2. Блуждающий в зеркалах

"заявление.

Я, Мария Николаевна Гегельнштайн, прошу уволить меня по собственному желанию в связи с..."

Я отложила ручку и задумалась. В связи с чем? С тем, что мой начальник оказался не тем, за кого себя выдавал? О да, совместное приключение с Бартоломеем Ивановичем, или попросту — Бартом, как я называла его про себя, подтолкнуло провести собственное небольшое расследование. Соцсети и базы данных мне в помощь. Интернет — найдется все!

Оказалось, что Барт — вундеркинд. Он окончил школу экстерном, и потом — за два года — получил высшее образование по специальности "Менеджмент и управление на предприятии". К семнадцати годам Барт уже защитил докторскую на экономиста. Потом его след терялся...

В соцсетях я долго не могла его найти. Пока не сообразила открыть промо-фото одного из ночных клубов. Ну, знаете, на вечеринках ходит фотограф и делает снимки гостей, а потом их вывешивают на сайте клуба, и каждый счастливчик может там узреть свою пьяную рожу. Некоторые подписываются — "это я".

Нет, Барт не подписывался на тех фотографиях, где был. Ни разу. За него это делали его девицы.

По именам в этих подписях я нашла в соцсетях по крайней мере штук двадцать профилей разнообразных "Анют Петровых", "Ирочек Голубицких" и прочих "цариц", "богинь" и "королев". Ну, статусы у них такие были. Покопавшись в их фотоальбомах ("лето 2013", "котики", "я в клубе, декабрь 2005", "мой лапусик"), я нашла у каждой небольшой фотоотчет об отношениях с моим начальником. Клубы, рестораны, красивые машины. И всюду — Барт, до умопомрачения голубоглазый и белозубый. Везде приобнимает очередную длинноногую красотку в коротких шортиках или юбке, с большой грудью, прекрасным ровным загаром "под негра". М-да. Разнообразием в своих вкусах он не отличался. Я сравнила даты. Таким был период жизни Барта примерно с восемнадцати до двадцати шести лет. Потом его след снова терялся...

Длинноногие красотки, на данный момент, вывешивали фотки исключительно толстопузых и лысых дядек ("мой муж", "мой любимка", "мы с солнцем"). Я прошлась по профилям их подруг. И подруг их подруг. Барт отсутствовал. Сейчас ему тридцать три. Чем он занимался последние годы, если не менял подружек и не учился?

Я так и не узнала, кто его родители и как ему досталась наша курьерская конторка. Которая, к слову, была просто прикрытием для других дел. В одном из таких дел удалось побывать и мне. Теперь я знала кое-что о Барте. Лучше бы не знала.

А может, мне написать, что увольняюсь в связи с тем, что плохо сплю уже вторую ночь подряд, после испытаний, которым он меня подверг? Окружающий мир теперь не кажется таким безопасным. Потому что дела, которыми занимается мой начальник, подразумевают присутствие в нашем мире оборотней, и вампиров, и способностей к телепатии и еще Бог знает чего, о чем я, наверняка, просто не подозреваю. И еще у моего шефа есть кличка. Ловец. Классно, а? Мой начальник — Ловец, который к тому же сидит на какой-то наркоте. По крайней мере, я видела, как он "ширяется" в вену. Хорошо, что после этого он просто уснул, а не начал крушить все вокруг. Или видеть мультфильмы на стене. Или считать меня одноглазым инопланетянином, которого нужно уничтожить.

Но ладно бы это. Он же мне врал! На одной из фотографий в соцсетях я увидела то, что просто повергло в шок. Да, ресторан, богато накрытый стол, загорелые девицы — к такому мой взгляд успел привыкнуть, а самолюбие уже устало язвить и затихло. Да, Барт, как всегда, походил на эталон мужской красоты — к такому мой взгляд не смог привыкнуть даже за все время работы с ним бок о бок, а самолюбие слабо повизгивало и трепыхало лапками каждый раз, когда я смотрела в эти незабудковые глаза. Но на той фотографии мой начальник был не один. Рядом с ним, обнимая такой же загорелую большегрудую клон-девицу, сидел Владемар.

