Кровь, магнолии и честь

— Перестаньте Генноро, — вмешался Манкус, — капитан шутит. Он любит шокировать публику.

— Я просто люблю посмеяться, а у шокированных ханжей всегда такие забавные лица, — расхохотался капитан, — а рабами я сейчас не торгую, если вас вдруг интересовало именно это, а не моя окраска. Сделал пару рейсов и бросил. Хлопотно, и в наше просвещённое время портит репутацию в портах Старого Света. При одном слове "работорговец" тамошние дамы бросаются бежать как от пожара. Один тип даже заявил, что вызвал бы меня на поединок, если бы для него не было оскорбительно скрестить оружие с таким низменным типом как я. Тогда я предложил ему просто отлупить меня тростью. Это же не оружие, правда?

— И? -не смог сдержать любопытства Гай.

— Но я же не сказал, что не буду давать сдачи, если он таки соберётся это сделать, — хитро ухмыльнулся Генноро, — парень так искренне изумился, когда это случилось, вы не поверите...

День прошёл за беседами и только отправляясь ко сну, Гай сообразил, что Гвейд и Касси, всё ещё не вернулись.

— Наверное, заночевали в моём доме в городе, — пожал плечами Манкус.

— У тебя дом в городе... — невпопад спросил Гай, — то есть я хотел спросить, им там будет безопасно?

— Как в сейфе. Это центр. Там всё охраняется лучше, чем городская тюрьма.

Гай решил, что отправляться на поиски девушек на ночь глядя всё же не стоит, тем более если у Манкуса действительно в городе дом. Планы у Гвейд были обширные и глупо было бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью, вместо того чтобы под вечер ехать обратно в поместье.

С этими мыслями он и пошёл спать.

Разбудил его какой-то шум на первом этаже. Продравшись сквозь дремоту, он услышал голос, показавшийся ему принадлежавшим Касси.

— Чёрт, сколько времени?

Он бросил взгляд в окно. В стекло ехидно смотрели обе полные луны, наполнявшие комнату бледным светом.

— Ещё ночь? Но какого...

Гай выпутался из простыни, сменил пижаму на рубашку и брюки и захлопал шлёпанцами по ведущей на первый этаж лестнице.

Манкус в пижаме и халате стоял возле столика с лимонадом и печеньем, оставленными на случай если на кого ночью нагрянет приступ голода. У дверей переминалась с ноги на ногу Касси. Выглядела она жутко. Разорванное платье было в грязи, в спутанных волосах листья, на плече несколько тонких алых ссадин. Она всхлипывала и мяла в руках грязную тряпочку, в которой только по вышитым в уголке цветочкам можно было опознать платок. Гай мог поклясться, что в комнате едва заметно пахло порохом.

— Что случилось, Манкус?

— Ты не поверишь... — тот сгрёб со стола бутылку с лимонадом и отхлебнул прямо из горлышка, — это твоя гамми-полукровка... она, нет, поверить не могу.

— Что? С ней всё в порядке? Что она ещё натворила?

— Что? Ты спрашиваешь, что? Она стрелялась с этим негодяем.

— Стре... что ты несёшь!

— Я сам не поверил, когда узнал. Эта девица раздобыла мужской костюм, подкараулила Феганта Грилла возле его клуба и устроила скандал. Дело кончилось вызовом. Они стрелялись в роще за городом. В тот же вечер.

— О, нет... Она жива?

— Живёхонька. Прострелила ему бедро. Самому Феганту Гриллу! Какая женщина!

— Только бедро? Случайно не...

— Нет, за возможных наследников он может не бояться. Пуля вошла в верхнюю часть ноги, пробила мышцы и вышла, пардон, из... в общем теперь у него будет отличный шрам пониже спины. Доктор сказал рана чистая, кость не задета, нагноения быть не должно, так что пострадало в основном его самолюбие.

— А Гвейдан?

— Ни царапины. Он даже прицелиться не успел, как свалился, с перепугу выстрелив в воздух. Но она. Мастерский выстрел. Всё ж таки ваша знакомая — выдающаяся особа.

