Первое, на что я обратил внимание, — это были глаза. Они были непривычно большие и слегка раскосые. Зрачки, как и все глаза в целом, стали крупнее и приобрели яркий изумрудный оттенок с проблесками золота.

Вчера вечером я увидел, что мои волосы позеленели. Что ж, они так и остались зелеными, только стали длиннее и опускались теперь ниже плеч. Я машинально пробежался рукой по моим новым шелковистым волосам и случайно обнажил ухо — оно стало заостренным.

— Не может быть. — ошеломленно выдохнул я. Я выглядел как какой-то эльф. Как будто бы я появился прямиком из фильма Властелин колец.

Если так выглядело мое лицо... Мне захотелось увидеть, что случилось с остальными частями тела, но под больничными простынями трудно было что-то разглядеть. Да и к тому же доктор Хаскинс стоял рядом. Но сквозь эти простыни и ткань больничной рубашки я чувствовал свою грудь, и на ней добавилось что-то... эээ... пухлое.

— Боюсь, что все твое тело становится женским. — доктор Хаскинс подтвердил мои опасения. — Это еще не закончилось, нам еще предстоит сделать несколько анализов, но общая тенденция изменений очевидна.

Я не знал, что тут можно сказать, так что просто сидел в оглушающей тишине, пытаясь впитать всё, что сейчас увидел и услышал. Безуспешно. Мне с головой хватало превращения в мутанта, а тут еще превращение в девушку... Всё это казалось шуткой — и весьма дебильной притом. Но причин сомневаться в словах доктора не было. В мире, где мутация может превратить тебя в полу-далматинца, перемена пола выглядит не такой уж страшной перспективой.

— Твои родители уже давно здесь и ждут, когда ты очнешься. — сказал доктор Хаскинс, вырывая меня из плена мрачных мыслей. — Я скажу им, что ты готов принять их, но учти: им тоже нельзя оставаться с тобой слишком долго.

— Из-за этих головокружений? — спросил я.

Доктор кивнул. — И не торопи события. Тебе нужно хорошенько восстановиться, прежде, чем мы сможем отпустить тебя домой.

Несколько минут спустя мама и отец вошли в комнату. Мама немедленно бросилась ко мне и крепко обняла, отец же остался стоять позади, глядя на меня с мрачным выражением лица.

— Я... кажется, я мутант. — сказал я с виноватой интонацией. Я не знал, как отреагирует отец. В конце концов, он ведь работал в СКМ, и его работой было не давать разгуляться опасным мутантам.

— Да, похоже на то. — спокойно ответил отец. Невозможно было понять, что он думает по этому поводу.

— Ты... как ты? — спросила мама, стискивая мою руку. — О, Адам, прости, что не смогли тебя уберечь...

— Ну это же не ваша вина. — ответил я. Я почему-то сам чувствовал себя немного виноватым. — Ну, если только вы сами не мутанты и скрывали это от меня.

— Нет. Увы... — ответила она с легкой усмешкой.

Мы с мамой проболтали несколько минут, впрочем, не касаясь важных тем. Она продолжа спрашивать, как я себя чувствовать и старательно убеждала меня — и в первую очередь себя — что все будет хорошо. Я видел, что на самом деле она сильно переживает за меня, но пока просто не знает, что можно сделать.

— Есть и плюсы. — слабо попытался пошутить я. — Ты всегда говорила, что мечтала о дочери.

— Да, бывало такое. — ответила она с болезненной улыбкой. — Но не беспокойся, эту проблему мы будем улаживать все вместе.

— Надеюсь... — тихо ответил я. — Знаешь, если бы не эта дикая усталость, я бы сейчас, наверное, бился головой о стены. — я не стал уточнять, что практически уверен: битье головой еще ждет меня впереди. Но сейчас шок и изнеможение были даже на пользу.

