— Что ты вообще творишь?! — мирно дремавший прямо за стойкой трактирщик с трудом разлепил глаза и, увидев над собой голого Ги, без особого успеха кутавшегося в плащ, не на шутку встревожился.

— Ключ! От подвала! — выпалил волшебник.

— Зачем тебе?

— Крыс травить! — зашипел Ги. — Ну нужно мне очень!

— Хорошо, бери, — Рейнольд снял с пояса связку ключей, выбрал один из них, отцепил и протянул Ги. — Не потеряй и принеси мне, когда разберешься с крысами. И не пробуй на халяву поедать мои запасы!

— За такую плату, как твоя, я имею полное на это право! — язвительно крикнул волшебник, уже сбегая по узким ступенькам в подвал.

Ночью в подвале было не просто холодно. Было просто ледяное царство, но Ги не обратил на это внимания. Сбивая о промерзший пол голые пятки, он добежал до дыры, связывавшей трактир с жилищем Крето, сбросил с плеч плащ и лег на него, прижавшись ухом к земле и силясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь отверстие. Сначала он ничего не почувствовал, затем чуткий слух бретонца все-таки уловил какие-то звуки, явно доносившиеся из подвала Крето, но непонятный шум никак не желал складываться в общую картину. Ги уже почти отчаялся, когда с той стороны вдруг послышался уже знакомый ему скрип ступеней. В подвал кто-то спускался. Скрип оборвался так же внезапно, как и начался, а по полу застучали тяжелые сапоги, явно кованые железом. И к стуку сапог примешался шаркающий звук шагов Таэлиана. Значит, они с Крето спустились в подвал.

Бретонцу казалось, что все его существо в тот момент превратилось в слух. Он попытался отрешиться ото всего мира — от жуткого холода, от мыслей о задании и опасности, от неудобной позы — лишь бы услышать, что будет происходить в подвале Крето дальше. Звука шагов уже не было. Похоже, они остановились. Или сели. Наверное, сейчас они будут говорить. Лишь бы услышать о чем!

Разговор действительно начался, однако Ги так и не преуспел в попытках сконцентрироваться на нем и понять, о чем беседуют поздно ночью два столь разных существа. А потом и вовсе случилась неприятность. С той стороны отверстия раздался писк, и в дыру шмыгнула толстая серая крыса. Разозлившись на назойливого грызуна и собственную невезучесть, бретонец плюнул на все эти ночные бдения и, свернув грязный плащ, направился прочь из подвала. Еще раз разбудив Рейнольда и вручив ему ключ, Ги поднялся в свою комнату, разбудил девушку и набросился на нее, словно пытаясь дать выход накопившемуся напряжению и злости.

— А я и не знала, что ты такой темпераментный, — сказала имперка, когда Ги тяжело откинулся на свою подушку.

— Дагон дери, женщина, ты знаешь меня всего день! — прорычал бретонец.

— Этого недостаточно? — ее пальчик заскользил по груди и животу волшебника.

— Кто ж вас разберет? — хмыкнул Ги, — Как тебя зовут, кстати?

— Леста.

— Леста. Красиво, — оценил бретонец, уже проваливаясь в сон. — Разбуди меня завтра утром, Леста. У меня будет очередной тяжелый день.

— Опять оставишь меня на весь день с этим ужасным хамом Рейнольдом?

— А что бы ты делала, не подвернись тебе вчерашним вечером я? — задал резонный вопрос Ги.

— Ничего, — очаровательно улыбнулась Леста.

— И как же ты живешь, не делая ничего? Что ты ешь? Что ты ела сегодня?

— Все лучшее, что мне смог приготовить Рейнольд. Оленину с грибами. Вино Тамики.

— Здорово живешь, — ухмыльнулся волшебник. — И откуда деньги, если не секрет? Чем тебя так полюбил отчеканенный на монетках симпатяга Септим?

— Говорят, что деньги притягиваются к тому, кто сразу же их тратит, — уклончиво ответила Леста. — А я трачу их быстро. Спи давай. Утром, так и быть, разбужу.