— Благодарение создателю. Значит, всё обошлось. Когда она вернётся?

— Вернётся? Её повесят.

— Что? — Гай подскочил как ужаленный, — то есть как?

— Просто. Она не смогла удержаться и раскрыла свою личность после дуэли. Каков афронт, а? Короче её скрутили и оттащили в участок.

— Но почему?

Манкус со вздохом посмотрел на Гая.

— Она женщина. Хуже того — она цветная женщина. Будь она белым мужчиной — она бы стала героем дня. Будь белой женщиной — героиней самого пикантного скандала этого сезона и газетчики бы бегали за ней толпами. А так — её повесят как убийцу. Точнее — как покушавшуюся на убийство...

— Но она же женщина?!

— Да. Именно поэтому её сначала будут судить, а потом повесят. Была бы она цветным мужчиной — её бы вздёрнули прямо на месте.

Гай схватился за голову и прошёлся по комнате.

— О, нет. Я должен был... мне нельзя было оставлять её одну. Или же всё-таки стреляться самому. Нет. Этого не должно было случится.

Он остановился и испуганно посмотрел на Манкуса.

— И что мне теперь делать?

— Уезжай. На тебя и так криво смотрят за то, что ты притащил её на вечеринку и пытался защищать. После истории с этой дуэлью твоя репутация окажется вообще на уровне пола. Чем быстрее ты сбежишь — тем лучше. Возможно в суматохе про тебя вообще забудут.

— Уехать? Просто уехать? — Гай только растерянно моргал.

— Именно. Если, конечно, ты не желаешь полюбоваться на то, как она будет раскачиваться в петле. Хотя мне не кажется, что ты тот человек, которого привлекают зрелища такого сорта.

— Нет. Я должен что-то сделать. Если бы я не вёл себя как эгоистичный идиот, этого бы не случилось.

— Не казни себя. Ты уже не в силах ничего для неё сделать. Разве заплатить палачу, чтобы он опоил её чем-нибудь перед казнью...

— Ну уж нет. Будет суд. Её могут оправдать.

— Не могут. Это чистая формальность. Ты, конечно, можешь нанять ей адвоката. Но, уверяю тебя, ты просто зря потратишь деньги. Всё произошло при чёртовой толпе свидетелей. Она сама призналась, кто она такая и почему всё устроила. У суда будут показания весьма уважаемых людей и простреленная задница первого красавца и ловеласа города, а по совместительству ещё и столпа общества, коим Грилл, несомненно, является. А что им сможет предъявить твой адвокат? Развести руками и призвать к милосердию?

— Тогда, может, официальное помилование?

— Не смеши. Это Кантар. Здесь свои правила. Черномазая девка мало того, что стреляла в благородного господина, что само по себе уже практически гарантирует ей виселицу, так она ещё и выдала себя за белого человека. И не просто белого — а благородного, имеющего право претендовать на дуэль. Это три, Гай, целых три приговора, каждый из которых легко тянет на смертный. Ни единый кантарский политик не рискнёт её помиловать, если ему хоть на каплю дороги его репутация и карьера.

— Но она женщина.

— С местной точки зрения — она черномазая девка, по какой-то странной случайности не являющаяся ничьей собственностью. Скажи честно, Гай, ты бы стал защищать какую-нибудь троглодитку, обвиняемую в нападении на человека?

— Не знаю...

— Ты довольно вольнодумен, если заходишь достаточно далеко, чтобы не знать. Обычные люди точно знают, что нет. Но скорее всего даже ты задумался бы, прежде чем братья за защиту в этом случае, правда?

— Но троглодиты же не люди!

— Всё относительно. Просто здесь грань, отделяющая людей от не людей, пролегает чуть по-другому. Для большинства местных этот случай не слишком отличается от ситуации с троглодиткой...

— Гвейдан, в конце концов, служащая префектуры.

— Где? На западных территориях? Кого это здесь волнует. Действуют законы диоцеза. А в Нижнем Кантаре не принято, чтобы цветные стреляли в белых. Это нарушает то, что здесь считают "естественными и данными свыше правилами". Практически святотатство.

