Дорога за горизонт. Первая часть

"Беседу" с новичками проводил ротный заводила, Аркаша Савицкий, носивший заслуженный титул "чугунного" — то есть воспитанника, хваставшего искусством озлоблять начальников и бесчувственностью к наказаниям. Осознав в какой-то момент, что новые кадеты откровенно высмеивают его доводы, Аркаша и перешёл к рукоприкладству. Реакция был мгновенной: старший из новичков, по имени Иван, уклонившись от размашистого, со всего плеча, удара, схватил обидчика за грудки и двинул его лбом в переносицу. После чего, не отпуская отвороты голландки, повалился спиной вперед на пол, уперев ступню правой ноги в живот неприятеля. Савицкий перелетел через новичка и неуклюже, кулём грохнулся на пол и тут же взвыл от боли — победитель уже сидел на нём верхом, заломив поверженному "чугунному" правую руку к затылку.

Товарищи Савицкого опомнились, и кинулись, было, на помощь — но второй новичок, Николка, подсечкой сбив первого с ног, швырнул в лицо второму подушку, подхваченную с кровати. А когда тот инстинктивно обеими руками поймал её — то тут же полетел кубарем, сбитый сильнейшим ударом ногой в грудь.

На этом потасовка и закончилась. Ошарашенные столь жестким и умелым отпором, кадеты отступили. Следующий день начался для новичков в угрюмом молчании: хотя не было никаких предварительных договоренностей, пятая рота сторонились новоприбывших. Те же вовсе не заговаривали со своими новыми товарищами.

Но уже утро принесло роте новые сюрпризы: один из них состоялся на первом же уроке, по английскому. Здесь выяснилось, что Иван прибыл в Россию менее года назад, до этого же путешествовал с отцом по миру, а родился и вырос вообще в Северной Америке и на Аляске. Его английский, хотя и поставил в тупик преподавателя некоторыми незнакомыми оборотами, всё же заметно превосходил самый высокий уровень, показанный когда-либо кадетами младших рот. Урок прошёл в оживлённой беседе Ивана и Юлия Александровича (так звали "англичанина"), из которой присутствующие поняли разве что отдельные слова. Ясно было лишь то, что присутствие на уроках по данной дисциплине отныне станет для кадета Семёнова пустой формальностью.

Рота притихла — новички оказались не так просты. К тому же, кадеты наконец разглядели, что форменные голландки обоих украшают георгиевские ленточки с какими-то медальками. Медали эти были кадетам незнакомы; выдерживая, однако, марку, никто из них не поинтересовался у новоприбывших происхождением наград. Но уже после завтрака, состоявшегося, как и следует по расписанию, в 11 часов утра, ротный фельдфебель, гардемарин первой роты Александр Балмашов, был буквально засыпан вопросами. Тут-то и выяснилось, что новички приняты в Училище вне установленного порядка, личным — ЛИЧНЫМ! — распоряжением Государя, в знак признательности за участие в отражении недавней вылазки бомбистов-мятежников в Москве. Оказывается, оба сражались в уличных боях с налётчиками-террористами, за что и были удостоены медалей "За храбрость". Особенно потряс кадетов рассказ о том, как Иван, вооружённый захваченной у бомбистов ручной митральезой, чуть ли не в одиночку отбивал атаку злодеев на бициклах, перестреляв их при этом около двух десятков. Все это полезные и, несомненно, достоверные сведения Балмашов почерпнул у дежурного офицера, буквально пару часов назад ознакомившегося с "биографиями" новоприбывших. Сведения разлетались по Училищу со скоростью лесного пожара, и в 5-ю роту уже потянулись любопытные, желающие поглазеть на небывалых новичков.

История гимназистов-"разведчиков" две недели назад взбудоражила весь корпус — да и весь Петербург. Несколько дней только и было разговоров, что о террористах на моторных бициклах с бомбами и ручными митральезами, которые залили улицы Первопрестольной кровью; о пылающих кварталах, изрешеченных пулями городовых и обывателях; о молодецкой штыковой атаке стрелков московского гарнизона и отважных подростках рискнувших противостоять налётчикам с оружием в рукахи чуть ли не поголовно при этом погибших.