Три-Стрелы вернулся в Бравил ранним утром, что доставило ему массу проблем. Сначала ему пришлось долго ждать конюха, которому можно было бы перепоручить лошадь, затем попал под подозрение стражи при воротах, которая тщательно обыскала его, но, к счастью, вырванного из метрической книги листка не нашла. Наконец, получив разрешение войти в город, каджит, свернул для отвода глаз в сторону ближайшего трактира, немного посидел за столом, ничего не заказав, и со спокойной душой направился к Рыбьему Черепу.

Аргонианин ждал его в своем кабинете. Иногда Трем-Стрелам казалось, что Рыбий Череп никогда не покидает свое заведение, словно опасаясь чего-то. Когда бы каджит не заявился в игорный дом, аргонианин неизменно либо сидел в кабинете, либо лениво прогуливался по залу со своей странной зверушкой на плече.

— Достал? — прошипел Рыбий Череп, как только Три-Стрелы переступил порог кабинета.

— Ты не должен был даже сомневаться, — каджит достал вырванный листок. — Вся информация здесь.

— Отлично! — блеснул глазами аргонианин, придвигая к вору еще один мешочек с деньгами.

— Теперь я свободен? Что там с твоей дополнительной информацией?

— Пока нет, — Рыбий Череп аккуратно сложил страницу метрической книги и спрятал в стол.

— Значит, мне стоит зайти в конце недели? — решил внести ясность Три-Стрелы. — Или уже нет?

— Приходи, — кивнул аргонианин.

— Значит, ничего не отменяется, — каджит рассеянно сунул деньги в поясную суму. — Тогда мы точим ножи.

— Самое время, — зловеще подтвердил Рыбий Череп.

Три-Стрелы сразу же поспешил покинуть кабинет. Когда Рыбий Череп пребывал в таком кровожадном настроении, каджиту всегда было не по себе. Гораздо хуже, впрочем, было то, что аргонианин не отказался от своего первоначального задания, а это значило, что Трем-Стрелам и двум его доверенным друзьям вновь предстояло поступиться клятвой Серому Лису и пролить кровь. Но чего не сделаешь ради такого манящего и такого близкого золота? Вор был уверен, что, в конечном итоге, плата оправдывает любого клятвопреступника.

Каджит вышел из игорного дома и направился в сторону старого квартала, где дома строились один поверх другого. Там, в одной из самых неприметных хижин, он и два его друга соорудили себе убежище. Три-Стрелы предпочитал работать только с представителями своей расы. Они редко подводили, но даже от них следовало кое-что держать в секрете. Будучи самым толковым и сильным из их тройки, Три-Стрелы взял на себя должность переговорщика. Только он один общался и с дуайенами Серого Лиса, и с теми, кто, подобно Рыбьему Черепу, предлагал работу, не соотносящуюся с ценностями Гильдии. Естественно, тройка отчаянных каджитов, охотно выполнявшая любые задания, быстро привлекла к себе внимание негодяев самых разных мастей. Три-Стрелы попытался сделать так, чтобы Гильдия не особо интересовалась его похождениями; он запретил своим друзьям общаться с другими ворами, вместо этого хитрый каджит свел их с публикой, имевшей теневые интересы в Бравиле, но не особо одобрявшей деятельность Серого Лиса. Сам же Три-Стрелы продолжил иметь дело с обеими сторонами. Дуайены Гильдии знали его как успешного домушника и взломщика, а все остальные — как беспринципного и циничного наемника, для которого не существовало преград и ограничений. Удивительно, но ни та, ни другая сторона не видели в команде Трех-Стрел какую-либо угрозу для своих интересов. Каджит не без основания гордился этим: его дела процветали, и по истечении трех лет он планировал накопить достаточно денег, чтобы вернуться в Эльсвейр и зажить там богато и спокойно.

Одним из правил Трех-Стрел было не раскрывать настоящих имен. Каждый из троицы взял себе кличку, а всю команду каджит гордо нарек "Ветрами пустынь". Со временем клички настолько привязалась к наемникам, что сам Три-Стрелы уже и не помнил подлинных имен Сквозняка и Полхвоста. Но это было не главное.

