И тут от темного здания вокзала отделился темный женский силуэт, торопливо двигающийся в нашу сторону.
Сердце мое учащенно забилось в груди.
Бледный свет упал на подходящую к нам фигуру — да... Это была Ирина...
— Простите, я немного задержалась, — проговорила она нарочито бодро. — Привет, Дэн, хорошо выглядишь...
Я встал со скамьи и молча смотрел в ее бездонные глаза.
Она замолчала. Повисла пауза.
Крис деликатно кашлянул.
— Я пойду узнаю поточнее, во сколько отправление, — сказал он, поднявшись и неторопливо отправившись в сторону вокзала.
Мы с Ириной продолжали стоять, молча глядя друг на друга. Я узнавал и не узнавал ее: она ли это? Не очередная иллюзия этих мистификаторов? В серых глазах золотистые искорки потускнели, стали охристыми. Серый цвет приобрел отблеск полированного металла. И бездна, открывающаяся в ее взгляде, стала какой-то пустой.
— Здравствуй, милая, — произнес я негромко.
— Здравствуй, Странный, — как-то фальшиво произнесла она. Она почти никогда меня так не называла.
— Ты меня еще помнишь? — спросил я.
— Да, — тихо ответила она.
— Ты меня еще любишь?
— Зачем ты здесь? — спросила она, понизив голос.
Несмотря на какую-то странную перемену, я купался в волнах счастья — все же я нашел ее... Нашел...
— Я пришел к тебе, — ответил я, — хотел поговорить. Расстались мы как-то нехорошо. Так вот я решил догнать тебя...
— По заданию своей разведки? — холодно осведомилась она.
— Нет, — ответил я, почему-то глуповато улыбнувшись. — От себя лично...
— Ну да... — неопределенно произнесла она. — Тебе же не сидится на месте.
Я немного погрустнел.
— Понимаешь, Ира, — сказал я тихо, — я потерял все: свою прошлую жизнь, своих друзей, свою картину мира — понимаешь? У меня осталась только ты. Только ты — больше мне не за что цепляться в этом мире. Возможно, ты усмотришь здесь эгоизм, — плевать. Конечно, если ты скажешь, что я тебе больше не нужен, я уйду...
— Он тебе все рассказал? — вместо ответа спросила она, слегка кивнув в сторону вокзала.
— Да, — сдержанно ответил я.
— Ты пойдешь с нами? — спросила она.
— Я пока не знаю, — начал было я. — ...Постой, что значит "с нами"? Ты собираешься идти с ним? На Объект?!
— Все это нужно остановить, прекратить, — ровным голосом ответила она, — это нужно остановить...
Мне показалось на мгновение, что вместо нее включилась заедающая пластинка.
Пейзаж вокруг мигнул, словно монитор, который на время потерял сигнал.
— Ирина, скажи, — я старался говорить спокойно, — ты что, всерьез собираешься сгинуть в термоядерном пламени ради счастья всего человечества?
— Ну, не все же тебе решать судьбы других людей! — холодно парировала она. — Какие у нас с тобой перспективы? Я не хочу быть женой Охотника: носиться с тобой по рейдам в этой треклятой пустыне или сидеть в поселке и кусать локти, думая — убили тебя или нет? Не попал ли ты в аномалию, не загрызли ли тебя церберы. А что? Жить в этой "Стране чудес" и Великих богов древности? Чтобы подчиняться до самой смерти их капризам и правилам? Или вернуться на Землю, где все будет тянуть обратно, в прежнюю опостылевшую жизнь? Ты сказал, что потерял все? Я тоже все потеряла, а главное — я потеряла веру в это существование... Да, не в жизнь, а в существование, — а ведь это, наверное, страшно. Но иначе еще страшнее...
— Значит, ты больше не веришь мне и не любишь меня? — спросил я, стиснув зубы.
— Ты здесь уже ни при чем. — Она покачала головой. — Дело не в тебе.
— Если ты меня уже не любишь, то и во мне тоже, — возразил я. — Не думай, пожалуйста, что мне легче воспринимать все те обломки, которые раньше назывались у меня "верой в реальность"... Не догадывался, что тебя сломает эта история...
— Это надо остановить, — упрямо проговорила она, будто не услышав моих слов.