Кадеты всех без исключения военных училищ столицы отчаянно завидовали героям-гимназистам. Газеты наперебой повторяли историю кадета Сергея Выбегова, сложившего голову во главе своих "скаутов", которых он поднял в атаку на плюющиеся свинцом митральезы. Офицеры корпуса собирали по подписке деньги на часовню в память малолетних героев, которую собирались строить в Москве личным попечением государыни-императрицы — а двое из этой легендарной компании, оказывается, и есть строптивые новички, только что включённые в состав пятой роты!

Всё это и сообщил своим подопечным Саша Балмашов, сопроводив рассказ советом — не задирать новых кадетов, ибо кончиться это может очень скверно — как для самих задир, так и для всей роты. Под конец фельдфебель туманно намекнул, что новички приняты в Морское Училище с некими "особыми обязанностями", о которых доподлинно известно лишь начальнику училища, свиты его величества контр-адмиралу Дмитрию Сергеевичу Арсеньеву, и никому более.

На следующем уроке, географии, новички странным образом отсутствовали; кое-кто из кадетов уверял, что видел, как их обоих перед самым уроком увёл куда-то дежурный офицер. Кадет Штольц, посланный в библиотеку за картами, натолкнулся в коридоре на необычную процессию: впереди шествовал дежурный офицер, за ним — оба пропащих кадета, Иван и Николка, а следом за ними — несколько человек в ЖАНДАРМСКИХ мундирах, нагруженные многочисленными коробками и свёртками. Мало того — вслед за жандармами следовало двое стрелков при винтовках с примкнутыми штыками. Увидав кадета Штольца, дежурный офицер велел тому посторониться; Штольц немедленно исполнил приказание, но, несмотря на это, один из конвоиров вышел вперед, и, наклонив винтовку, прижал катета к стенке. Когда процессия следовала мимо потрясённого кадета, он отчётливо услышал, как один из новичков, — кажется, Иван, — недовольно выговаривал переднему жандарму насчёт осторожного обращения с ношей.

Жандармы, новички и их "почётный караул" скрылись за поворотом коридора; кадет Штольц в обнимку с охапкой карт недоумевая, побрёл в класс.

В перерыве, перед строевыми учениями (сегодня они проходили, против обыкновения, после третьего урока, а не до него), эта история стала известна всей роте. На строевых учениях новичков тоже не было; они появились только к обеду, причём и на этот раз их сопровождал дежурный офицер. Кадет Вельяминов, присутствовавший при их появлении, был глубоко поражён том, что перед тем как отправиться к столу роты, Иван что-то назидательно объяснял офицеру — а тот кивал головой, повторяя "будет сделано".

Это было уже слишком. Разумеется, о новой попытке расправы с новичками речи быть не могло — во всяком случае, до разъяснения всех этих странностей. Мало того, было решено отложить и "бенефис", назначенный проходить как раз во время сегодняшнего обеда. Остаток дня рота провела в тягостном недоумении, а после отбоя наиболее активные кадеты собрались в умывальной комнате. Новичков следовало немедленно прояснить и понять, как вести себя по отношению к ним. Случай, что и говорить, был не рядовой — вряд ли за всю более чем вековую историю Морского Корпуса в его стенах объявлялись столь же необычные новобранцы.

Пятая рота вернулась в спальню только к трём часам пополуночи. Спорили до хрипоты, но проку от споров оказалось немного. Эпизод же с отказом от участия в "бенефисе" решено было на всякий случай предать забвению, тем более, что и самом мероприятие не состоялось. В трусости новичков обвинить было никак невозможно — очень уж решительный отпор оказали они кадетам, да и медали — это, знаете ли, момент... Ротное братство — традиция, конечно, почтенная и защищать её надо всеми силами, но кадеты пятой роты не были вовсе уж чужды справедливости. И она требовала признать: новички пробыли в роте менее суток, а за это время трудно проникнуться духом товарищества. А вот готовность отбиваться плечом к плечу они продемонстрировать успели, и весьма к тому же убедительно — вон, Савицкий до сих пор хлюпает распухшим носом. Справиться с Семёновым и Овчинниковым, похоже, можно только скопом — а вся пятая рота прекрасно понимала, как будет выглядеть такая расправа в глазах остальных воспитанников училища... да и в их собственных тоже.

