— Чтоб я еще хоть раз в жизни вышел из дома без накомарника! — просипел сквозь зубы Телевар. Ему пришлось спешиться. Лошадь шла за ним в поводу и, судя по всему, страдала не меньше людей.
— Сейчас еще ничего! — утешил его Хлаш. — Вот днем местные слепни появятся, и тогда начнется самое интересное. Они даже мою шкуру прокусывают.
— Спасибо, утешил! — сообщил ему Телевар, яростно отплевываясь. — Осталось только упырей-кровососов дождаться...
— Дождешься еще, — уверил его тролль самым серьезным тоном. — Я слыхал, они водятся где-то в здешних краях.
Телевар только тихо выругался.
К тому моменту, как небо начало розоветь, Теомир окончательно выбился из сил. Он еле брел, с трудом переступая ногами. Ольга, идущая позади, выглядела бледной, как покойница, под глазами пролегли едва заметные тени. Телевар тяжело, с присвистом дышал, почти повиснув на поводу коня.
— Привал, — наконец скомандовал Тилос, в очередной раз встревожено поглядев на них. — Съедят вас или не съедят — не знаю, только с ног вы точно валитесь. Закутайтесь-ка с головой в одежду. Душновато, зато без гнуса.
— Тилос, долго еще по болотине идти? — чуть слышно спросила Ольга, с изнеможением плюхаясь на сырую землю у корней чахлой болотной сосенки. — Сил никаких нету...
— Ну... — задумчиво протянул Тилос, что-то прикидывая в уме. — По прямой мы осилили верст, наверное семь...
— Семь? — вскинулся Теомир. Ему казалось, что после перекатов они намотали верст двадцать по меньшему счету. — Семь? Да мы сколько времени тащимся!..
— Ну, семь — по прямой, — хладнокровно разъяснил Тилос. — А со всеми петлями — верст десять, а то и одиннадцать.
Теомир лишь застонал.
— Если я правильно помню, — продолжил Тилос, игнорируя его отчаяние, — болото тянется верст на двадцать, дальше вновь начинаются сухие леса. Когда-то давно, помнится, я проходил их за день. Ночевать здесь, как видите, тяжеловато, да и заразу от кровососов подцепить можно...
— От кровососов? — удивился Теомир. — А говорили, что все от дурной воды да от скверных испарений.
— От воды тоже, — нетерпеливо мотнул головой посланник. — Дизентерию, например. Ну, слабость желудка. Но я-то имею в виду малярию, болеет ей здесь народ. Да не о том речь. Беда в том, что ходил я по болотам давно и в других местах, здесь дороги не знаю. Хлаш, к сожалению, тоже. Боюсь, мы заблудились.
— Заблудились? — Телевар недоверчиво взглянул на него. — В топях? Так чего же ты нас сюда тащил? Уж лучше бы жугличи нас порубали — легкая смерть, и за то спасибо. А тут мы в трясине сгинем от комарья аль от голодухи ноги протянем...
— Выберемся, никуда не денемся, — легкомысленно пожал плечами Хлаш, пожевывая какую-то травинку. — Народ всегда направление чувствует, кругами ходить не придется. А двадцать верст даже и по топям не так много. За пару дней выберемся. Вот жрать нечего...
— Жрать — это проблема, — вздохнул Тилос. — Ладно, если что — энзэ распечатаю.
— Энзэ? — недоуменно переспросил Телевар, настороженно глядя на Тилоса.
— Неприкосновенный запас, — нехотя объяснил он. — Надейтесь, что не узнаете о нем больше. Во-первых, его мало — для всех нас на пару дней, не больше. Во-вторых, от него вас будет нести не хуже, чем от дизентерии. Тело мои таблетки поддерживают, но вот желудок с печенкой бунтовать начинают.
— Что не может не радовать, — недовольно констатировал Заграт. — Дристать на ходу — то еще удовольствие...