Мне захотелось, как и некоторое время назад, взять ее за плечи и энергично встряхнуть, чтобы развеять это ее состояние. Мне казалось, что она еще прекраснее, чем раньше, но болезненно для меня отчужденная... Правда, я не рассчитывал, что наша встреча будет иной... Я вообще не рассчитывал ни на что. Я просто хотел увидеть ее... А теперь растерялся, как мальчишка...
— Ладно, после поговорим, — тихонько произнес я, — вон они возвращаются.
Со стороны вокзала к нам двигались двое — это была тучная фигура Криса, рядом с которым шел какой-то станционный работник, круглый, как воздушный шар. Крис рядом с ним смотрелся человеком атлетического сложения. На лицо тот напоминал жука-усача: под синей форменной фуражкой торчали очки в толстой роговой оправе и пышные черные усы, вычурно загнутые вверх.
— Так, значит, ты едешь с нами? — В глазах ее мелькнуло что-то похожее на интерес.
— Да, еду, — буднично ответил я, сам ужаснувшись смыслу сказанных мною слов...
— Так, значит, вас трое едет? — хрипло спросил жук-усач, подойдя с Крисом к нашей скамье.
Паттерсон бросил на меня вопрошающий взгляд — я едва заметно кивнул, прикрыв веки.
— Да, втроем мы. — Крис энергично закивал.
— Тогда с вас за троих. — Он снял свою форменную фуражку, протягивая ее Крису будто за подаянием.
У Криса выпучились губы, и он плавным движением фокусника вытащил изо рта три золотых монеты, которые с глухим звяком упали в фуражку.
— Можете занимать любое купе в любом вагоне, — милостиво разрешил жук, — у вас только ручная кладь, без багажа?
— Да, без багажа, — опять кивнул Крис.
Мне показалось, что в том месте, куда мы направляемся, багаж в принципе не нужен...
— Ну, устраивайтесь — через пять минут отправление...
Поезд, тихо постукивая колесами, покачивая вагоном, катил по равнине, уставленной какими-то массивными каменными сооружениями, которые иногда имели кубическую, а иногда и пирамидальную форму. Встречались ряды массивных колонн, которые стояли просто так, не подпирая собою ровным счетом ничего.
Было спокойно, пусто и немного тоскливо.
Солнце кровавым пятном садилось за горизонт, бросая в щели между древними постройками последние косые свои лучи.
В голову пришла глупая и неуместная мысль: откуда под землей, в центре вулкана, взялось солнце?
Я, как мог, отогнал навязчивую идею.
На душе было почему-то тяжело, все вокруг угнетало. А Ирина, единственное светлое пятно, саднила в сердце какой-то ноющей болью. То ли обида, то ли чувство вины, а может быть, ощущение безвозвратной потери...
Крис читал книгу, озаглавленную как "Нонн Панополитанский. Деяния Диониса".
Сперва я подумал, что это его мелкая провокация, из жажды меня позлить, а потом я просто устало махнул рукой и стал смотреть на проплывающий мимо пейзаж.
Ирина, полусидя на парчовом кресле, курила сигарету и делала пометки в своем планшете.
Купе было роскошным, с тяжелыми бордовыми занавесями и золочеными светильниками. Молчаливый высокий и костлявый проводник принес кофе. Кофе был отвратительным. Все выглядело как в давящем тоскливом сне. Я пытался рассредоточить свои мысли, направив их в позитивное или же абстрактное русло. Получалось у меня неважно — краем глаза я нет-нет да и бросал взгляд на Ирину, и сердце болезненно сжималось. Где та девочка, которая с бластером бросилась ради меня на танк?
Что-то изменилось, необратимо и глобально. Но я не мог взять в толк, что именно. Мои аналитические способности, не раз выручавшие меня в трудную минуту, крепко спали. А может, все очень просто? Может, изменился я сам? Она не хочет быть женой Охотника, и я понимаю ее. Я сейчас тоже не хотел ничего. Только быть рядом с ней, пускай и последнее, что я увижу, будет нестерпимо яркая вспышка...
Вся эта тяжелая атмосфера казалась мне насквозь фальшивой и неестественной.
Я первый нарушил тишину, прерываемую только постукиванием колес.