Полхвоста встретил Трех-Стрел горячей мясной похлебкой и кусочком славного лунного сахара. Когда-то Полхвоста работал при графской кухне, но был выкинут оттуда за воровство. Свое кулинарное мастерство, впрочем, каджит не растерял. Уплетая похлебку, Три-Стрелы вкратце рассказал друзьям, что им предстоит сделать для Рыбьего Черепа. По мере рассказа морда Сквозняка приобрела крайне озадаченное выражение, а Полхвоста заметно помрачнел.

— Сквозняк считает, что ты бросил нас между молотом и наковальней, — произнес Сквозняк, когда Три-Стрелы закончил. — С Гильдией магов шутки плохи!

— Боишься? — Три-Стрелы облизнул длинным языком тарелку, сунул в рот лунный сахар и блаженно зажмурился.

— Сквозняк боится. Сквозняк знает, что магам разрешено убивать воров.

— Я тоже опасаюсь, — высказался Полхвоста. — Тем более, нам предстоит еще и убить одного из них.

— Убийство я беру на себя, — сказал Три-Стрелы. — Я знаю, как справиться с магом.

— А как быть с множеством магов, которые сбегутся на шум, если что-то пойдет не так?

— Никак. В таком случае нас убьют. Ну, или мы убежим.

— Очень обнадеживающе, — ухмыльнулся Полхвоста, а Сквозняк испуганно поежился.

— Можете сидеть здесь, — предложил Три-Стрелы, — я сделаю все сам, но и деньги Рыбьего Черепа я заберу себе.

— Сквозняку нужны деньги.

— И мне тоже, — кивнул Полхвоста. — Мы сделаем это вместе.

— Я и не сомневался, — Три-Стрелы облизнулся. — Мы же ведь "Ветра пустынь", и для нас нет ничего невозможного.

Первую половину дня Ги вновь угробил на слежку за Таэлианом и, убедившись, что тот не изменил свой маршрут, решил сосредоточиться на ночном посещении чернокнижником Крето. Собственно, вариант был всего один — вломиться в дом имперца и посмотреть все на месте. Взвесив все за и против, бретонец решил, что иного выхода нет.

Готовился он долго. Весь вечер Ги просидел в своей комнатенке, прогнав Лесту к Рейнольду, который сразу же начал развлекать ее историями из своей бурной юности, лишь изредка отрываясь, чтобы налить пива очередному посетителю. Волшебнику же не было дела ни до рассказов Рейнольда, ни до веселого шума кружек и полупьяных голосов, доносившихся снизу. Сегодня он должен был проявить свои лучшие качества.

Первым делом Ги на скорую руку изготовил из своих скудных алхимических запасов два разных парализующих яда и смазал лезвия коротких кинжалов, которые планировал взять с собой. Затем потренировался магическим путем открывать замки. Оставшись довольным результатом, Ги сел возле окна, прислонился лбом к стеклу и начал собираться с духом: дело и впрямь предстояло тяжелое.

Наконец на Бравил опустилась ночь. Бретонец облачился в черные рубаху и штаны, привесил к поясу кинжалы и, сообщив Рейнольду и Лесте, что скоро вернется, вышел из "Счастливой старой леди". Густые облака закрыли все небо, так что на улице не было видно ни зги. Волшебник черной тенью скользнул к соседнему дому, подобрался к ближайшему окну и заглянул внутрь. В доме было темно. Судя по всему, на первом этаже не горела ни одна свеча. Ги довольно кивнул сам себе, достал из-за пояса длинный кусок черной материи и замотал нижнюю часть лица. Теперь можно было приступать к самому главному.

Замок на входной двери поддался легко, первое же заклинание Ги открыло его, и бретонец скользнул внутрь. Во время последней беседы с Крето он довольно неплохо запомнил расположение комнат на первом этаже, но где находился вход в подвал, для него по-прежнему было загадкой. Еще одно заклинание — и глаза Ги начали прекрасно видеть в темноте. "Кошачий глаз" никогда не подводил волшебника. Крадучись по первому этажу, бретонец отметил, что не видит ни единой подозрительной вещи. Дом Крето выглядел так же, как выглядят сотни других хижин бравильских бедняков. Хозяина дома также не было видно, и Ги решил, что тот наверняка находится в подвале. Поэтому, отыскав вход в подвал, бретонец обнажил смазанный ядом кинжал и только после этого приоткрыл дверь. В подвале было светло.

