что не будем торопиться.
Одон внимал словам профессионала внимательно — не будучи глупцом, при любой возможности старался приумножить свои познания. Рассказывая нурийцу о тонкостях палаческого ремесла, Тикль ни на мгновение не прекращал подготовку к чему-то неприятному. Разложив над жаровней последние железяки, он бодренько отрапортовал:
— У меня все готово. С кого будем начинать?
Сеул пожал плечами:
— Вам виднее. Хотя для начала надо попробовать поговорить с ними без всего этого.
Повернувшись к побледневшим пленникам, дознаватель спросил:
— Кто из вас главный?
Глазки у всех троих забегали, но затем как бы сами собой взгляды парочки устремились на третьего — самого невзрачного из преступников. Низенький, неряшливый, нездорово пухлый, с лицом столь красным, что об него можно свечи зажигать.
— Вытащите кляп у этого, — приказал Сеул.
Палач быстро исполнил указание. Толстячек, сплюнув сгусток слюны, злобно прошипел:
— Я горожанин в третьем колене, меня можно пытать лишь в ратуше, и только после разрешения городского совета.
Сеул покачал головой:
— Уже нет: в такое время мы имеем право не дожидаться разрешения, если дело идет о преступлениях первой категории.
— Разве нурийца в ящик закрыть это уже первая категория? — с деланным изумлением протянул бандит. — За это вообще-то награждать положено — хорошее ведь дело! И вообще: какое такое время?
— Дело не в нурийце — и вы это прекрасно понимаете. А насчет времени... Армия Хабрии сегодня утром вторглась на территорию Северной Нурии. Северная Нурия одна из стран Альянса, таким образом Империя сейчас находится в состоянии войны.
— О чем вы?! Какая война?!
— Удивлены? — усмехнулся Сеул. — Я же сказал — сегодня утром. Новости просто не дошли до широких масс, но нам они уже известны. Любая война это автоматическое военное положение в сопредельных пограничных провинциях, в том числе и в Тарибели. Законы военного положения позволяют многое. Мы, к примеру, можем оставить вас без всего, что только можно отрезать у мужчины, и до скончания жизни ваш обрубок будут таскать шайки нищих, используя для выклянчивания подаяний — военное положение допускает применение пыток с увечьями для государственных преступников. А ваша шайка похитителей действует по многим провинциям и под определение государственного преступления подпадает. Ну так как — желаете говорить со мной или с Тиклем?
* * *
Фока не был легитимным кетром Хабрии. Он занял это почетное место, собственноручно зарубив предыдущего кетра. Но тот, в свою очередь, оказался на этой вершине с помощью аналогичного трюка. Так уж повелось — власть на северной границе мира это не только высшая ценность, но и проклятие. Если ты вознесся, держи ухо востро — сжимая в руках металлические предметы, к тебе уже подбираются очередные соискатели. За последние двести лет лишь два кетра из сорока семи умерли без посторонней помощи. И то с одним вышло слишком уж сомнительно — бедняга ухитрился выпасть из окна, когда его на пирушке замутило, и при этом в лепешку расплющил голову о мягкую землю в цветнике. Насчет второго тоже уверенности нет: умер он в своей постели от горячки, и вроде бы признаков отравления не было. Но кто может поклясться, что там все чисто было — при такой-то красноречивой статистике?
А все Империя, будь она проклята... Ублюдки, с трудом контролирующие свою огромную страну, не имели сил на широкомасштабные войны с соседями, и решали пограничные проблемы весьма просто — препятствовали усилению сопредельных государств. Золото, дипломатия, интриги, шантаж и убийства неугодных чужими руками — все шло в ход. Если в стране хватает внутренних проблем, ей не до агрессивной внешней политики. И сколько бы ни стоило для имперцев создание этих проблем, это все равно обходилось гораздо дешевле войны.
Фока, для того чтобы захватить власть, пошел на сговор с имперцами. Эти глупцы ошибались, считая, что с этим на вид глуповатым солдафоном не будет проблем. Предыдущий кетр — Леймон, вызывал у них серьезное беспокойство. Старик с дивной прытью занялся парочкой приграничных мятежей, подавил неплохо организованный заговор и активно принюхивался в сторону Шадии и Северной Нурии. Он публично осмеливался заявлять, что присоединение этих исконно хабрийских земель вопрос времени.
Фока пообещал имперцам, что Шадии отдаст часть мятежных земель, а для имперских купцов уберут последнюю пошлину (и без того символическую). Он пообещал подавить некромантов, для чего заранее согласился допускать жреческих дознавателей на территорию Хабрии. Он даже обещал признать вассалитет Альянса и принять имперских протекторов в портовые города. Да что там говорить — он готов был пообещать, что уничтожит в небе обе Луны, пощаженные Древними, лишь бы ему помогли занять костяной трон кетров Хабрии.
Империя помогла.
Там, где пасует многотысячная армия, легко может победить один единственный мул, навьюченный мешками с золотом. Старого кетра предали лучшие друзья, соблазнившись на подарки Фоки и его щедрые посулы. Он получил не только власть, но и ценное знание: не стоит иметь друзей на таком посту. И вообще не стоит иметь рядом с собой людей, способных вонзить тебе нож в спину.
Старого кетра народ любил: он был расточителен на обещания, нередко организовывал зрелища для черни или массовую раздачу татиев — подарков от казны. А постоянными помилованиями преступников, уже стоящих на эшафоте, вызывал у тупых народных масс приступы буйного умиления — дегенераты такие сцены обожают.
Фоку народ ненавидел.
