Башня Близнецов 2к 2ч

— Ага. И я за него замуж выйду, — заявила девочка.

Оборотень чуть с лавки не грохнулся.

— За чудовище?

— А чего? — девочка надулась.

— Вот этого ты уж нипочём никому не говори, — горькая улыбка изломила губы знахаря. — Спи теперь, — велел он, легко касаясь лба девочки. Делия тут же засопела сонно. Ха, раньше у него такое только с мелкими племянницами да с Хегором получалось.

Вернулась мать, захлопотала об угощении. Джерф отказываться не стал.

— С ней всё будет в порядке, — сказал. — Пусть спит...

— А эта ерунда про змеевича, — женщина понизила голос, он не услышал — скорее прочёл по губам зловещее слово, и оглянулась, словно боялась, что названный выскочит откуда-нибудь.

— Он, конечно, мёртв, — уверенно сказал Джерф. — Не бойся, добрая женщина...

"Знахарь" задержался в деревне далеко за полночь, его водили от дома к дому, спрашивали. Он и сам спрашивал про битву водяного и змеёныша, селяне кручинились — не догадались оставить знахарю перепончатую лапу, палец там отрубить или зуб выбить, или глаз вынуть — были бы зелья сильнее!.. Джерф с трудом сдерживал хохот, не желая обижать простодушных мужиков, и бродил, бродил между дворами. Наконец отпустили. Ночевать, конечно, никто не оставил.

— Зелье с пальцем у меня уже есть, — пробормотал Джерф. — Только оно нужно мне самому...

Отхлебнул из фляги, прислушался к себе и с наслаждением вылил остаток на землю. Поплёлся — нога за ногу, — к броду. Старик не спал, сидел у погасшего костра.

— Утомили бедняжку, загоняли совсем, — насмешливо поприветствовал знахаря. — Засыпали своими болячками?

Джерф сел, едва не промахнувшись мимо чурки, отбуркнулся.

— Есть-то хочешь? — старик протянул печёную рыбу. Конечно, в деревне его накормили, но Джерф был никогда не прочь подкрепиться. Да и силы надо восстанавливать.

— Всё нормально с ней будет, — сообщил, сплёвывая кости.

— А я знаю, — усмехнулся старик.

— Откуда? — Джерф даже жевать перестал.

— Оттуда. Сама сказала, что ей Никто сказал.

— Никто... да кто он такой? — почти зарычал оборотень.

— Тебе виднее, — старик с нарочитым безразличием пожал плечами. — Как, ночевать тоже будешь за стенами сторожки?

Джерф замер.

— А он?..

— Всегда, — смотритель помолчал. — А когда возникла опасность, что его усыновят, он просто сбежал. Скажи, он на самом деле змеёныш?

Оборотень дёрнул плечами.

— Откуда мне знать? Оборотни-змеи очень редки. Я вообще раньше думал, что они выдумка. Звери близки к людям, у них есть шерсть, тёплая кровь, детёнышей они кормят молоком — а у змей чешуя, задние лапы удава, да присловья о змеином молоке!..

— Наши храбрые охотники рассказывали тебе?..

— О виде этого... чудовища?.. Да, но я не понял. Ни один оборотень, ни одна тварь Стаи так не выглядит.

— Может быть, какое-то новое чудовище?

— Или очень старое... — тихо произнёс Джерф, вспомнив слова Ельца. — Пойду я, старик...

— Стой!.. — велел старик. — Что ты будешь делать, встретив его?

— Не знаю, — честно ответил оборотень. — Пойду...

— Что бы тебе не переночевать у меня?

Джерф мотнул головой. Старик ухмыльнулся.

— После того, как я сам пригласил переночевать в своей избушке чудо-юдо, какого даже ты не знаешь, от этих старых стен не убудет, если на ночь в них останется... знахарь.

— Гхм?.. Нет, спасибо большое, но...

Старик равнодушно кивнул, буркнул "спокойной ночи" и удалился в свою избушку. Джерф ещё немного посидел у погасшего костра и ушёл в лес.

— Снова будешь орать — "убирайся"?

Теневая близняшка раздражённо фыркнула.

— Ты упряма, как...

— Как ты.

Две одинаковых с лица девушки стояли на каменной площадке близ крыльца дома и мерили друг друга недобрыми взглядами.