Теомир почувствовал, что неудержимо засыпает. Сквозь дрему он еще слышал ленивую перебранку, но затем все провалилось в темноту. Проснулся он из-за солнечного луча, немилосердно светившего сквозь зажмуренные веки. Он попробовал перевернуться на другой бок, но в него впился какой-то посторонний корень. Кроме того, парень почувствовал неудержимое желание сбегать в кустики. Он нехотя продрал глаза и оглянулся по сторонам в поисках подходящего места. От комариных укусов лицо нещадно чесалось и, кажется, распухло вдвое против вчерашнего. Отряд спал вповалку, даже Тилос лежал, вытянувшись на спине с закрытыми глазами. Его лицо странно подергивалось, будто посланник беззвучно разговаривал во сне. Невдалеке обнаружилось несколько подходящих деревьев, и Теомир, с трудом передвигая затекшие отлежанные ноги, поплелся в ту сторону. Сделав свои дела, он заправил рубаху в штаны и развернулся, чтобы присоединиться к остальным. Его нога оскользнулась на кочке и, потеряв равновесие, он резко взмахнул рукой и ухватился за сосну.
— В ухо плюну! — сообщил ему тонкий писклявый голосок.
От неожиданности Теомир подпрыгнул на месте, снова оступился и с размаху приземлился на задницу.
— И за нос укушу! — добавил голосок уже не так уверенно. — Я злобный, точно говорю! Лучше не лезь!
— Ты кто?! — Теомир завертел головой, пытаясь разглядеть говорящего, но вокруг не замечалось решительно никого. — Ты где?!
— У тебя над головой, глупый! — снисходительно сообщил ему голосок. — На ветке вишу. Не видишь, что ли? А чего тогда кидаешься?
Теомир задрал голову и обомлел. Прямо над его головой вверх ногами болтался небольшой, с кулак величиной, зверек с острой вытянутой мордочкой. В его чуть приоткрытой пасти поблескивали тонкие острые зубки. Зверек обладал парой больших кожистых крыльев, которыми помахивал в воздухе, пытаясь удержаться на скользкой коре, толстеньким мохнатым брюшком и лопоухими ушами. Уши выглядели до того гигантскими, что, казалось, что он помахивает и ими тоже, как второй парой крыльев.
— Привет! — сказал зверек. — Наконец-то увидел. Вы, двуногие громадины, вообще плохо видите, не то что я! — Он моргнул бусинами глаз и спросил: — А вы кто такие? Я вас раньше не видел!
— Вообще-то я Теомир, — осторожно откликнулся парень, который разглядывал зверька, разинув рот. — А как ты разговариваешь? Ты же упырь!
— Сам ты упырь! — обиделся зверек и возмущенно махнул ушами. — И вовсе я не упырь! Я комаров ем и бабочек! И еще мух, — добавил он чуть подумав. — А кровь я не сосу.
— Все вы так говорите, пока сзади не наброситесь, — рассудительно сказал Теомир, ни разу в жизни не видевший упырей. — Все равно ты упырь, вон зубы какие. Как же иначе?
— Я не упырь! — опять обиделся зверек. — Я — Ых! Злобный Ых, — уточнил он, дернув ушами. — Меня так все называют. А продолжишь обзываться — в ухо плюну и за нос укушу, вот! Мы тут давно живем...
— Здесь? На болоте? — на всякий случай уточнил заинтригованный Теомир. Сон окончательно слетел, и теперь ему стало жутко интересно.
— Сам ты на болоте! — опять обиделся зверек. — Ты точно глупый. Кто же в болоте живет? За болотом, в Тенистом лесу. У нас там здорово, вот увидишь! Я сюда летаю, чтобы на комаров поохотиться, они здесь знаешь какие вкусные! — Злобный Ых даже зажмурился от удовольствия. — Только летать далеко, а то я бы каждый день их ел.
— Слушай, Ых, — Теомиру страшно хотелось рассмеяться, — а как ты разговариваешь? Ну, я хочу сказать, что еще никогда...
— Ха! — мордочка Злобного Ыха растянулась в зубастенькой самодовольной улыбке. — Я со всеми умею разговаривать, даже с вами, двуногими. А остальные не умеют и завидуют. Мне мама так и говорила, пока куда-то не улетела: умный ты, сынок, аж завидно! И другие завидуют, и Волчок, и Хрюша, и все остальные, только не говорят...
— А кто такие Волчок и Хрюша? — любопытство Теомира распалялось все сильнее.
