Ярость битвы захватила Пауля. Враги наваливались со всех сторон, но он рубился, не чувствуя усталости. Упал еще один оживший солдат, потом еще один и еще, и еще. В пылу сражения Пауль потерял свой щит, он стал не нужен. Мужчина больше не защищался, он атаковал, прорубаясь сквозь строй врагов, не обращая внимания на сыплющиеся со всех сторон удары. Он уже не замечал, как его латы почернели от человеческой крови, и стало казаться, что это их естественный цвет. Стальной воротник, защищавший шею, растянулся, закрывая теперь и половину лица, оставляя на свободе лишь горящие красные глаза. Латы ощетинились острыми шипами, обещая смерть любому, кто подойдет слишком близко. За спиной развивался тяжелый, темно красный плащ. Пауль упивался битвой. Он не замечал, как изменилась рукоять топора, из деревянной превратилась в железную, стала длиной с человеческое тело, а лезвие также почернело и изогнулось хищным полумесяцем.
И вот уже не Рыцарь, но Черный Паладин шагал по полю битвы, оставляя за собой тысячи мертвых тел...
Я блуждал по башне уже второй час. Внутри она не просто была больше, чем казалась снаружи. Она была огромна. Коридоры, переходы и лестницы сменяли друг друга, и я бы решил, что хожу кругами, если бы не абсолютно разный интерьер этих комнат. Мне не разу не попалось два зала хотя бы отдаленно напоминающих друг друга, хотя все они отличались оригинальностью. Чего только стоит комната, в которой одна ее половина была точным зеркальным отражением второй. Словно какой-то волшебник поставил посреди полупустой комнаты зеркало, а когда убрал его, то картинка осталась на месте.
Комната зеркально отражала не только элементы интерьера. Когда я распахнул дверь, то дверь с другой стороны комнаты также открылась, и через нее вошел мой двойник. Мы пошли навстречу друг другу, не сворачивая. Беспрепятственно прошли друг друга насквозь и подошли к дверям. Я обернулся. Мой двойник тоже обернулся и, внезапно подмигнув мне, скрылся за дверью. Я вышел из комнаты и попал в коридор, который извивался, словно змея и то поднимался вверх, то падал вниз, словно американские горки. Несколько раз он раздваивался, а то и разтраивался, я заходил в тупики, возвращался, снова блуждал по бесконечным кишкам коридоров.
Попадались залы с фонтанами, какие-то оранжереи с совершенно невообразимыми растениями. Растущие вниз ветви, открывающиеся в стволах рты, синие листья. Попадались даже "многоглазые" деревья, задумчиво моргающие мне вслед.
Я несколько раз спрашивал у Невеара путь покороче, но король-призрак молчал, не подавая вообще никаких признаков своего присутствия.
Чтобы зайти в некоторые комнаты я долго собирался с духом, а потом пробирался сквозь кишащие насекомыми помещения, переступал через гигантских змей около метра в обхвате, отряхивался от какой-то мутной, едко пахнущей слизи.
Самое интересное приключение мне пришлось пережить на четвертом этаже, когда открыв тяжелую дубовую дверь в три человеческих роста, я едва успел ее захлопнуть и прижаться к ней спиной. Дверь тут же задрожала от частых ударов двухголовой черной псины размером со среднего слона. Громоподобный лай разнесся по коридорам башни, заставив меня обливаться крупным потом и надеяться на то, что дверь все-таки выдержит.
Дверь выдержала, но мне пришлось искать другой путь и протискиваться через узкие разломы в стенах, обдирая в кровь колени и ладони.
Лестница на пятый этаж была завалена и чтобы подняться наверх, я вылез через окно на карниз и, цепляясь за горгулий и щели в стенах, лезть вверх, постоянно рискуя сорваться и оставить от себя мокрое место. Мне еще повезло, что в наружной стене башни было достаточно трещин — всесильное время не пощадило даже укрепленное магией строение. Хотя возможно это было не время. Создавалось впечатление, что кто-то специально прорубил эти отверстия, чтобы подняться по тому же пути, что и я. Мало ли сколько за пять веков здесь побывало искателей приключений.