— Ты думаешь, я в восторге от того, что во мне оказалось... вот это всё? — поинтересовалась Вейтлинь, обводя рукой непостижимое пространство Манора. — Те чувства, что иногда захлёстывают меня, дурацкие реплики некстати, знания, которые приходят сами по себе, вдруг проявившиеся умение — это всё твоя работа.

Ты заключённая этого места — но и хозяйка его. Что ты здесь делаешь? Как ты на меня влияешь? Прекрати это делать!..

— Или — что? — ухмыльнулась теневая. — Ты никак не сможешь убить меня и уничтожить мой Манор — даже если предположить, что у тебя хватит сил и умения, это будет всё равно что самоубийство. И ты не сможешь попросить о помощи кого-нибудь снаружи, моё Молчание действует, не так ли?

Вейтлинь невольно подняла руку, коснулась губ, опять почувствовав боль в прорезанной плоти и горький запах той лозы.

— Мы заложники друг друга, — повторила теневая её мысли. — Ты ничего не можешь поделать с моим присутствием. Я не могу отсюда никуда убраться. Мы связаны воедино, с этим ничего не поделаешь. Остаётся только мириться.

— Значит, ты больше не будешь меня выгонять?

Близняшка скривилась, словно у неё выбитый и приживлённый зуб дёрнуло.

— Кажется, у меня нет выбора.

— У нас нет выбора, — поправила Вейтлинь. — Мы должны поладить.

Вторая смотрела насуплено.

— Это ещё можно поспорить, кто из нас вторая, — буркнула она. — Зови меня Лин. Ты — Вейт.

Вейтлинь пожала плечами.

— Добро пожаловать в Манор Тени, — голос, которым это было произнесено, скорее подходил для посылания ко всем демонам. Вейтлинь поклонилась, мысленно пообещав себе, что тоже пригласит близняшку наверх, как только это станет возможным.

...Сила Света направлена вовне. Тьма же ревнива и жадна, она неохотно исходит в окружающий мир. Вейтлинь пришлось приспосабливаться, и у неё неплохо получалось.

Расширился спектр доступного ей теневого оружия. Пока у Вейтлинь получалось вызывать и держать сколь-либо долго лишь небольшие предметы, метательные ножи, кинжалы, короткие мечи. Они были довольно хрупки, зато обладали толикой силы Тьмы. Ну, и конечно, её "пёрышко", самый большой и мощный клинок.

Потихоньку направляя Тьму в мыщцы и связки, Вейтлинь становилась быстрее, сильнее и гибче. Магнус был восхищён быстротой её прогресса, говорил, что сродство с Тьмой постепенно сделает из неё сильнейшего боевика, сравнимого по крутизне с тяжелофорсированными людьми и специальными боевыми куклами.

Развилась чувствительность к определённого рода магии. Некоторые магические плетения, особенности которых раньше приходилось выяснять разнообразными заклинаниями и специальными зрительными артами, сейчас становились девушке просто-напросто видны.

И она время от времени чувствовала отголоски мыслей и эмоций той, что внутри. Иногда подсказки, короткие всплески понимания. Но чаще всего — гнев и отчаяние.

Именно это стало причиной того, что Вейтлинь вернулась так скоро. Она упорно тренировалась, намереваясь спуститься в Манор, когда будет готова скрестить клинки и магию со своей теневой близняшкой... однако чувствовала ночами её боль и ощущение невыносимого одиночества частицы себя, пленённой во Тьме.

Нельзя позволить ей-другой догадаться, что Вейт спустилась сюда из сочувствия. Вейтлинь была готова принимать жалость лишь от самых близких друзей и близняшка, конечно, тоже такая.

Вейтлинь невольно улыбнулась собственным мыслям. А ведь более близких, чем они двое, людей... м-м-м, существ то есть, ещё поискать...

Лин посмотрела на неё и нахмурилась, приняв улыбку за свой счёт.

— Что?..

— Нет, ничего.

Лин хлопнула по гриве одну из мантикор-сторожей. Чудовище повернуло лобастую башку, глаза — две точки мрака — уставились на неё, зверь зарычал.

— Фас, — бросила Лин обычную команду атаки для боевых кукол.

— Ты сдуре?!. — только и успела вякнуть Вейтлинь и прыгнула в сторону, уходя от удара зверя, материализовала клинок, беспомощно скользнувший по шкуре.