— Ну, Волчок — он такой большой и серый, на четырех ногах, — пояснил зверек. — У него еще зубы как у меня, только побольше. Вон, как тот ваш, — он мотнул головой в сторону спящей компании. — А Хрюша такой толстенький и еще хрюкает, — зверек воспроизвел какой-то странный звук. — Он говорит, что он молочный поросенок. Потом есть кот Алька, он такой черный, хвост трубой задирает и искрами сыпать умеет. И когти у него острые, как цапнет — не обрадуешься! Ага, а белка Ехида наоборот маленькая, но пушистая, и у нее кисточка на хвосте. Она еще в темноте светится, когда она по деревьям скачет, не Ехида, а кисточка. А еще есть бык Сердюк, он все время сердитый и на меня ругается. Он еще и на других ругается, коровами безмозглыми обзывает. Я не знаю, что такое корова, я их никогда не видел, а он все равно ругается. А еще есть полевая мышь Жулька, она под вербой живет, такой большой и развесистой. Она тоже на меня ругается, когда я ей спать не даю. А я разве со зла? И потом, разве можно столько спать? Подумаешь, в ухо плюнул разок... А еще у нас живет лев Делирик, он недавно откуда-то пришел. Он такой большой и тоже на четырех лапах, как Волчок, и еще у него грива. Он раньше далеко жил, где солнце спит, а потом к нам пришел. Он говорит, что царь зверей, и страшно рычит, а ему никто не верит, и все на него ругаются, когда он командовать хочет. А еще...
— Погоди, погоди! — замахал на него руками Теомир, чуть не плача от сдерживаемого смеха. — Ты меня совсем заболтал! Ты вот что скажи — дорогу отсюда знаешь?
— А как же! — раздулся от важности зверек. — Я сюда из нашего Тенистого леса сколько раз летал! Полетели вместе, я тебя с Волчком и Хрюшей познакомлю... — Злобный Ых соскользнул с ветки, распахнул крылья и описал над Теомиром пару кругов. — Ну, ты чего?
— Понимаешь, я не один, — объяснил ему Теомир. — Со мной товарищи, вон они спят. Кроме того, мы летать не умеем, мы ногами ходим.
— Ногами? — недоверчиво переспросил зверек, описывая в воздухе круги. — А, ну да, я совсем забыл. Волчок и Хрюша вот тоже летать не умеют, и Ехида тоже. А они там тебе нужны? Как-то они подозрительно выглядят. Еще укусят за нос ненароком, особенно вон тот, на Волчка похожий, а я маленький, меня за нос кусать нельзя...
— Не укусят, — пообещал ему Теомир. — Слово даю. В крайнем случае за меня цепляйся, я тебя в обиду не дам. Пошли, познакомимся...
Осторожно пробираясь между кочками, он добрался до Телевара и осторожно потряс его за плечо.
— Господин темник! — тихо сказал парень старику на ухо. — Проснись, дело есть.
Телевар мгновенно сел вертикально, судорожно нащупывая на поясе отсутствующий меч. Потом провел рукой по лбу и хрипло вздохнул.
— А, это ты! — качнул он головой. — Перепугал, пострел. Что случилось? Комары заели?
— Господин Телевар, смотри, с кем я познакомился, — Теомир мотнул головой в сторону Злобного Ыха, опять повисшего на ветке вниз головой. Видимо, новое место оказалось удобнее, потому что зверек плотно завернулся в свои крылья и лишь настороженно поводил лопоухими ушами. — Его зовут Злобный Ых!
— Видать, не набегался ты за ночь, — откровенно зевнул Телевар. — С летунами знакомиться вот начал. Отец-Любоконь, да он же упырь! Ну-ка, располовинь погань мечом, а то я без оружия...
— Тс-с-с! — прервал его перепуганный Теомир. — Господин темник, он не упырь. Я же говорю, его зовут Ых...
— Злобный Ых! — решительно поправил зверек со своего насеста. — И вот так всегда — как увидят, так сразу железками махать начинают. Я же говорил — подозрительные они. Теомир, полетели без них, а?
Секунду Телевар ошеломленно смотрел на него, потряхивая головой, как бы пытаясь убедиться, что уже проснулся. Его нижняя челюсть отвисла. Потом он медленно взглянул на Теомира.
— Н-да... — неуверенно произнес он. — Ошибочка вышла. В первый раз говорящего уп... мыша вижу. — Он снова посмотрел на зверька. — Извини меня за нерозумение, малыш, ошибся, с кем не бывает. Так кто ты, говоришь?..