Ламберт пришел в себя и на всякий случай приоткрыл один глаз, чтобы проверить, где находится. Парень лежал на кровати в какой-то маленькой деревянной комнате, которая слегка покачивалась. Кроме кровати в комнате стоял шкаф, на стенах висели всевозможные маски, шляпы, перья, накладные носы и бороды. На маленьком столе с зеркалом лежали коробочки с гримом, разнокалиберные щеточки и какие-то палочки. В крошечное зарешеченное окно под самым потолком пробивались солнечные красноватые лучи. Похоже, день заканчивался.
Внезапно покачивание прекратилось. Комната замерла и через пару минут в дверь постучали.
— Войдите, — парень приподнялся на кровати.
Дверь распахнулась, и в комнату заглянул румяный щекастый толстяк с лысой головой.
— А, Ламберт, уже проснулся, — улыбнулся он. — Мы приехали. Представление через полчаса, так что можешь уже начинать готовиться.
— Представление? — переспросил шут.
Но толстяк уже захлопнул дверь, и Ламберт опять остался один. Встав с постели, он внезапно обнаружил, что уже полностью одет. На ногах надеты черные штаны и сапоги с загнутыми носками, на туловище — зеленый камзол с серебряными застежками, на голове черно-зеленый колпак с бубенчиками. Загляну в зеркало, Ламберт задумался. Что-то подсказывало ему, что надо нанести грим, но это было долго и утомительно. Шут огляделся и решил ограничиться карнавальной маской. Абсолютно белая маска с длинным носом грустно улыбалась. Закрепив ее завязками на своем лице, Ламберт направился к двери, но затем вернулся, повесил на пояс шпагу, а за спину закинул гитару. Шут понятия не имел, зачем они могут ему сейчас понадобиться, но в данный момент решил полностью довериться своему внутреннему голосу. Он понятия не имел, как сюда попал, но решил дождаться естественного развития событий.
Выйдя из комнаты, Ламберт убедился в том, что подозревал с самого начала. Он оказался в одном из фургончиков бродячего цирка. Сейчас десяток подобных фургончиков стоял полукругом и перед ними устанавливали деревянный помост. Между двух столбов натягивали канат, вешали фонари. Из одного фургончика доносился собачий лай и свиное рохканье.
— Уже готов? — толстяк возник из ниоткуда, на ходу жонглируя десятком яиц, абсолютно на них не глядя. — Молодец, скоро начнем.
Шут кивнул и огляделся. Цирк остановился в деревне. Очень странной деревне. Со всех сторон поселок окружала красная пустыня, в которой виднелись обломки скал. Ветер, не переставая, нес красный песок, кружил его, создавая смерчи. Сквозь красную пелену песка в небе виднелся мутный диск солнца, тоже красного. Самое интересное было в том, что в деревне не было ни ветра, ни песка. Словно она была накрыта прозрачным куполом, отгородившим ее от красной пустыни.
Парню на миг показалось, что в песчаном смерче мечутся какие-то призрачные силуэты, но он сморгнул, и видение пропало, растворилось за стеной из песка.
— Ламберт! Начинаем!
Шут отошел от незримой границы земли и песка и вернулся к помосту. Перед ним уже собралось десятка четыре человек, которые с интересом наблюдали за суетящимися за сценой артистами. Ламберт пригляделся повнимательнее и обомлел. Жители деревни не были живыми. Хотя нет. Они были самыми что ни на есть живыми. Живыми куклами. Вместо тел — бревна и набитые соломой мешки, вместо рук и ног — грабли и вилы, вместо голов сушеные тыквы с вырезанными глазами или мешки с соломой с пришитыми к ним пуговицами вместо глаз и нарисованными краской ртами.
Но остальных циркачей это нисколько не смущало. Толстяк вышел на помост, поприветствовал собравшихся и пообещал им незабываемый поток веселья и хорошего настроения.