— Бесполезно, — хмыкнула Лин. — Меч происходит из той же силы, что этот зверь. Они не причинят вреда друг другу.

— Останови это!.. — задыхаясь, выкрикнула Вейтлинь, она петляла, стремясь уклониться от атаки чудовища.

— Не-а, — безмятежно протянула теневая.

Наконец мантикора ударом лапы вышибла у Вейтлинь клинок, повалила и навалилась, из пасти чудовища пахло горячим пеплом. Клыки вцепились ей в руку...

Вейтлинь совершенно позорно зажмурилась.

А потом услышала тихий смех Лин. И виноватое ворчание мантикоры. Шершавый язык прошёлся по её запястью.

Вейт осмелилась разжмуриться.

Мантикора старательно зализывала укус. Ранки прямо на глазах затягивались, от них остались только чуть пощипывающие отметки.

— Что?.. — Вейт перевела взгляд на Лин, близняшка улыбалась. — Какого храя?!.

— Впредь не смей насмехаться надо мной. Я здесь пленница — но и хозяйка, помни.

— С-с-стерва!..

— О да, — довольно согласилась та. — Как и ты. Вставай, идём. Мурка, на место.

— Мурка? — пробормотала Вейтлинь.

— Да. А это — Киска, — Лин кивнула на вторую мантикору. — Есть ещё Мяука.

Вейтлинь заморгала. Та значимость, с какой близняшка произносила эти нелепые имена...

— Ты серьёзно? — недоверчиво спросила она.

— Вполне. Если ты берёшь оружие из моего зала — между прочим, потрудись возвращать его на место, мне приходится восполнять недостачу... если ты способна тырить оружие из моего зала, то почему бы тебе не попробовать призвать этих зверей во внешний мир? Рекомендую именно Мурку, раз уж она попробовала тебя на вкус.

— Было бы здорово, — ей остро захотелось выйти и проверить, возможно ли это на самом деле. Обиды на близняшку как ни бывало.

— Здорово, да, — согласилась та. — Но не спеши воображать себя обладательницей чего-то вроде призрачных волков Харинь. Идём, не отставай.

Вейтлинь ожидала, что её поведут в оружейный зал, но Лин свернула не туда и остановилась напротив дверей, украшенных силуэтами чудовищ.

Кукольники Башни сгрызли бы себе ногти от зависти. Здесь были твари крылатые и пресмыкающиеся, многоногие, человекоподобные... лапы, крылья и хвосты, растущие из предплечий кривые клинки, шипастые спины, рогатые головы...

Все чудовища были чудовищными.

Все чудовища были соразмерными и гармоничными, по-своему красивыми дикой красотой.

— Что-то мне не хочется туда входить, — пробормотала Вейтлинь. Если за дверью с изображённым оружием — оружие, то здесь...

— Открой и узри, — усмехнулась Лин.

— А с твоим — моим!.. — сомнительным чувством юмора...

— Но ты ведь всё равно войдёшь. С твоим — моим!.. — любопытством ломщика!..

Это да, признала Вейтлинь. Ручка двери представляла собой когтистую лапищу, как будто протянутую в рукопожатии. Она далеко не сразу осмелилась ответить на такой привет.

Кисть была чуть тёплой. Когтистые пальцы сжались... и отпустили.

— Надо же, признала, — досадливо пробормотала Лин. — Что ж, входи...

Вейтлинь потянула за лапу, отпустила её... застряла на пороге и была направлена бесцеремонным тычком.

Она замерла, ощущая смешанные эмоции, облегчение и разочарование.

Здесь не было великолепия зала оружия. Небольшое помещение, простая мозаика на полу, высокий потолок и голые стены. Вейтлинь поглядела на единственный предмет интерьера — рядом с дверью стоял небольшой столик, на котором в деревянной подставке, словно древний артный меч, лежит чешуйчатая лапа неведомого чудовища.

Нет, не лапа... перчатка. Ровная серая чешуя не нашита на кожаную основу — вырастает из неё. Крохотные чешуйки блестят на тонких длинных пальцах, и длинные изогнутые когти на них придают кисти нечеловеческое изящество.

Перчатка, будто целиком снятая с конечности какого-то чудовища, казалась живой.

— Что это? — спросила Вейт отчего-то шёпотом. Ответа не получила и осмелилась приблизиться, опасливо тронула.