При мысли о жестоком и порочном вампире по спине пробегал озноб. Он схватил и зажал меня в лифте, а Барт даже не пришел на помощь. Хотя сам признался, что знал об этом. Меня могли убить, съесть и что? Никому нет дела!

Вот! Вот так я и знала, что тут дело нечисто! Это заговор! Непонятно с какой целью, но заговор! Владемар — не просто владелец подпольного бизнеса. Они с Бартом знакомы. Да настолько, чтобы выпивать за одним столом и лапать одинаковых женщин. Что начальник там бормотал про нашу поездку? Вывести Владемара на чистую воду и заставить показать запрещенные Скачки? Ха! В это кто-то еще верит?!

Вот почему Барт был так спокоен, когда вампир на глазах у гостей хотел отрезать ему палец. Ничего бы он ему не отрезал. Ни-че-го-шень-ки! А вот оборотни, которые гонялись за мной по подземным туннелям, моими "корешами" не были...

Я схватила ручку.

"Я, Мария Николаевна Гегельнштайн, прошу уволить меня по собственному желанию в связи с тем, что мой руководитель нарушает Женевскую конвенцию по правам человека" — мстительно вывела я и поставила жирную точку.

В этот момент в дверь поскреблись. Я удивленно подняла голову. Операторы никогда не стучали, прежде чем войти в мою каморку перед кабинетом Барта. Просто открывали дверь и врывались. Они всегда в спешке, всегда при делах. Даже "костюмчатые" заказчики Барта не особенно церемонились. Короткий стук — затем входили, вежливо здоровались и никогда не спрашивали, можно ли пройти к начальству. Помнится, однажды, в самом начале работы здесь, я пробовала их не пропустить, за что и получила четкое распоряжение от Барта "больше так не делать".

Не делать так не делать, черт с тобой.

Робкое поскребывание повторилось. Заинтригованная, я поднялась, прокралась до двери и даже приложилась к ней ухом. Тихо. Воображение, подкрепленное последними бессонными ночами, тут же нарисовало картину: Владемар, верхом на одном из своих оборотней, явился по мою душеньку. Снова поскреблись. Стал бы вампир так себя вести? Он показался мне персоной, предпочитающей вышибать двери "с ноги". Совсем как Барт. Но вдруг это ловушка? Не доверяй никому — таков был мой девиз с некоторых пор.

Из оружия у меня был только степлер. Я подбежала к столу, схватила тяжелый металлический прибор, вернулась к двери, вдохнула и...

Забегая вперед, надо отметить, что, конечно, думать о Владемаре было глупо. Ну как он мог прийти, да еще верхом на оборотне, когда по ту сторону двери находится кабинет, где сидят два оператора и вечно ошиваются четыре курьера? Заказов-то у нас — кот наплакал. Мальчики-студенты такую работу потому и берут охотно, что полдня сидишь без дела, можно и конспекты почитать, и поспать, и с сотрудницами-операторами поболтать. Комнатка два на четыре, толпа народа в ней... ну вы представляете, какой крик бы там стоял, заявись Владемар во всей красе. А ведь нет, было тихо.

В общем, вдохнула я, замахнулась степлером, толкнула дверь. Кто-то жалобно ойкнул. Потирая переносицу, на пороге показался старичок. Старомодное, но чистое и опрятное пальто в темно-зеленую клетку, добрые глаза, сеть морщинок на лице, седые бакенбарды. Божий одуванчик, да и только. Оглядев меня со степлером (прямо "Родина-мать зовет", хоть сейчас картину пиши), он снял шляпу и приложил к груди. Я опустила руку и покраснела. Догадался ли визитер, что это его я хотела огреть по седовласой голове?

— Простите, уважаемая, господин Иванов у себя?

По разговору — интеллигент. Из старых, "породистых" семей, которые превыше всего ставят родословную и воспитание. Горделивая осанка, несмотря на возраст. Приятные манеры. Мне стало не просто стыдно, а очень-очень стыдно за то, что могло бы произойти, если бы я все-таки его треснула.