— Далеко нам ехать-то? — спросил я.
— Не особо, — медленно ответил углубленный в чтение Крис.
— Я бы так ехала и ехала, — вдруг сказала Ирина. — Просто так, без всякой цели... Бесконечно...
— В какой-то момент это, наверное, надоест, — осторожно предположил я.
— Все рано или поздно надоедает, — флегматично ответила она. — Мы не в состоянии вместить в себя вечность. Ее можно только попытаться прожить. Какие же глупцы те люди, которые мечтают о бессмертии.
— Те, кто мечтает, действительно, глупцы, — согласился Крис, не отрывая взгляда от книги.
— Наверное, стоит вздремнуть, — ответил я нейтральным тоном.
— Я бы на вашем месте не расслаблялся особо, — сказал Крис, продолжая чтение. — Приехать мы можем в любой момент. Я сам даже не знаю когда... На том свете отоспимся.
— Мило, — скептически ответил я. — Что-то обстановка всеобщего воодушевления меня сильно будоражит.
Крис впервые оторвал взгляд от книги и поглядел на меня поверх очков. Он явно хотел что-то ответить мне, но промолчал.
— Неуемный ты человек, Дэн, — словно бы за Криса, ответила Ирина.
— Есть за мной такой грех. — Во мне стало возрастать раздражение. — Еще я очень доверчивый...
— Я вот, к примеру, — продолжила она ровным голосом, — смирилась с мыслью о том, что я — это ключ. Я просто должна выполнить свое предназначение, и это меня успокаивает. А у тебя есть предназначение?
Нет, это определенно не Ирина. Я не узнавал ее с каждой фразой все сильнее.
— У меня его навалом, — язвительно отозвался я. — Вот, к примеру, сейчас я чувствую, что мое предназначение — это смочить горло. Крис, может, организуешь?
Крис с недовольной гримасой отложил книгу и, взяв позолоченную трубку внутреннего телефона, инкрустированную мелкими стразами, коротко произнес:
— Графин коньяка и три рюмки, будьте добры.
Через некоторое время в дверь деликатно постучали.
— Войдите, — сказал Крис.
В купе вошел давешний проводник в синей форме и белых перчатках. Он поставил на столик серебряный поднос. Графин с янтарной жидкостью был окружен изящными бокалами, а на фарфоровом блюдце аккуратно были разложены лимонные дольки, несколько зерен кофе, маленькие квадратики черного шоколада и кучка корицы.
— Благодарю вас, — сказал Крис, и проводник так же молча удалился.
— Никогда я тебя, Дэн, не могла понять до конца, — грустно вздохнула Ирина.
— Да там и понимать нечего, — ответил я, потянувшись к графину. — Кому еще налить?
Крис молча, не отрываясь от книги, поднял руку.
— А я, наверное, не буду, — сказала Ирина задумчиво. — Хотя почему нет? Налей и мне, что ли.
Я разлил, и мы все ударили с легким звоном бокалами.
— За успех нашего безнадежного предприятия! — Мой тост прозвучал в этой гнетущей обстановке как-то особенно нелепо.
— Крис, а скажи мне, — я не мог молчать, как они, — а что это за солдаты из двадцатого века, которые встретили меня в "санитарной зоне" сразу после пирамиды на Горе?
— Это искусственная квантовая реальность, некий лимбус, — ответил Крис, не глядя на меня. — Первый уровень охранной зоны: все солдаты, или воины, которые гибли в боях, во времени и пространстве, попадают периодически сюда в виде энергетических структур.
— Но мне показалось, что они из плоти и крови, — удивился я.
— Так и есть, в некотором смысле этого слова: это долго объяснять, Странный. — Крис наморщился. — Вообще мало кто может пройти это препятствие, как ты сам, наверное, понял. Ты просто удивительно везучий сукин сын. Поэтому я и попросил твоей помощи.
Я не стал комментировать, как он начал просить эту помощь, и то, что дело не в моей везучести, а в том, что мне помогли монахи. Ведь они тоже являются хранителями этой части Горы. Но про них Крис почему-то не упомянул — может, не знал?
— Только лучшие воины охраняют Священную Гору, так говорилось в марсианской легенде, — вспомнил я.