Перчатка двинулась, реагируя на прикосновение, как живая рука. Вейтлинь аж подскочила от неожиданности и попятилась.

Когтистая перчатка обвисла печально. Вейтлинь поглядела на Лин, та улыбалась насмешливо. Помедлив, Вейт коснулась ещё раз, осмелев, погладила, прикосновение к тёплой гладкой чешуе было отчего-то приятно. Перчатка отозвалась на ласку, потянулась. Девушка засмеялась и сняла с подставки, надела.

— Так?..

Руку вдруг пронзила резкая боль — мгновенная, Вейтлинь даже испугаться не успела. Перчатка села, как вторая кожа, она пошевелила пальцами, полюбовалась когтями. Экзотично красивая соразмерная конечность, одновременно броня, оружие и украшение.

— Я поняла!.. — девушка погладила себя по руке и удивлённо ахнула — она ощущала чешую как собственную кожу. Стало как-то жутковато, и Вейтлинь попыталась стянуть перчатку.

Она не стягивалась.

— Что ты поняла? — промурлыкала Лин.

Край перчатки так плотно прилегал к руке, что казалось — чешуя и есть настоящая кожа. Не получилось даже просунуть палец между перчаткой и рукой. Девушка сопела и дёргала, пытаясь снять непонятную штуковину. Ничего не получалось. Вейт беспомощно поглядела на Лин, та улыбалась. Ну да, как же, дождёшься от такой подсказки.

Она шевельнула пальцами, сжала кулак — и когти стали прятаться в перчатку. В её пальцы...

— Бр-р-р!.. — Вейт содрогнулась.

— Не то слово, — Лин уже откровенно ухмылялась. Нет уж, я не доставлю тебе удовольствие просьбой о помощи, и разберусь сама!..

Вейтлинь ещё пару раз дёрнула перчатку. Так, я вызываю оружие — и отправляю его обратно в оружейный зал. Я надеваю перчатку... и так же избавляюсь от неё!..

Сосредоточившись на этой мысли, Вейтлинь попыталась опять. Снова ударила боль, словно она пыталась стащить собственную кожу, и девушка обнаружила себя сидящей на полу около перчатки.

— Вот так!.. — довольно глянула на близняшку, не желая показывать, как на самом деле испугалась.

Боль.

Привычная, не острая, но тянущая, надоедливая, словно осенний дождь-хиль. Можно потерпеть, скоро тот-кто-внутри уберёт её. Вот голод хуже. Волк уже кончился. И щука тоже. Слишком много лепки за один только день, слишком сильно ему досталось в бою. Чудовище требует словить-сожрать. Хоть кого-нибудь.

Какое-то время Хегор шёл по следу Джерфа — сам не понимал, зачем. Ну, догонит он оборотня, дальше что? Убеждать в своём соответствии самому себе, кричать, молить, убить...

Нет. Он лишь чудом удержался в этот раз. При следующем столкновении чудовище внутри него одолеет, и Хегор очнётся посреди растерзанных потрохов друга... Нет.

Он сверился с картой в своей памяти, соступил с волчьего следа и пошёл к логовищам Стаи.

Джерф брёл через лес. Он не знал, что делать. Торопясь сюда, представлял себе ужасное. Нашествие неведомых тварей, кровь на улицах, пустая деревня... или полная мертвецов... которые выходят встречать гостей.

Оборотень передёрнул плечами. Ему случалось о таком слышать — когда мёртвых жителей мёртвых деревень приходилось добивать и хоронить, ему случалось такое видеть — совсем недавно, Стая не всех новых рабов уводила, некоторых оставляла "окукливаться" там, где люди были убиты... Он ускорил шаг.

Сейчас из зарослей появятся зелёные огоньки глаз хищника, и Джерф легонько потреплет за уши верного Одинца. Волк заворчит, укоряя иногда-двуногого-иногда-четвероногого товарища за неосторожность. Мол, если бы люди узнали, кто он на самом деле, никакие знахарские искусства не спасли бы оборотня. Джерф посмеётся — да кто может его узнать, такие мудрецы в этих краях, где боятся двуликих, давным-давно перевелись (разве что старик?..)... Волк досадливо мотнёт головой, уклоняясь от ласки, брат силён и мудр, но порой ведёт себя как неразумный щенок!..