А потому — было решено не задевать новичков, а пока что внимательно к ним присмотреться. Ущерб, нанесённый Аркаше Савицкому и другим участникам стычки решено было считать не задевающим их чести — как, впрочем, и чести всей пятой роты, — ибо драка, что ни говори, была честной. А то, что новички прибегли к не вполне конвенционным приёмам — ну так ведь им пришлось сражаться в меньшинстве. А вот с чем разобраться стоило — так это со странными занятиями новичков, с непонятной завесой тайны, связанной как с их появлением в училище, так и с теми делами, ради которых новичков снимают с уроков. К вопросу этому решено было подойти со всей основательностью людей образованных, каковыми на полном основании считали себя морские кадеты — это вам не павлоны* и не Николаевское кавалерийское* с его муштрой, лошадьми и цугом. Нет, вопрос этот требовал вдумчивого подхода. Очевидно было, что на прямой вопрос новички, скорее всего, не ответят, или сошлются на некоторые "секреты", раскрывать которые они не вправе. А потому, одна группа кадетов должна была постепенно, в разговорах и дружеских беседах, попытаться выяснить в новичков, чем они, собственно, заняты, в то время, как другая — при содействии всех остальных, бралась установить слежку за новоприбывшими и, для начала, хотя бы выяснить причины их таинственных отлучек с уроков. Средств для этого у кадетов было предостаточно — мало что в училище ускользало от внимания воспитанников.

#* Павлоны — жаргонное название воспитанников 1-го военного Павловского училища, одного из самых престижных военно-учебных заведений России.

Никола́евское кавалери́йское учи́лище — привилегированное военное училище Российской империи. Выпускниками училища были многие видные представители военной и культурной элиты России.

Звучали, правда и возражения: кое-кто из кадетов, и в их числе — пострадавший Аркаша Савицкий, неожиданно заявили, что подобные жандармские методы сыска противоречат не только традициям корпуса, но и духу ротного товарищества — негоже им делать вид, что принимают новичков в свою среду, а самим исподтишка следить за каждым их шагом. Заявление это вызвало бурную дискуссию, стоившую кадетам пятой роты ещё одного часа без сна — но в итоге, было постановлено, что, поскольку собранные сведения никто не собирается оглашать или ещё как-то использовать в своих интересах — то и ущерба чести и законам товарищества никакого не будет. С этим и разошлись — но кое-кто из мальчишек ещё долго ворочался в койке, гадая насчёт странных и непонятных происшествий этого дня.

Фельдфебель пятой роты, гардемарин Балмашов усмехнулся и отправился к себе. Гардемарины, носившие фельдфебельские нашивки, и, в силу того, наделённые особыми полномочиями, помещались отдельно от своих товарищей, в комнатках по четыре человека и имели право выходить во всякое время — если этого требовал надзор за буйными младшими воспитанниками. Так что Саша Балмашов, конечно, знал как о ночном "совещании" в умывальной комнате, и о утренней стычке в спальне, и о страстях и сомнениях, охвативших вверенную ему роту. Однако — вмешиваться пока не собирался, ограничившись аккуратным наблюдениям -кадетам предстояло самим разобраться в сложившейся ситуации и поступить в меру своего разумения. Сам Саша тоже испытывал изрядное любопытство в отношении новеньких — но не сомневался, что рано или поздно загадки проясняться. Такое уж это место, Морское училище — здесь всё на виду, ничего нельзя укрыть от внимательного взгляда товарищей...

* * *

Тихо гудели системные блоки. В полумраке аппаратной перемигивались светодиоды; мягко светились мониторы. Комната, правда, носила следы свежего разгрома — на полу валялись мотки проводов, кабели, пустые коробки, пенопластовое крошево упаковочной засыпки". Отдельно, в углу были сложены прозрачные листы с "пузырьками" — в ближайшие лет сто такого "медитативного" средства здесь не предвиделось, так что этот ресурс следовало беречь особо и тратить с умом.

