2. Блуждающий в зеркалах

— Вы знаете историю этого дома, Мария Николаевна? — приглушенным голосом сказал он.

— Нет, — растерялась я.

— Сам граф Суровикин здесь почти не жил. Дом достался ему от бабки. Говорят, та умерла нелегкой смертью.

— Нелегкой?!

— Кто-то посреди ночи утыкал ее ножами и железными прутами, как ежа, прямо в собственной постели.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы вы не сильно удивлялись при встрече. Могу поручиться, она бродит где-то там. — Барт кивнул на зеркало. — Преступника, кстати, не нашли. Но, похоже, и не искали. Просто повесили всех холопов в доме. Добавьте к толпе блуждающих в зеркалах еще душ пятнадцать-двадцать.

Мама дорогая! Да я после такого и у себя дома в зеркало буду бояться смотреть!

— В-вы меня специально пугаете, Бартоломей Иваныч?

— Просто рассказываю то, что знаю, — он устало потер глаза тыльной стороной кисти.

Приглядевшись к начальнику, я заметила выступившие на его висках капли пота. Что будет, если не сделать укол?!

Барт вдруг замахнулся и разнес молотком зеркало вдребезги. Ливень искрящихся осколков хлынул нам под ноги так, что я едва успела отпрыгнуть.

— Вы что, увидели их там?

— Нет, — мой начальник перехватил молоток поудобнее и отвернулся от пустой теперь рамы. — Там никого нет. Поэтому будем последовательно отрезать им все запасные пути, пока не найдем настоящий.

Он начал подниматься по лестнице. Ступени скрипели под тяжелыми шагами. Остановился в коридоре возле того самого овального зеркала, которого я испугалась в прошлый раз. Прищурился, вглядываясь в отражение.

— Так вы думаете, это бабка графа вселилась в Ольгу? — прошептала я.

— Не знаю. Тут после нее еще умирало много людей. Каждый из них мог. Раз уж портал открылся, он не только выбрасывает сюда субстанции, но и не дает упокоиться душам жильцов, которые умерли даже своей смертью. Засасывает их и вынуждает здесь оставаться. Отсюда постукивания и скрипы, которые мог слышать профессор и его внучка. Субстанции, хоть и бестелесны, но все же обладают некоторой энергией. Могут влиять на окружающий мир.

Взмах молотка — и это зеркало тоже разбилось.

К моему удивлению, Барт разбил зеркало и в комнате Ольги. Сама девушка уже очнулась и продолжала рычать, сверля нас безумным взглядом. Профессор тоже пришел в себя, и мне с трудом удалось объяснить ему, за каким занятием он нас застал, прежде чем упал в обморок.

— И что же, Олюшке так связанной и лежать? — жалобно протянул он, глядя на внучку.

— Потом отвяжем, — бросил Барт. Он становился все более дерганным и раздражительным. — Главное, сами тут тихо сидите, ее не трогайте и в коридор не выходите.

— Мы вам немного беспорядок в доме навели, — извиняющимся тоном добавила я, — вы уж простите.

Баранов перевел изумленный взгляд с Барта на меня и обратно.

— Да беспорядок ничего, Машенька Николавна. Как же Олюшка...

— Все будет хорошо, — я пожала ему руку.

Все полы в доме, за редким исключением, были сплошь покрыты зеркальными осколками. Барт, как и планировал, не пропустил ни одну из комнат. В каждой он подолгу замирал и вглядывался в зеркало, потом разбивал его, укрывал те предметы интерьера, которые ему не нравились, и шел дальше.

Когда мы снова проходили через гостиную, я украдкой подняла покрывало на столе и глянула на часы Барта. Часовая стрелка подбиралась к одиннадцати.

Портал обнаружился в спальне профессора. Когда мы вошли в полутемную небольшую комнату с отсыревшей штукатуркой в углу и стойким запахом валерьянки, то поначалу не увидели ничего подозрительного. Зеркал тут не было. На кровати лежал пестрый плед в стиле "печворк", на полках стояли книги и несколько фотоальбомов, в углу — громоздкий платяной шкаф. Забытая пустая чайная чашка на подоконнике. Даже телевизора мы тут не обнаружили. Я хотела уже уйти, но Барт не торопился.