— Злобный Ых! — обиженно повторил зверек, отворачивая мордочку. — А тех, кто обзывается, я за нос укушу! Вот так!
Он воинственно клацнул зубами.
— Не стану обзываться, честное слово! — клятвенно пообещал Телевар. — Ты уж прости старика, ладно? Злобный Ых, говоришь? Ну, а я Телевар. Так, ребята-зверята, я думаю, что остальные с нашим новым другом познакомиться тоже не откажутся.
— Ну так разбуди их, — мудро посоветовал Злобный Ых. — Они проснутся, и мы познакомимся. Только палками кидаться не надо!
— Конечно, малыш! — заверил его Телевар. — Ну-ка, засони, подъем! — рявкнул он во всю мощь своей глотки. — Негоже принимать гостей спящими!
Тилос оказался на ногах еще до того, как тысячник закончил фразу. Секунду его лицо еще подергивалось, но затем стало абсолютно бесстрастным.
— Зачем же так громко? — с упреком сказал он. — Я и так не спал.
— Зато остальные засони дрыхли без задних ног, — Телевар кивнул в сторону Заграта и Хлаша. Те с недоумением смотрели на него, приподнявшись на локтях. Ольга сладко зевала и протирала глаза. Как и у Теомира, ее лицо выглядело слегка припухшим от комариных укусов. — Знакомьтесь, ребята, этого парня зовут Злобный Ых!
Тысячник кивнул головой на вспорхнувшего и летающего вокруг зверька.
— Он болтает не хуже нас с вами, так что представляйтесь сами.
— Упырь — днем? — недоуменно пробормотал Заграт, присаживаясь на корточки. — Чудеса в решете...
— Сам ты упырь! — опять обиделся Злобный Ых. — Щас как плюну в ухо! Теомир, чего они опять обзываются! Сказали же, что не будете!
— Ой, какой миленький! — восхищенно пробормотала Ольга. — Такой ушастенький!
Зверек немедленно спикировал к ней и повис вниз головой, уцепившись за ее одежду на плече.
— Вот! — нравоучительно заявил он, обводя всех упрекающим взглядом. — Он единственный, кто меня сразу понял! А то — упырь, упырь!..
— Не он, а она, — улыбаясь и осторожно поглаживая его пальцем, поправила Ольга. — Меня, между прочим, Ольгой зовут, а тебя?
— А меня — Злобным Ыхом! — гордо пропищал зверек. — Я в Тенистом лесу живу, во-он за той сосной! — Он неопределенно мотнул ухом. — Пошли все к нам, а то я уже комаров наелся, мне бабочек хочется.
Он вспорхнул с ольгиного кафтана и начал носиться над головами.
— Раз летать не умеете, идите за мной. Я медленно!
Откладывать поход не стали. Хотя ночные приключения изрядно вымотали беглецов, а голод глодал желудки, надежда выбраться из гиблого болота придавала сил. Злобный Ых указывал дорогу, порхая над головами и изредка ныряя вниз, чтобы подцепить особо аппетитного слепня из тех, что вылетели на охоту с восходом солнца. В момент нырка он как-то по особенному подгибал задние лапы с натянутой между ними перепонкой, ловя в получившийся мешочек муху, мгновенно обрывая ей крылья и голову и засовывая остальное в пасть. Теомир так загляделся на него, что несколько раз наступил на ногу шагающей рядом Ольге, за что заработал по шее, а потом и неслабый толчок в бок вкупе с испепеляющим взглядом.
Зверек сильно раздражался каждый раз, когда отряду приходилось давать крюк в обход маленьких озер или топей. Он привешивался вниз головой к дереву и что-то сердито пищал себе под нос про глупых бескрылых. Однажды летун вспорхнул в воздух и исчез за деревьями, но, к счастью, вскоре вернулся.
— Недалеко уже, — сообщил он с важным видом. — Только там лужа. Опять обходить станете?
— Несомненно, малыш, — подтвердил Тилос. Он по-прежнему выглядел свежим и ничуть не усталым, а к сухой одежде почти не прилипала грязь. — Вот подучимся летать, тогда начнем ходить напрямую, а пока приходится так. — Он подмигнул едва плетущейся Ольге. — А большая лужа-то?