Ги не ошибся, решив, что в подвал Крето ведет такая же длинная нескладная лестница, как и в подпол "Счастливой старой леди". Памятуя о том, что некоторые ступени издают громкий скрип, бретонец решил сначала убедиться, что имперец находится там. Вытащив второй кинжал, волшебник постучал им по стене и сразу же спрятался за дверью. Звук действительно привлек внимание: из подвала донесся грубый голос Крето, и лесенка жалобно заскрипела под тяжелыми шагами имперца. Он поднимался наверх, и у Ги не было лучшего шанса, чтобы напасть. Бретонец дождался, пока Крето дойдет почти до самого выхода из подвала, рывком открыл дверь и бросился внутрь. Первый же взмах кинжала достиг цели, и имперец, нелепо взмахнув руками, тяжело завалился назад, едва не проломив своей тушей ступеньки. Отравленный клинок рассек ему щеку. По расчетам Ги, яд должен был действовать около двадцати минут, и за это время нужно было успеть понять, что понадобилось в подвале Крето Таэлиану, и смыться.

Подвал выглядел еще более грязным, чем у Рейнольда. А еще он был практически пустым. Ни единого мешка, ни корзинки с продуктами, ни бочки — в нем не нашлось места практически ничему, кроме маленькой статуи, изображавшей смешного человечка с рожками на голове и какого-то похожего на собаку зверя. Ги сразу же понял, что этим человечком не может быть никто иной, кроме как лорд даэдра Клавикус Вайл. Выходит, Таэлиан не оставил попыток добиться исполнения какой-то сделки, о которой говорил Свен. В таком случае, не подношения ли для Вайла покупаются им у мрачного Пеллия? Очень интересно.

Ги походил по подвалу, пытаясь найти еще хоть что-нибудь, но не преуспел. Оттащив Крето со ступенек в подвал и оставив его возле алтаря Клавикуса Вайла, бретонец поднялся наверх. Кое-что прояснилось, и этого вполне было бы достаточно для удовлетворения любопытства Рыбьего Черепа, но оставалось еще понять, какие конкретно дары требует Клавикус Вайл и как со всем этим связан Пеллий. Загадка, конечно, не из легких. Покинув дом Крето, Ги снял с лица повязку, зашел в "Счастливую старую леди", где все еще болтали Леста и Рейнольд, помахал им рукой и, поднявшись в свою комнату, рухнул на кровать прямо в одежде и моментально заснул, успев лишь подумать, что сегодня пережил слишком много приключений для одной ночи.

Следующее утро встретило Ги стуком дождя по окну. Это было весьма скверно: до доклада Рыбьему Черепу оставалось два дня — уже завтрашним вечером следовало рассказать ему все, что удалось нарыть — а непогода могла влегкую все испортить. Ждать вечера и вламываться к Пеллию было слишком опасно, и Ги сразу отмел этот вариант. Можно было, конечно, вломиться к Таэлиану, но это представлялось еще более неразумным предприятием.

Ги повернулся на кровати, едва не столкнув с нее недовольно заворчавшую Лесту, положил руки под голову и задумался. Самым разумным вариантом ему показалось ограничиться той информацией, что уже есть, сегодня же сходить к Рыбьему Черепу и, доложившись ему, забрать деньги и забыть о Таэлиане и Пеллие. Однако внутренний голос подсказывал бретонцу, что разгадка совсем близко, а самолюбие отказывалось так легко принять поражение. Ги свесил ногу с кровати.

— Что будем делать, Ги Айморе? — вслух спросил себя самого волшебник.

— Я бы на твоем месте спала, — сонно откликнулась Леста. — И дала бы выспаться другим.

— Отстань, — огрызнулся бретонец, — я думаю.

— О чем?

— Тебя это мало касается.