Мы продолжали разговаривать еще несколько минут, и все это время мать держала меня за руку. Отец стоял за спиной, и вставил не больше пары фраз, предоставляя маме возможность вести разговор. Но вскоре у нее на лице проявилось какое-то странное выражение, она несколько раз встряхнула головой и даже взялась свободной рукой за сидение стула. Было очевидно, что у нее развивается головокружение.

Мама отпустила мою руку, медленно поднялась и сделала шаг назад. Было видно, что она чувствует себя виноватой. Доктор Хаскинс, появившийся в дверях, прокомментировал: — Это чем-то похоже на алкогольное опьянение. Но не волнуйтесь, скоро все развеется. По крайней мере, у меня и сестер, с которыми я работаю, было так.

И вот теперь отец подошел ближе и посмотрел на меня с выражением, которое трудно было расшифровать. — Мать сказала, что когда ты пришел домой, то заявил, что тебя атаковали. — это был не вопрос, это было утверждение. — Мне также докладывали, что свидетели заметили, как несколько мутантов преследовали по улицам Сиэттла подростка, по описанию чрезвычайно похожего на тебя.

Мама ахнула, она явно слышала эту информацию впервые. Я кивнул и ответил, стараясь, чтобы мой голос звучал поспокойнее: — Да. Они сказали, что хотят преподать СКМ хороший урок.

Лицо отца приобрело еще более угрюмое выражение. Я и не представлял, что такое возможно. — Расскажи мне обо всем, что случилось... И всё, что ты запомнил про этих троих.

Я рассказал ему всё, что знал про атаковавшую меня троицу, и его глаза сузились при упоминании имени Проныры. Я рассказал о том, как убегал от них, и что им пришлось изрядно повозиться, чтобы загнать меня в угол. В процессе рассказа я понял, что меня спасло чудо — то что мой собственный потенциал мутанта раскрылся именно в этот момент, и это застало их врасплох.

— На Виндиго уже висит несколько убийств. — мрачно сказал отец. — Она известна тем, что охотится за людьми, которые открыто высказывают свои анти-мутантские взгляды, однако сами при этом никакой опасности не представляют. Довольно подлая тактика. Сама по себе она считается магическим пользователем не слишком высокого уровня и не считается угрозой для серьезных противников.

О боже! — всхлипнула мама, бросив на меня тревожный взгляд. — И это существо охотилось за тобой?

— Про Пятнистого я раньше никогда не слышал. — продолжил говорить отец. Было такое ощущение, что он обращается в первую очередь сам к себе. — По Проныре мой отдел работает последние два месяца. Он известный авантюрист и вор, Но никогда до сих пор он не пачкал себя кровью. Кстати говоря, ты дал мне сейчас больше информации о его способностях, чем мы когда-либо имели.

Прошло совсем немного времени, и отец тоже начал демонстрировать признаки головокружения. Но вместо того, чтобы отойти подальше, он придвинулся ко мне и посмотрел мне в глаза со странным выражением, которое я не знал, как толковать.

— Ты очень хорошо сопротивлялся этим подонкам. — ого! Он сумел меня удивить. — Немногие тренированные агенты могли бы справиться лучше. — с этими словами он пожал мне руку и встал.

— Думаю, время визитов подошло к концу. — сказал родителям доктор Хаскинс. — Вы оба подверглись воздействию её... его сил, и мы не хотим рисковать. Нам хватает пациентов. — улыбнулся доктор. Ну а главное — Адам тоже нуждается в отдыхе после всех этих испытаний.

Родители попрощались и обещали скоро вернуться. Доктор Хаскинс внимательно посмотрел на меня, кивнул и тоже вышел за дверь. Я откинулся на подушки и вздохнул с облегчением. Вся скопившаяся усталость теперь навалилась на меня. Я чувствовал себя подавленным и измотанным.

Не знаю, как долго я оставался в таком положении. Я лежал, глядя в потолок, и слезы стекали по моим щекам. Наконец я сел и вытер слезы простыней. Я вспомнил, что так и не исследовал изменения в моем теле до конца. Если меня так вышиб из седла один взгляд на свое новое лицо, то что же будет дальше? Так нельзя. Надо идти до конца.