— Это где-то здесь, я чувствую, — сказал он, перекладывая молоток из руки в руку.

— Но здесь нет зеркал!

— Это где-то здесь, — с нажимом в голосе повторил мой начальник.

Я огляделась. Ну что это может быть?

— Бартоломей Иваныч, а вдруг мы ошиблись? Вдруг портала нет?

— Это исключено.

— А вдруг мы разбили не то зеркало?

— Это исключено.

Да что ж такое! Исключено-исключено, а других зеркал-то нет!

Внезапная догадка заставила меня похолодеть. Отчего-то вспомнилась квартира родителей. Я была замкнутым ребенком, любила прятаться ото всех с книгой и часами бродила в увлекательном мире вместе с героями любимых страниц. И пряталась я... в шкафу. С зеркалом на внутренней стороне дверки.

— Бартоломей Иваныч... — позвала я, подошла к шкафу и рванула створки на себя.

Отражение в зеркале едва заметно покачнулось, когда свет упал на его запыленную поверхность. Совсем незначительно, и будь мои нервы не на пределе, я бы даже не обратила внимания на такой пустяк.

Но в тот момент — обратила.

Отражение слегка пошло рябью, а в глазах Барта и моих — то есть в глазах наших зеркальных отражений — на долю секунды проступила бездонная чернота. Я моргнула. Все снова стало как обычно: бледная как моль я со съехавшим набок "хвостом" и двухметровый красавец за моей спиной.

— Схожу за сумкой, — сухо сказал Барт, положил молоток на край кровати и вышел.

Я осталась вглядываться в собственное отражение. В наступившей тишине казалось, что за спиной кто-то ходит, хотя в зеркале других людей не было. Мелкие волоски на моих руках встали дыбом. В подземелье с оборотнями тоже было страшно, но не так. Там все происходило быстро: прыгнула, упала, побежала, ударила, снова побежала. Здесь же словно время остановилось. И вокруг пульсировал безмятежный, до отвращения мягкий, обволакивающий, смертельный вакуум другого мира.

Я поняла, почему Барт не хотел идти в зеркала. Это одурманивающее тошнотворное ощущение погружения в иную реальность, заставляло биться в панике все инстинкты самосохранения.

Но отвести взгляд — невозможно.

Тонешь.

— Мария Николаевна... Мария Николаевна!

Я опомнилась, потому что две сильные руки схватили меня за плечи и встряхнули. Покраснела, осознав, что это Барт, и он стоит так близко, что можно сосчитать следы от зубов бешеной внучки на его шее. Незабудковые глаза слегка прищурились.

— Отойдите.

— Расскажите о том разе, когда вы ходили в зеркала, — пролепетала я, чувствуя, как начальник просто передвигает меня в сторону как мебель. Ноги почти не слушались.

— Я был гораздо моложе.

Он поставил сумку на кровать и расстегнул ее.

— Но все ведь закончилось хорошо? — с надеждой поинтересовалась я, наблюдая, как его руки выкладывают на покрывало небольшое зеркальце и уже знакомую мне книгу "Преступление и наказание".

— Для меня — да.

— А для кого нет? — похолодела я.

— Для моего отца. Он не смог выйти. Неужели вы думаете, что я шутил, когда говорил, что это опасно?

Ох-х-х. Где там фляжка? Дайте кружку... к такому повороту я не готова.

— Вы можете рассказать, что случилось? Почему он не смог выйти?

Барт вздохнул, присел на край кровати рядом с сумкой и снова потер глаза.

— Он вытолкнул меня, но сам выйти не смог. А я не смог его разбудить. Надеюсь, вы сможете.

— Кто? Я? Смогу что?

— Разбудить меня. Видите ли, для этого мне и нужна пара. Я могу ввести в транс себя и вас, чтобы попасть в зеркала. Но что бы там ни происходило, самостоятельно не смогу выйти из этого транса. Не могу прервать сеанс.

— Почему?