— Неужели ничего нельзя поделать? Это же какой-то тупик, — Гай был в полном отчаянии.

— Я тебе сразу это сказал, — Манкус достал из шкафчика небольшой флакон и налил рюмку, — на, выпей.

Гай нервно помотал головой.

— Тогда я попробую её освободить!

Манкус замер с рюмкой в руках и внимательно посмотрел на Гая. Тихо всхлипывавшая у дверей Касси на мгновение замолкла, а её и так большие заплаканные глаза стали просто огромными.

— Ты в своём уме, Коналла? Ты что, влюблен? — выдохнул Манкус.

— Нет... Но, Манкус, она спасла мне жизнь! Минимум дважды. Наконец, она просто отличный человек, которого я подвёл под виселицу!

— Я понимаю. Я знавал многих людей, которым их рабы спасали жизнь. И не по одному разу. Но это не значит, что большинство из них, не раздумывая, не продало бы этих рабов, если бы им сильно понадобились деньги. И ни один из них уж точно не попытался бы пойти на преступление, спасая им жизнь.

Касси закивала головой, подтверждая очевидность этого замечания.

— Ты мне поможешь? — не унимался Гай.

Манкус отставил рюмку и нервно зашагал по комнате.

— Гай. Здесь не ваш треклятый Запад. Тут не устраивают налёты на участки и не отбивают арестованных силой. Это цивилизованная страна.

— Она не оставляет мне выбора.

— О, нет, Гай. Не будь идиотом. Ты добьёшься только того, что окажешься с ней на одной скамье в суде. Тебя, правда, вряд ли повесят, но количество проблем, которые при этом свалятся на твою безрассудную голову, окажется просто астрономическим.

— Не обязательно устраивать налёт. Её можно выкрасть. Подкупить тюремщика...

— Ты меня вообще слышишь, Гай? Мы не будем никого выкрадывать и подкупать.

— Я должен рискнуть. Ты мне поможешь?

— Ты всегда был упрям, Коналла. Нет, я тебе не помогу.

— Жаль... — Гай развернулся к двери.

— Постой. Нет. Мы друзья и я не могу тебя просто так бросить.

— Тогда помоги.

Манкус нервно сжимал и разжимал кулаки, потом закусил ноготь на указательном пальце.

— Может у тебя есть кто-то ещё в городе... знакомый? — умоляюще произнёс он, наконец, — кто мог бы помочь тебе с... с этим... этой. В общем с освобождением?

— Не знаю... не думаю... хотя...

— Гай, я дам тебе денег, много денег. Сколько нужно. Я могу организовать твоё бегство или тайно вывезти её за пределы диоцеза. Но ради всего святого, не проси меня нападать на участок!

— Хорошо, — Гай задумчиво кивнул, — я постараюсь обойтись с этим сам. Но потом мне может понадобиться твоя помощь.

— Ты можешь на неё рассчитывать, — всплеснул руками Манкус, — но только если речь не пойдёт о мятеже, уличных перестрелках и нападении на полицию.

Он вздохнул и посмотрел на притихшую у дверей Касси так, словно только сейчас её заметил.

— А с тобой мы ещё поговорим. И очень серьёзно! Ты должна была её остановить...

— Я не знала, я отговаривала, я ничего не смогла сделать! — заголосила та.

— Всё ты знала. Если бы ты захотела, ты бы отлично могла её остановить, — буркнул Манкус, — просто ты решила, что это будет весело... дура набитая... чёрт, давно надо было тебя продать.

— Нет!!! — буквально завыла девушка, падая на колени, — пожалуйста! Не надо!!!

Манкус что-то бурча вышел прочь из комнаты. Касси вскочила и, рыдая, побежала за ним. Гай остался один. Совсем один.