Я выкарабкался из постели, одетый в одну больничную рубашку, и поплелся в маленькую ванную, примыкавшую к палате. Там я мог рассчитывать хоть на какую-то интимность. По крайней мере, не было риска, что доктор Хаскинс или кто-то из сестер наткнутся на меня.

Больничные тряпки упали на пол и я стал рассматривать свое тело, стараясь сохранять спокойствие и просто фиксировать новую информацию. Да, мое тело действительно изменилось, стало мягче и женственнее. Больше всего бросалось в глаза, что я обзавелся парой небольших аккуратных грудок.

— Никогда не думал, что первые сиськи, которые я смогу потрогать руками, будут мои собственные. — горько пошутил я. Шутка не слишком подняла мне настроение.

Потом я усилием воли заставил себя посмотреть вниз. К моему облегчению, привычное оборудование было еще там. Надолго ли? Пенис и яички были на своих местах, хотя и уменьшились в размерах. Но что-то странное продолжало происходить там, я чувствовал какой-то непрекращающийся зуд в области мошонки.

— Это сумасшедший дом... — прошептал я, глядя в маленькое зеркало на стене ванной. В нем отражалась та же девушка с зелеными волосами и прекрасными изумрудными глазами. — Как я могу быть мутантом? Как я могу быть девушкой? Это не со мной! — но я уже понимал, что у этого мира на меня другие планы, и мое мнение его не интересует.

Закончив осмотр, я снова натянул рубашку и вернулся в кровать. Даже такая незначительная активность оставила меня почти без сил, а мышцы по-прежнему стонали и ныли как после многочасовой тренировки. Пожалуй, сейчас было не время для новых подвигов. Не прошло и пары минут, как я провалился в глубокий сон.

* * *

По дороге домой из госпиталя я нервничал. Но мама нервничала еще сильнее. Она вела с открытыми окнами, на случай, если мое 'головокружительное' воздействие распространяется посредством феромонов или как их там. На полпути мы съехали на обочину и вышли наружу 'размять ноги', хотя было понятно, что мама просто хочет некоторое время побыть подальше от меня — опьяняющее воздействие уже начало давить на нее. Но что я мог с этим поделать? Вот интересно: если нас остановят, есть ли вероятность, что маму оштрафуют за езду в состоянии опьянения?

Когда мы подъехали к дому, я уже был на грани депрессии. Мало того, что мутация превращала меня во фриковатую девушку-эльфа, но ко всему прочему мои дурацкие способности заключались в том, чтобы отравлять жизнь людям вокруг меня! Да, все, кто попал под действие моей 'ауры', довольно быстро приходят в себя, стоит им отойти подальше. Ну а что, если это копится? Что, если в итоге кто-то из близких заболеет по моей вине? Да даже если нет, то что же получается: мне теперь всю жизнь жить в добровольном карантине, избегая близкого общения?

— Я уверена, мы найдем способ контролировать это. — начала убеждать меня мама, догадавшаяся о причине депрессии. Точнее, об одной из причин, потому что на самом деле их было предостаточно.

Вчера утром, после того, как я опять проснулся в больничной палате, доктор Хаскинс решил продержать меня там еще сутки для наблюдения, и чтобы убедиться, что рецидивов не будет. Всё это время мое тело продолжало меняться, хотя уже не так резко и более деликатно, в основном просто завершая необратимый процесс. Любой посторонний человек, посмотревший на меня, увидел бы экзотическую, но очень миловидную девушку. На самом деле, изменения еще не завершились.

Как только мы вошли в дом, я пошел к себе в комнату и со стоном плюхнулся на кровать. Пришло время подумать, как быть дальше. Я понятия не имел, как быть девушкой. Я ничего не знал о том, как быть со способностями мутанта. Я абсолютно не хотел иметь дела ни с тем, ни с другим. Такое ощущение, что большой парень наверху решил хорошенько разыграть меня, но сильно перегнул палку.