— Увидите почему. В зеркалах... все кажется не таким, как в реальном мире. Там в два раза страшнее и в три раза заманчивее находиться, чем по эту сторону. Уверен, вы не захотите оттуда выходить по доброй воле. Но так как я буду управлять вашей психоэмоциональной деятельностью, то смогу вытолкнуть из транса. Вы проснетесь. Надеюсь, после этого разбудите и меня.

— Вы поэтому не смогли разбудить отца? — закусила губу я. — Ему там понравилось, и он отказался просыпаться?

Барт замолчал, глядя прямо перед собой. Боковое зрение уловило, как едва заметно колышется отражение в зеркале. Словно круги по воде пошли. На всякий случай я отошла подальше от шкафа и ближе к кровати.

— У отца остановилось сердце, прежде чем я успел его разбудить. В тот раз мы видели не только приятное.

В тот раз? Не только приятное? А какое? Отец Барта умер от разрыва сердца? Божечки, куда я попала, где мои вещи...

Я шумно сглотнула.

— А когда вы поймете, что пора выталкивать? Что мы будем искать на той стороне?

— Мы будем искать место той твари, которая сейчас сидит в Ольге. Нам с вами придется быть очень, очень внимательными, — Барт покачал головой. — Сообщайте мне обо всем, что покажется вам неправильным в окружающей обстановке. Пока тварь здесь, ее место там пустует. Мы должны это заметить. Это будет как фильм, в котором отсутствует один из главных героев. И когда мы заметим это отсутствие, то попробуем нарушить порядок течения этого фильма. Тварь почувствует угрозу своему истинному месту и бросится в зеркала. Потому что в зеркалах ее территория, и она знает, что легко может уничтожить нас. В этот момент я вас вытолкну. Вы разбудите меня. И я воспользуюсь этим.

Барт продемонстрировал мне зеркальце, которое принес с собой. Оно было изящным и позолоченным, с каким-то орнаментом на обратной стороне.

— Что это?

— Ловушка. Зеркало, но с хитрой задней стенкой. Она выполнена из особого сплава металлов. Через него нельзя попасть на ту сторону. И выйти нельзя. Я уверен, что тварь погонится за нами, когда мы выйдем. Вот тут и нужно будет сработать чисто. Я приложу ловушку в порталу. — Барт сделал движение, показывая мне, как это будет. — Она засосет оттуда всех блуждающих. Сразу разобьем и этот портал. Потом дело за малым. Вынести ловушку и оставить на солнце. Твари любят тьму. Солнечные лучи сожгут их всех, ведь они будут в плоском замкнутом пространстве.

— А почему нельзя сейчас просто приложить ловушку порталу? Пусть засосет.

— Потому что наш главный враг сидит в Ольге. И по-другому мы его никак не выманим.

— Звучит логично, — пробормотала я, — и как-то подозрительно легко.

Барт усмехнулся одной из своих самых загадочных ухмылок.

— Поверьте, с тварями бороться не трудно. Они примитивны. Их цель — поглощать и овладевать новыми жертвами. Все. Проблема не в них. Проблема в нашем разуме. То, что вы увидите в зеркалах... вам придется жить с этим всю жизнь. И всю жизнь вы будете мечтать туда вернуться и просыпаться в холодном поту, потому что вам приснилось, что уже туда вернулись.

Он аккуратно положил зеркальце-ловушку на тумбочку у изголовья кровати. Чуть ближе, с краю, поставил открытую книгу-шкатулку. Стеклянные бока ампул блеснули в свете лампы. Барт взял шприц, распаковал его. Положил жгут так, чтобы тот оказался под рукой в нужный момент. Вынул одну ампулу, воткнул тонкую иглу в черную резиновую крышку и набрал жидкость в шприц.

— Может, уже пора рассказать мне, что это такое? — напряглась я.

— Это лекарство, — Барт щелкнул пальцами по пластмассовому корпусу шприца, чтобы пузырьки воздуха поднялись вверх. — Мощное седативное.

— Успокоительное, что ли? — недоверчиво протянула я. — Зачем?

Мой начальник пристроил наполненный шприц на шкатулку и повернулся ко мне.