— Так оно и есть, — кивнул наш Ангел.
— Хорошо, что я всего этого почти не увидела, — прошептала Ирина.
— Как это? — удивился я. — Где же вы шли?
— Я просто берег ее нервную систему, Странный, она нужна крепкой, — отозвался Крис. — Поэтому в особо опасных местах я вводил Ирину в состояние транса.
— А... — протянул я, наливая себе новую порцию.
Неожиданно поезд въехал в темный тоннель, и за окном стало черным-черно. Грохот колес усилился отраженным в тоннеле эхом.
Крис поправил очки и взглянул в окно.
— О, Врата Ганзир проезжаем, скоро наша, — сказал Крис с таким равнодушным спокойствием, словно размышлял — сдавать уже белье проводнику или еще нет.
— А можно вопрос? — попросил я с бокалом в руке.
— Давай, — вздохнул Крис.
— Вы не подумайте, пожалуйста, что я трушу... — начал было я.
— Все знают, что ты без башни, Странный, — отмахнулся Крис.
— А вот это ошибочное впечатление, — нахмурился я. — Очень даже с башней, и боюсь я всего часто. Вот и сейчас... — я замялся, — не то чтобы боюсь, так, чуть-чуть... А нельзя ли пеленг на бомбежку послать прямо возле самого входа, а потом сразу убежать?
— Нет, Странный, нельзя. — Крис усмехнулся. — На входе в командный центр находится настоящий портал нуль-транспортировки, устройство Древнейших, чтобы люди и материальные объекты могли перемещаться на большие расстояния. Так что давать пеленг перед этим порталом не имеет смысла. Понимаешь?
— Я так и думал, — в свою очередь вздохнул я, — где-то должна быть нестыковка...
— А потом, — продолжил Паттерсон, — портал активируется, только когда считает биоэнергетический рисунок Ирины.
— Хитро, — пробормотал я. — Ворота — отдельно, дом — отдельно.
— Тебя никто не заставляет, Странный, я просил тебя только проводить нас, — невозмутимо сказал разведчик-камикадзе.
— Эх, — вздохнул я, залпом опрокинув в глотку ароматную жгучую жидкость, — как сказал старинный летчик-философ Антуан де Сент-Экзюпери, "в действительности все совершенно иначе, чем на самом деле"...
— Это ты к чему? — Паттерсон слегка изогнул левую бровь.
— Это я к тому, — ответил я, наливая себе новый бокал, — что здравый смысл подсказывает мне с вами не ходить, — значит, я пойду.
— Я же говорил, что ты без башни, — усмехнулся Крис.
— Тебе, Крис, меня не понять, а объяснять долго, — ответил я и тут же выпил.
— Да где уж мне. — Крис поглядел на меня, как мне показалось с неким уважением и сочувствием. — Дэн, не налегай особо на спиртное...
Ирина молчала, глядя в свой планшет, но у меня было стойкое ощущение, что она боковым зрением или мозжечком внимательно слушает и наблюдает за нами.
— "Это есть наш последний и решительный бой!.." — негромко затянул я.
— О боже, — вздохнул Крис и вновь углубился в чтение.
Поезд продолжал ехать по тоннелю — за окнами царил мрак.
Я перестал петь, прервавшись на фразе "восстанет род людской".
— Крис, — позвал я, стараясь игнорировать Ирину взглядом, — скажи, а если затея не выгорит и мы погибнем зря?
Крис отложил книгу, стиснув зубы.
— Что значит "зря"? — Он нахмурился. — Если вдруг — подчеркиваю: вдруг — у нас ничего не выйдет, за нами придут другие. Придут обязательно — в "Пантеоне" многие за перемены... — Он опять вздохнул и вытер пот со лба, проступивший крупными каплями. — Но мы подготовились и сейчас очень неплохо — ракеты способны проникать на глубину более трехсот метров гранитных пород. Даже если они не достигнут цели непосредственно, возникнет мощное землетрясение и сдвиг пород. Оставшаяся часть панцерпехов, боевые роботы и верные люди из марсианских кланов, в общем все резервы, с максимальной скоростью появятся там... Древнейшие не смогут, при всех своих силах, справиться с натиском — все продумано... Даже при их способностях...