День определённо не задался. Большую часть времени Гай потратил на обивание порогов телеграфной конторы в попытках добиться аудиенции если не у генерального прокуратора регионального управления, то хотя бы у его заместителя. Результатом многочасовых ожиданий, убеждений, неприкрытой лести, скрытых угроз и раздачи невыполнимых обещаний стала пятиминутная беседа с главой конторы, суть которой свелась к изложению шефом двух ключевых тезисов. "Лучше надо было за своими женщинами присматривать" и "извольте, сударь, выйти вон".

Визит в городской полицейский участок свёлся к тому, что Гаю рассказали богатую историю городской тюрьмы, здание которой было воздвигнуто первыми основателями города, ещё при элларцах, и в силу этого считалось одной из городских достопримечательностей, а также лаконично уведомили, что выдача заключённых под залог и на поруки не практикуется, дело назначено к слушанию вне очереди, уже на послезавтра (это же такой скандальный случай, хе-хе, сам главный судья изъявил желание поучаствовать, а уж он-то кого попало не судит), плотников для изготовления специально под этот случай нового эшафота уже выписали, а штатные палачи кидают жребий, кому достанется работа, но ходят слухи о подкупе и что выбор вешателя не будет честным (кстати, а вы знакомы с нашими мастерами этого дела и их коронными приёмами? Не беда, сейчас я всё вам расскажу в деталях...).

Гай не лишился обеда во время этой беседы исключительно потому, что в суматохе этого дня так и не пообедал. Похоже во всём этом городе не находилось ни единого человека, который бы не считал грядущую казнь делом решённым.

В отчаянии он бродил по улицам, перебирая в уме планы один бредовее другого. Неожиданно его взгляд наткнулся на лицо, показавшееся знакомым.

— Кирри? Кирри вай-Хапли, если не ошибаюсь.

— Не ошбаесся, а чё?

Собеседник засунул руки в карманы и обвёл Гая подозрительны взглядом с ног до головы. Несмотря на вечер, перегарный дух в этот раз заметно слабее.

— Вы не помните меня?

— Не-а...

— Мы ещё были с девушкой. Её зовут... она синодистка. Помните?

— А-аа? — похоже тип пропил мозги ещё не окончательно, — как ж, понню. Настоящая банна, благослови её небо трезвым мужем, добрым свёкром и дюжиной ребятишек. Кланяйтесь ей от меня к"к увидите.

— В том-то и дело, — вздохнул Гай, — не увижу. Её арестовали...

— Загребли? За шо?

Телеграфист (не исключено, что уже бывший, судя по взглядам начальства, под которыми он покидал контору) в нескольких словах изложил ситуацию.

— Козлы позорные, — сообщил своё мнение Кирри, сострадательно хлюпнув носом.

— Может вы... вы мне... ей, как-нибудь поможете?

В конце концов эта идея была ничуть не бредовее всех других, что клубились в его голове последние несколько часов.

Кирри вай-Хапли задумчиво поскрёб щёку, густо заросшую похожей на медную проволоку щетиной. Звук был, следует признать, впечатляющий.

— О? -его внезапно осенило, — я знаю, кто нам поможет...

С этими словами он ухватил Гая Коналлу под руку и потащил в какой-то узкий кривой проулок. Телеграфист не особо сопротивлялся. Терять ему было уже нечего.

В последующие минут пятнадцать он узнал Новый Аврелианк с совершенного неожиданной стороны. Таких впечатляющих трущоб Гай не видел даже в столице. Миновав замысловатый лабиринт задворок и подворотен, Кирри доставил его к капитальной кирпичной стене с небольшой аккуратной дверью. Телеграфист догадался, что это чёрный ход какого-то большого здания.

Кирри вай-Хапли почтительно снял шляпу, вытер ноги о доску у порога и вошёл. Гай последовал за ним. В нос ударил аромат воска и благовоний. Кирри внезапно остановился и испуганно спросил.

— А она т"чно добрая синодистка?

— Клянусь, — на задумываясь, ответил Гай.

— Ну, т"да ланно, — и Кирри зашагал дальше в полумрак.

Как Гай и заподозрил с самого начала, это был городской синодистский храм. Настоятеля они обнаружили в углу зала, возле канделябра, перебирающим свечи.

Кирри робко кашлянул.

— Да, сын мой