— Если бы я это не колол, то не смог бы с вами разговаривать. Лекарство дает мне возможность быть нормальным.

— И как часто вы его колете? — с подозрением спросила я, снова подмечая и капли пота на висках и слишком лихорадочно блестящий взгляд.

— Чтобы чувствовать себя хорошо — каждые три часа по полдозы, — он указал на шприц. — Но когда работаю... вынужден увеличивать перерыв. Тогда, чтобы восстановиться, приходится колоть всю дозу сразу. Эффект после такого вы видели.

Я не сразу поняла, что слово "работаю" относится не к нашей курьерской конторке, а к деятельности Ловца.

— Так вы поэтому уснули в особняке Владемара! — догадалась я. — И вас невозможно было разбудить.

— Да, — кивнул Барт. — Моему мозгу необходимо восстанавливаться. Мои способности, к сожалению, превышают возможности нервной системы, и она не выдерживает.

— Способности... это телепатия? Как ваши подсказки в подземелье?

— Телепатия, чтение мыслей, хождение в зеркала... да много всего.

— Чтение мыслей? — я покраснела, подумав, что даже за последние часы, проведенные в этом доме с Бартом, уже много раз представила его без одежды.

— Да. После укола все мои способности исчезают. Я сплю, ем, вожу автомобиль, разговариваю с людьми и чувствую себя нормальным человеком, — он покачал головой. — Но постепенно способности возвращаются. Я начинаю слышать мысли. Чем дальше — тем все громче и настойчивей. До тех пор, пока перебранка в соседнем квартале не сводит меня с ума. — Барт помолчал. — Три часа — оптимальный промежуток.

Я покраснела еще больше. Так вот почему в ту ночь в доме вампира он так торопился уйти. В зале было полно народу, и если только представить, что Барт мог слышать мысли всех одновременно (в том числе мои внутренние повизгивания о его персоне), то это наверняка грозило довести его до припадка.

Я посмотрела на человека, которого, как оказалось, прежде совсем не знала. Ну, дела...

— Бартоломей Иваныч, вы мне раскрыли ваш самый большой секрет, — пробормотала я. — Надеюсь, мне за это ничего не будет?

"Редчайший" покосился на меня.

— Ну мы же идем в зеркала. Вам надо знать, с кем имеете дело, — он вдруг повернулся и лег на кровать. — И это не самый мой большой секрет.

Вот умеет Барт это. Вам кажется, что он весь как на ладони и раскрыл все карты. И вы даже верите ему. И даже сочувствуете. И даже немного им восхищаетесь. А в следующую секунду этот товарищ произносит нечто такое, что рождает в голове еще больше вопросов, чем прежде. И сразу уходит в глухую оборону, мол, не спрашивай, не скажу. Ух, редчайший, чтоб тебя... нервов не напасешься.

Барт, тем временем, похлопал ладонью по покрывалу возле себя.

— Идите сюда, Мария Николаевна. Приляжем.

Приляжем?! Я не ослышалась? О, мысли, остановитесь. Что ж вы меня выдаете с потрохами! Вот зачем Барт говорит таким голосом "приляжем"? Ничего, что после этого я не могу думать ни о чем, кроме...

Я забралась на скрипучую и пропахшую валерьянкой кровать профессора Баранова, на четвереньках проползла к великолепному мужчине, пригласившему меня на "приляжем", очень надеясь на то, что выгляжу не слишком глупо. Вот где Аллочка бы басом хохотала! Уж она бы наверняка... прилегла...

Я опомнилась и одернула себя, вытягиваясь на спине рядом с Бартом и косясь на него. Как там мыслечтец? Не счел меня еще порочной женщиной? Впрочем, у "редчайшего" было каменное выражение лица. И не поймешь, о чем думает.

Пальцы начальника нашарили мою кисть и сжали ее. Я чуть не задохнулась от нового витка непристойных желаний. Да что ж он со мной делает-то? Мне о зазеркальных чудовищах думать надо, об опасности смертельной, о бедной Ольге и старике Баранове, о том, что дома за "коммуналку" не заплачено. Да много о чем. А я думаю только...