Я знал, что для отца это тоже непросто. В конце концов, я и так сильно разочаровывал его своим немужественным поведением, а теперь, с этим превращением, могу себе представить, о чем он думал. А если вспомнить, что он ещё и высокопоставленный офицер СКМ, то моя мутация для него всё равно что пощечина.

Через полчаса мама постучалась в дверь моей спальни и вошла внутрь, не дожидаясь ответа. Она остановилась в проеме, и в её глазах было сочувствие, хотя она и пыталась замаскировать его улыбкой. — Адам, — сказала она осторожно. — Я знаю, что тебе сейчас непросто. Бог знает, я даже не могу представить, через что тебе приходится пройти. Но знай — я сейчас здесь для тебя.

— Спасибо, мам. — смущенно ответил я.

Она подошла, обняла меня и отстранилась, прежде чем моя странная сила начала давить на нее. Я уже заметил, что достаточно было пару минут находиться рядом со мной, чтобы она начала действовать. Но физический контакт многократно ускорял и усиливал воздействие.

— Вчера ночью мы с отцом долго говорили об этом. — по ее лицу я понял, что это был серьезный разговор. — Теперь, когда ты стал мутантом, придется ко многому приспосабливаться заново. И не только тебе. Всем нам. Чтобы облегчить тебе адаптацию, мы с отцом составили список вещей, которые тебе понадобятся.

— Ну да, понятно. — промямлил я. Я был уверен, что вся эта возня со списком — идея отца. Это единственный знакомый мне человек, который в ситуации, когда жизнь перевернулась с ног на голову, в первую очередь думает о том, как сделать ее удобной, комфортной и хорошо организованной.

Кстати, было характерно, что это мама вела со мной непростой разговор, в то время как отца даже не было поблизости. Он был на работе, возможно гнался за Пронырой с пистолетом в руках или даже просто заполнял бумаги, чтобы доложить о том, что его родной сын стал мутантом. Делать подобные вещи, вероятно, проще, чем общаться со мной сейчас.

— Я знаю, что ты наверняка еще не готов к большинству этих вещей. — сказала мама с мягкой улыбкой, — но тебе все равно придется иметь с ними дело, и мы считаем, что чем скорее — тем лучше.

Я сглотнул и приготовился к худшему. Я был уверен, что могу угадать большинство этих вещей. Вчера, лежа в больничной кровати, я имел массу времени, чтобы обдумать ситуацию, в которую попал, и понять, чем это всё чревато. И, хотя я ни за что не признался бы в этом отцу, я составил собственный список вещей, которые предстоит изменить.

— Тебе нужно новое имя. — мама сказала это так просто, как будто речь шла о ничего не значащей формальности. — Ты больше не выглядишь, как Адам. И мы с отцом оба пришли к выводу, что женское имя поможет тебе освоиться в новой ситуации.

Некоторое время я растерянно смотрел на нее. Нет, я уже думал о том, что надо будет выбрать новое имя, которое больше подходит к моей новой внешности. Я просто не ожидал, что это произойдет так скоро. — Полагаю..., у тебя уже есть идеи? — я ответил осторожно, стараясь сохранить голос спокойным и ровным, хотяна самом деле мне хотел орать во весь голос, что никакого нового имени мне не надо.

— Действительно, есть. — ответила она с легкой улыбкой. — Вчера я думала об этом. Что ж. Я остановилась на имени Гвендолинн Адель Виллан. Это имя, которое мы дали бы тебе, если бы ты родился девочкой.

— Адель — в честь бабушки. — тихо сказал я. Мама кивнула. У меня были очень теплые воспоминания о бабушке, из раннего детства. Потом она умерла. Некоторое время спустя я кивнул. Улыбнулся маме в ответ и добавил: — но надо сказать, что я никогда не думал о себе как о Гвен.

— Это нормально. Гвен. — ответила мама. — Ты привыкнешь.

— Давай угадаю. — продолжил я со вздохом, вспоминая кое-какие другие вещи из своего списка. — Еще мне понадобится новая одежда.