И представление началось! Маленькая девочка лет семи ходила по натянутому канату и играла на скрипке, девушка постарше жонглировала горящими факелами, проводила огнем по голой коже, не обжигаясь, глотала шпаги. Высокий нескладный парень демонстрировал чудеса гибкости, изгибался, выкручивал суставы, складывался в небольшой черный ящик, фокусник доставал из воздуха букеты цветов и заставлял исчезать накрытую тканью розу. Зрители аплодировали, и хотя их конечности не были для этого предназначены, Ламберт отчетливо слышал громкие хлопки и ободряющие крики. Свинья вставал на задние лапы и катала на себе дрессировщика, собака прогавкивала количество выложенных перед ней костей.
Наконец пришла очередь шута. Ламберт неторопливо ступил на борт и замер, абсолютно не зная, чем развлечь собравшихся перед ним кукол.
— Ползет-ползет, камни ест, — негромко проговорил он. — Знаете что это?
Публика ответила ему гробовой тишиной.
— Камнеежка, — еще тише пробормотал Ламберт. — Ползет-ползет, деревья ест. Что это? Камнеежка. Она и деревья ест тоже...
Толпа колыхнулась и молча двинулась к помосту, с явно недобрыми намерениями. Шут сделал шаг назад, но спиной почувствовал опасность и резко обернулся. Артисты смотрели на него глазами-пуговицами и тянули к нему свои руки-грабли.
— Жнец! — выкрикнул кто-то из уродов, и остальная толпа тут же подхватила. — Жнец! Жнец! Жнец! Жнец!
Шут схватился за шпагу. Уколол ближайшего монстра в голову, ударил второго по рукам. На третьем ударе шпага застряла в теле-бревне одного из селян. Ламберт сглотнул. Бежать было некуда, его брали в кольцо, не оставляя места для маневра.
Кукла со шпагой в теле издала звук, похожий на смех.
— Твое оружие не сможет навредить нам, Жнец. Ведь мы и так не живые.
— Почему вы так меня называете? — выкрикнул Ламберт. — И кто вы такие, в конце концов?
— Мы — Одушевленные. Существа без живого тела, но с душой. Существуют еще Куклы. У них нет ни души, ни живого тела. Но они живут в другом мире. И есть Души. У них, как ты понимаешь, тела нет вовсе. Они обитают в пустыне. А ты. Ты единственный, кто обладает и живым телом и душой. И мы должны уничтожить тело, чтобы освободить свою душу.
И толпа, как завороженная подхватила:
— Уничтожить! Уничтожить! Уничтожить!!!
Ламберт начал готовиться к смерти. Драться голыми руками против нечувствительных к боли Одушевленных было бессмысленно. И внезапно ему захотелось в последний раз взять гитару в руки. Коснуться ее изгибов, пробежать пальцами по струнам. В странствиях, да и в то время, когда он безвылазно сидел в замке леди Милады, но не находил отклика в глазах изменившейся баронессы, гитара всегда была его лучшей и единственной подругой. Самой преданной, самой верной.
Он потянулся за спину, но внезапно рука вместо привычного грифа наткнулась на гладкую тонкую стальную рукоять. Он потянул за нее и достал из-за спины косу. Черное стальное косовище и хищно загнутое дымчатое лезвие вряд ли подошли бы для сельских работ, но как оружие...
Не долго думая, Ламберт взмахнул косой над головой, описал широкий полукруг и наискось рубанул ближайшего Одушевленного. И едва не вывихнул плечо. Дымчатый клинок беспрепятственно прошел сквозь тело монстра, не нанеся тому ни малейшего физического урона. Шут уже решил, что его удар прошел впустую, но в последний момент увидел, как из тела Одушевленного, дымчатое лезвие косы вырывает серебристый силуэт души. Оставшееся без души тело рухнуло на землю и больше не шевелилось, а душа завизжала, закричала и растаяла, не оставив за собой и следа.