— Да, — пробормотала я и спрятала степлер за спину. — У себя. Проходите.

Старичок вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь. К тому времени я успела вернуться к столу и положить свое "оружие" поверх документов. Визитер потоптался на месте, подошел ко мне и громко прошептал:

— Скажите, милейшая, э-э-э... не знаю вашего имени...

— Мария.

— Машенька, значит, — его выцветшие глаза засветились умилением, — а по батюшке как величать?

— Николаевна.

— Машенька Николавна, значит, — закивал старичок, — красивое имя. Сильное. Знавал я одну Машеньку в молодые годы. О, тогда было совсем другое время, не то, что сейчас. Полгода за ней ухаживал — руки не подала! Все на расстоянии держала. Время было послевоенное. Вокруг — герои, в орденах, с ранениями, а кто я? Простой студентишка...

Он на миг застыл, чуть склонив голову на бок и предаваясь воспоминаниям. У него было трогательное выражение лица. Волна сентиментальности накрыла бы и меня, приди этот гость в нашу конторку двумя днями ранее. Когда я еще верила людям и думала, что они такие, какими кажутся на первый взгляд. Теперь же меня мучили лишь два вопроса: кто это, черт возьми, такой и какого черта ему надо от Барта?

Я поймала себя на мысли, что стала подозрительной и нервной. И, скажите мне, кто в этом виноват?

Внезапная догадка заставила меня похолодеть.

— Вы — Магистр? — понизив голос, спросила я.

А что? Если люди, как показала практика, бывают "с двойным дном", то почему загадочный Магистр, которого так боится Барт, не может быть этим милым стариканом? Вот сейчас впущу его в кабинет, а потом снова хлопот не оберешься. Новое задание, новые жертвы. Нет, если это он, я сразу же отсюда убегу. И плевать, кто что обо мне подумает.

— Что? — удивился старичок. — Нет, я профессор. Баранов Виталий Витальевич, к вашим услугам.

Он церемонно откланялся, но включать режим "все в порядке, можно расслабиться" я не торопилась.

— А что вам нужно от моего начальника?

— Ах, — спохватился старичок, — так вот я же и хотел спросить, Машенька Николавна. Правда, что господин Иванов такой, как о нем говорят?

— А как о нем говорят? — с подозрением поинтересовалась я.

От напряжения меня даже начало потряхивать в легком ознобе. Старичок посмотрел на меня круглыми глазами.

— Ну как же, уважаемая. Меня сюда по рекомендации отправили. Дело-то серьезное. Говорят, только ваш милейший господин Иванов и может помочь. Говорят, что он — редчайший представитель своей профессии. Что справлялся даже с самыми сложными случаями, когда остальные медиумы, гадалки не брались. Да и что эти медиумы и гадалки — тьфу! Не верю я в них. А в господина Иванова — верю. Сам Борис Юрьевич Ветлужанский, зам мэра по вопросам культуры, попросту сотрясать воздух не станет. — Старичок вдруг осекся и скомкал в руках шляпу. — Или вранье все это? Или обманули люди? Вы уж мне как есть ответьте. Дело-то серьезное.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить известие о том, что "моего милейшего господина Иванова" рекомендуют представители администрации. А что, если Ветлужанский — Магистр? Ведь всем известно, что к власти обычно приходят нечистые на руку люди, замешанные в темных делишках. Я мысленно поставила себе галочку напротив этого имени и занесла в папку "подозрительные субъекты", как обычно делала с сортировкой документов в компьютере.

Профессор Баранов ждал ответа с мольбой в глазах. Ну и как мне ему признаться, что я понятия не имею, правду ли говорят о Барте, и вообще, впервые слышу, что он — "редчайший представитель". Проведя ночь возле его храпящего тела, когда в дверь вот-вот мог постучаться кровожадный вампир, поутру я считала, что Барт — редчайший... впрочем, я смогла взять себя в руки.