"Да здесь всё следует беречь. — вздохнув, подумал Иван. — Любой обрезок провода, любую мышку, которую раньше и в голову не пришло бы чинить — в мусорную корзину и вся недолга! А сколько добра зря перевёл, пока удалось кое-как наладить сетку — страшное дело..."

А как иначе? Нет больше ни "Техносилы" на соседней улице, ни интернет-магазинов компьютерного железа — всё, бобик сдох. И починить всё это нет никакой возможности — единственный доступный на ближайшие полсотни световых лет — это надёжно упрятанный в Петропавловку Виктор, и обращаться к нему лишний раз не очень-то хочется. А практического опыта нет, хоть плачь — так что предстоит самому теперь перелопачивать все эти груды мануалов, инструкций и всего остального, на что в прежние дни только косился, радуясь про себя, что есть кому возиться со всей этой скучнейшей тягомотиной.

Отправляя Ваню с Николкой в Морское Училище, Корф особо выговорил, что раз уж на мальчиков возлагается попутно обязанность помогать Никонову с составлением архива данных их будущего — то и необходимые условия им следует создать прямо там же, в училище. Начальство в лице контр-адмирала Арсеньева особого энтузиазма по этому поводу не испытывало — начальник училища, хоть и принадлежал к узкому кругу посвященных, но совершенно не понимал, чем, собственно, собираются заниматься новые кадеты в стенах вверенного ему учебного заведения. Однако — с личным распоряжением Государя не очень-то поспоришь. Так что Иван с Николкой получили в своё распоряжение две комнатки на третьем, верхнем этаже здания, рядом со штурманскими классами, почти что под уродливой бочкой учебной обсерватории. В одной из комнат гудел бензиновый генератор "Ямаха": в училище, конечно, было электричество, но вот как приспособить параметры местной сети к капризной электронике — это оставалось для Ивана загадкой. Впрочем, Виктор уже справился с подобной задачей — когда "вешал" следящие камеры на петербургскую осветительную сеть. Но эту задачу, как и многие другие, пришлось пока отложить на потом — так чт энергией "компьютерный зал" снабжал пока японский генератор. Бензин было обещано доставлять раз в неделю — это топливо было здесь, оказывается, чрезвычайно редко и дорого и продавалось, по преимуществу, в аптеках.

В остальном" генераторная" мало отличалась от соответствующих помещений будущего — запах бензиновой гари, наскоро налаженная вытяжка, бухты проводов, верстак с инструментами, лампы-переноски, коробки с трансформаторами и блоками бесперебойного питания в углу, — всему этому предстояло еще устаканиться, запылиться и "врасти" в обстановку.

С "компьютерным залом" возни оказалось ничуть не меньше. Поначалу Иван размахнулся и собрался было обустроить локальную сеть с сервером: необходимое оборудование имелось и было аккуратно доставлено в училище под конвоем жандармских чинов и солдат с винтовками. Однако задача оказалась явно не по силам, и Иван всерьез задумался о том, чтобы вызвать-таки в Училище злодея-Виктора — хотя бы на денёк-другой. А пока — мальчики распаковали два стационарных компьютера, ноутбук, Иван кое-как наладил домашнюю "локалку" и, главное — приспособил мощный роутер с беспроводным каналом. О помехах и наводках от внешних сетей здесь, слава богу, ещё не слышали, поэтому вай-фай раздавался по всему зданию Училища — разве что внизу, в дальних помещениях левого крыла сигнал был так себе. Но и в ротной комнате, и в учебных классах мобильные устройства исправно показывали полную "лесенку" индикатора сети, так что оба мальчика тихо радовались открывавшимся возможностям. Иван с Николкой уже проводили пробные "сеансы связи" — как в видеорежиме, так и текстовыми сообщениями, — находясь один в обсерватории, а другой в столовой зале — и остались вполне довольны качеством. Теперь, как бы дело не повернулось, у них в руках имелся свой козырь — да такой, о котором никто из присутствующих не догадывался, а если бы рассказали — не поверил бы.