Шут обвел хищным взглядом замерших в нерешительности врагов. А затем запрокинул голову и расхохотался страшным, леденящим кровь смехом. Он смеялся, глядя в красное небо, и маска на его лице смеялась вместе с ним. Ламберт знал, что снять ее он уже не сможет, но сила, которую он сейчас ощущал внутри себя, стоила такой жертвы.
Через десять минут все было кончено. Одушевленные были лишены своих душ, которые поддерживали их существование и теперь грудами бесполезного мусора валялись на земле.
Еще раз оглядев поле боя, Жнец криво усмехнулся самым краешком рта, закинул косу за спину и быстро направился в сторону пустыни, где в песчаном мареве танцевали свободные души...
Коридор на шестом, последнем, этаже завел меня в тупик. Это был единственный коридор на этом этаже. Он начинался сразу от лестницы, петлял, изгибался, но нигде не раздваивался и в нем не было ни одной двери.
Стена, в которую я уткнулся, была закрыта гобеленом, на котором изображались три человека в черных одеждах. Перед ними простиралось поле, усеянное белыми костями. Нетрудно было догадаться, что здесь были изображены хозяева башни. Я без труда узнал Невеара и его братьев. Некроманты стояли полукругом, воздев руки к небесам, и из их пальцев били зеленые молнии.
По всем законам тайных ходов, дверь должна была находится за гобеленом, но, когда откинул его в сторону, увидел лишь голую стену. Еще несколько минут я потратил, чтобы изучить стену вдоль и поперек, но камни не сдвигались внутрь или в сторону, в щелях не было потайных кнопок, даже гвозди, которыми был прибит гобелен, оказались просто гвоздями.
Устав от бесполезного ползания по стене на подобии таракана, я сел на пол и прислонился к ней спиной. Прикрыв глаза, я откинул голову назад, размышляя, где мне теперь искать проход на шестой этаж, а когда открыл их, понял, что выход из тупика найден. Как в прямом, так и в переносном смысле. В потолке виднелась деревянная крышка люка.
— М-да, — протянул я, — сыщик из меня никакой. Невеар, ты уверен, что нам стоит туда лезть?
"Ты же хочешь спасти своих друзей", — скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорил король-призрак.
— Если бы я знал, от чего их спасаю, — вздохнул я и поднялся на ноги.
Подпрыгнув, я ухватился за края проема, и, подтянувшись, выбил люк ногами внутрь. Затем влез на последний этаж и огляделся.
Я оказался посреди круглой комнаты с четырьмя окнами, смотрящими на все четыре стороны света. Между окон у стен стояли книжные шкафы. Некоторые были заставлены книгами, другие пусты. На одном из шкафов кто-то сломал все полки, и теперь книги горкой валялись на полу. У окна, выходящего на север, стоял письменный стол, на котором ворохом лежали старые, пожелтевшие пергаменты. Казалось, что если я сейчас возьму их в руки, они рассыплются прахом. А еще на столе лежала странная толстая книга, обложка которой была сделана из двух черных дощечек. Кое-где в книге торчали красные полоски закладок. На первой странице обложки был изображен тот же самый череп, что и на рукояти Пьющего Души. Он скалился в легкой усмешке, словно спрашивая: "Ну что, хватит у тебя смелости открыть эту книгу?"
В комнате царил полумрак, и свет из четырех окон не мог его разогнать. А еще в комнате было очень тихо и эта тишина давила, казалось, что уши забиты ватой, а стены и потолок сдвигаются, намереваясь раздавить меня насмерть.
— И что теперь? — спросил я.
"Кажется, я ошибся", — голос некроманта был полон облегчения. — "Тот мальчишка без сомнения был в башне и, возможно, нашел книгу с несколькими заклинаниями, но учился он сам".
— Боюсь, что ты не ошибся.
"Что ты имеешь в виду?"
— Я? Я Молчал!
— Это сказал я, — вновь послышался странный, шелестящий голос, словно змея, ползущая по камням, трется о них своими чешуйками. — Давно не виделись, брат.