— Думаю, вам стоит убедиться в этом самому, — выдавила я улыбку. — Позвольте минутку, я скажу, что вы пришли.

— Конечно-конечно, — снова раскланялся старичок.

Он присел на стул, держа спину абсолютно ровно, положил шляпу на колени и, судя по лицу, приготовился ждать сколько потребуется. Я взяла со стола свое заявление и отправилась в кабинет к "редчайшему".

Ну вот. Мои догадки подтвердились.

"Мой милейший господин Иванов" в неизменном льняном костюме спал на своем широком кожаном диване. Он лежал на спине и из-за двухметрового роста не помещался в длину, и поэтому одна нога, которая ближе к спинке дивана, была согнута в колене, а другая — спущена на пол. Одну руку Барт закинул за голову, другую — свесил вниз. Рукав пиджака задрался, и солнечные блики играли на циферблате его "Картье". Прикрытая белой рубашкой грудь мерно поднималась и опадала. Он был просто воплощением мужественности и сексуальности. Редчайшим воплощением, я бы сказала.

Напомнив себе, что Барт — козел и наркоман, я пошла его будить.

Это оказалось не так-то просто. Похоже, он опять укололся. В ту ночь, когда я увидела, что мой начальник вводит себе непонятную жидкость, его невозможно было разбудить до утра. Вот и сейчас то же самое. Начав с легкого потряхивания за плечо, я перешла к более ощутимому тормошению. Результата — ноль. Ну не пощечины же ему давать, в самом-то деле! Хотя руки чесались.

Да уж, профессору Баранову придется прийти в другой раз. Скажу, что у шефа срочный звонок, и он будет занят до вечера. Чушь, конечно. Но вряд ли почтенный Виталий Витальевич будет сомневаться в моем честном слове. Не того воспитания человек. Почему сейчас люди не такие? Жить было бы гораздо проще.

Барт повернул голову ко мне и слегка засопел. Как и той ночью, я не смогла удержаться. Провела кончиком пальца по его чистому лбу, описала дуги бровей, прошлась по идеально ровной переносице, оцарапалась о едва пробивающуюся, но острую щетину. Редчайший. Ох, не то слово!

Когда я медленно обводила контур его нижней губы и все глубже тонула в неприличных мыслях, Барт открыл глаза.

С перепуга я чуть не рухнула с каблуков. Отдернула руку и резко выпрямилась. Провалиться мне на этом самом месте!

— Мария Николаевна? — его зрачки расширились, потом сузились.

Откашлявшись, мой начальник сел и одернул пиджак. Похоже, Барт был смущен не меньше моего. Хотя, ему-то чего смущаться? Это не он трогал мои губы в тот момент, когда я проснулась. Мама дорогая! Это ж надо так опростоволоситься!

— К вам посетитель, — буркнула я и сунула ему свое заявление. — И еще вот. Подпишите.

Барт принял лист бумаги, пробежался по нему взглядом. Когда он поднял голову, в незабудковых глазах сверкали золотистые насмешливые искры.

— Женевская конвенция по правам человека? Вы серьезно?!

— Серьезнее некуда, — сложила я руки на груди. — Я увольняюсь. И отрабатывать две недели не буду.

Барт встал во весь свой рост, неторопливо подошел к столу, положил заявление, взял с подставки "Паркер". Уперевшись левой рукой в столешницу, наклонился над листом бумаги. И вдруг повернул голову.

— А что за посетитель?

— По этой вашей части посетитель, — проворчала я, неотрывно следя, как острие "Паркера" зависло в воздухе в нескольких сантиметрах от места, где должна стоять подпись.

— По какой этой моей части?

"Паркер" качнулся и взмыл чуть выше над бумагой. Я скрипнула зубами.

— По этой вашей части. Джедайской. С подсовыванием фонариков и световых бомб "Звездочка".

Барт отложил ручку и выпрямился. На его губах играла улыбка.

— Мария Николаевна, я не могу вас уволить. Вы слишком много знаете.