Первым делом он убил всех, кто предал старого кетра, нарушив абсолютно все свои обещания и создав опасный прецедент. Теперь заговорщики трижды подумают, стоит ли клевать на посулы нового претендента, ведь он может поступить с ними аналогично. В этой зачистке Фока не стеснялся перегибать палку — "виновных" уничтожал вместе с родными, обескровив несколько семей подчистую и породив первую волну беженцев-аристократов. Имущество казненных было конфисковано — этим он немного наполнил казну, истощенную фаворитками предшественника и бесконечными раздачами татиев. Деньги, отнятые у тех, кто привел его к власти, позволили ему начать то, что он задумал давно. Очень давно...
Четырнадцатилетний мальчишка своими глазами видел казнь отца. Атор Хабрии Мурц Гиватор был известен на всю страну по двум причинам: первая — он являлся главой антиимперской партии, выступавшей за агрессивные действия; второе — внебрачных связей у почтенного атора было настолько много, что он сам их уже не мог все упомнить.
Фока был одним из внебрачных детей Мурца Гиватора, и лишь благодаря этому остался в живых. Имперцы, спровоцировав отца на мятеж, сумели добиться от тогдашнего кетра радикальных мер — атор был казнен со всей семьей. Но при этом никто не стал озадачивать себя охотой на незаконнорожденных ублюдков.
А зря — некоторые ублюдки чтят своих непутевых отцов и бывают злопамятны.
В восемнадцать лет Фока стал одним из заговорщиков, поменявших кетра. По стране ходила легенда, что этот юнец на штурм покоев толстого старика явился с вонючим ведром, и затем собственными руками держал его голову в помоях, пока владыка Хабрии не захлебнулся.
Легенда врала — Фока не настолько глуп, чтобы штурмовать дворец с грязным ведром в руках. Он просто с силой надел на голову старого врага ночной горшок, заполненный плодами страхов низвергаемого кетра, и без изысков вспорол ему брюхо.
Следующего кетра Фока прикончил без фантазии — попросту зарубил в день своего двадцатичетырехлетия, сделав себе оригинальный подарок. У него не было к нему ненависти — ему просто нужно было освободить костяной трон для себя.
Отец был отомщен лишь наполовину — теперь надо браться за имперцев.
Имперцы об этом не догадывались — они наивно ожидали от нового кетра исполнения "предвыборных обещаний". Фока врал не краснея, обещая им все больше и больше, жалуясь на происки врагов, постоянно клянча деньги и слезно умоляя помочь в решении многочисленных конфликтов. Вот как только все уладится, он сразу все выполнит, а пока он просто не имеет для этого достаточно власти. Посол Империи, по сути "параллельный кетр" Хабрии, стал считать Фоку своим лучшим другом. А как иначе, если молодой кетр не жалеет подарков, чуть ли не ежедневно придумывая новые и новые. То земельный надел преподнесет с замком и парой деревенек, то золотую ночную вазу, то тройку ласковых пухлых мальчиков, то изысканную карету с четвериком редчайших эгонских рысаков.
Посол в итоге превратился в ручную птичку Фоки, разве что из ладони зернышки не клевал. Аналогично вели себя и остальные соглядатаи Империи — новый кетр никого не забывал. Если кто-то слишком уж рьяно пытался заботиться о государственных интересах своей страны, с ним очень быстро происходил несчастный случай. Причем Фока лично следил за расследованием каждого такого случая и его усилия не раз позволяли обнаружить виновных. Это, как правило, оказывались высшие аристократы Хабрии, что свидетельствовало об антиимперских настроениях в их среде. Посол, закидывая Столицу депешами, в итоге получил добро на кардинальное решение вопроса с заговорщиками — без помощи Империи кетру такая задача не по плечу.
Высшая аристократия в Хабрии перестала существовать. Когда-то это была опора государства. Но в итоге горстка людей имела реальной власти побольше, чем у кетров, и нисколько не считалась с последними. Кетр сегодня есть, завтра нет, а они были всегда, и будут. Так им казалось. Фоке было смешно наблюдать за их казнями — читать растерянность на холеных лицах. Высокородные снобы до последнего не верили, что это происходит с ними.
Конкуренты были устранены — теперь у Фоки появилась настоящая власть. Полная власть над Хабрией. Двести лет на костяном троне не было полноценного кетра — до Фоки, бывало, их власть ничего не значила за пределами периметра замковой стены.
Пришла пора выполнять свои обещания. Хабрийцы, которых он раздавил руками имперцев, уже не потребуют своего — трудно что-то требовать, лежа в безымянной могиле на кладбище для преступников. Редкие счастливчики сумели спастись, бежав из Хабрии — без своего состояния и орды соратников они недостойны требовать чего-либо. Остаются имперцы — трудно ведь будет и дальше водить их за нос. Все препятствия уже сметены, пора платить по счетам.
На второй день после казни братьев Тона и Раната — представителей древнего рода Уохвов, случилось неслыханное. Простые эши, городские стражники Тавании, устроили налет на один из респектабельных домов, коих немало стоит на набережной Мины. В доме они нашли немало интересного: комнатку, оборудованную курильницами и запасами итиса; коллекцию древнего фарфора, год назад украденную у казначея Хабрии; два расчлененных трупа в подвале, и там же кучу костных останков в печи для подогрева воды в бассейне. Хватало и других следов незаконной деятельности, а, самое пикантное, в одном из покоев был найден посол Империи — достопочтимый аристократ на огромной постели развлекался сразу с тремя малолетними мальчиками. И надо же было такому случиться, что эши в одном из детей сходу опознали похищенного сына почтенного атора Димнаса Кати.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |