— Прости, была не права. Каждый волен на свою индивидуальность.
— Помни эти слова всегда, а не только в дни скорби.
Солнце скрылось за горизонт — закончился лунный день. На поверхность опустилась мгла, а небо стало ярче. И ближе. Оттуда, из глубин неведомого космоса, примчался огромный болид на чудовищной скорости, и не стало очень дорогих мне людей. Сколько ты ещё таишь опасностей, звёздная Ойкумена? Не пора ли взяться за тебя всерьёз?
— Билли.
— Проснулся, Создатель? Тебя надо основательно встряхнуть прежде, чем на что-то подвигнуть. Сколько я тебе говорил — займись делом, займись.... Может, и не было этой трагедии, займись ты делом в своё время.
— Думаешь?
— Теперь-то что гадать.
— Ладно. Помолчи.
Обратился к Любе:
— Тебе не стоит лететь в ЦМЗ, искать причину трагедии. Я назову её здесь и сейчас.
Люба встрепенулась, села, по-турецки скрестив ноги:
— Говори.
— Космические скорости опережают реакцию Всемирного Разума.
— Думаешь?
— Нужна реорганизация. А под защиту следует брать всю солнечную систему, а то, не ровён час....
— Гладышев, рыбка моя, неужто...? Дай я тебя расцелую.
Поцелуй Любе не сразу удался — она утопила меня в пыли своим порывом, потом извлекла и всё-таки припала устами.
Приснился сон из голубого детства.
Юркий физик, он же астроном, вызвал к доске.
— Расскажи нам, Гладышев, о лунных кратерах, природе происхождения и названиях.
— Кратеры Луны не имеют ничего общего с вулканической деятельностью. Это следы внешнего воздействия космических тел на её поверхность. Вот этот назвали кратером Скорби. Здесь был город Луна-Сити, где выращивались удивительные кристаллы — лунные камни. Гигантских размеров метеорит, залетевший из космических просторов, в мгновение ока превратил город и его обитателей в пыль.
— Как это, Гладышев? Никто ещё ничего не слышал о городе на Луне, а кратер Скорби — место его гибели — уже обозначен на карте?
— Значит, эта карта из будущего.
— Вот я вкачу тебе сейчас двойку из настоящего — и плакала твоя медалька.
Закончилась лунная ночь. Последняя ночь скорби. Мы улетаем с Любой. Нам уже выслали новый аппарат взамен погибшего. Он прилунился неподалёку и терпеливо ждёт. Впрочем, о чём я? Никто нас в нём не ждёт — тарелка пуста, а посадка совершена в автоматическом режиме. Я уже готов к отлёту — простился и настроился. Жена медлит. Она в центре кратера. Она в позе лотоса. Быть может, плачет. Возможно, молится.
Не будем мешать.
Моя жена, Любовь Александровна Гладышева, в девичестве Чернова, великий человек, но и ей не чужды минуты слабости, минуты скорби, минуты печали.
Пусть себе. В наш век женщины разучились плакать. Это плохо. Это плохо потому, что мы, мужчины, разучились жалеть их и защищать.
Слава Богу, нам с Любой это не грозит.
Романтика космических полётов. Корабль летит намеченным маршрутом. На экране мигают звезды, далёкие и близкие. Манят — может, завернёшь, чайку погоняем, чего расскажешь. Метеориты — неприкаянные бродяги — проносятся мимо. Не зевай!
Командир корабля.... Нет, лучше: капитан космического корабля с трубкой в зубах за пультом управления.
— Люба, на день рождения подари мне трубку и курительный табак.
— Кому хочешь соответствовать?
— Это будет мой собственный стиль.
— Космический стиляга? Что-то новенькое, Гладышев.
Подготовка занимает больше времени, чем сам полёт. А долго ли нам готовиться?
Личный летательный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума заменил нам дом, работу. Весь семейный скарб на борту — моя гитара, Любины безделушки. У нас нет ни вилл, ни дач, ни ранчо. Одна-разъединственная московская квартира, да и та пустует. Мы — космические бродяги и всегда в движении.
Решили побывать на Марсе. Запросили "добро" Центра Управления Полётами. Там вычертили маршрут, ждут сигнала "К старту готов". Мы сядем в "тарелку", поднимем люк-трап, пристегнёмся в креслах и.... всё. Откроется люк, опустится трап — здорово, марсиане! Такая романтика. Нет, без трубки тут никак не обойтись.
Люба общается с кем-то посредством оптимизатора. Наверное, даёт последние ЦУ землянам — не шалите без меня.
Я лежу на траве в двух шагах от трапа, и мне до чёртиков хорошо. Хорошо жить на свете! Сорвал травинку, сунул в рот, пожевал, выплюнул. Нет, не то — трубка, трубка нужна. И капитанская фуражка.
В конце концов, сколько можно трепаться?
— Юнга!
Люба машет рукой — отстань!
Ну, получишь ты у меня сегодня. Любуюсь женой. Думаю, как бы сорвать с неё комбинезон и отшлёпать по тугим ягодицам.
Мы летим на Марс. Сам полёт — одно мгновение. А вот сборы....
Перевернулся на живот, всем видом выражая недовольство. На глаза попался муравьишка. Членистоногий парнишка спёр где-то крылышко мотылька и торопился умыкнуть в муравейник, пока, должно быть подгулявший, хозяин не спохватился. Я вооружился травинкой — стоп, таможенный досмотр, предъяви документ на товар. Воришка был не из трусливых. Лез к намеченной цели, не бросая контрабанды, упорно преодолевая все искусственные преграды....
— Гладышев, язык откусишь.
— Наговорилась? — поднялся. — Можем лететь?
— Присядем.
А как же, и споём:
— .... перед дальней дорогой
Пусть лёгким покажется путь
Давай, космонавт, потихонечку трогай....
Люба:
— И что обещал, не забудь.
Люба требует от меня противометеоритной защиты для Солнечной системы. Я тяну время — хочу, мол, осмотреть хозяйство, которое нуждается в таковой. Волокита не от самомнения — у меня нет идей. И Билли не в силах помочь. Пока. Он только согласился, что существующая оборона не совершенна, и лихорадочно ищет ей замену. По его совету уговорил Любу попутешествовать. Летим на Марс.
Поднят люк-трап, мы в креслах пилотов, пристёгнуты ремни. Ремни безопасности.... При полном отсутствии сил инерции. Что это? Технический архаизм? Дань инструкциям?
Спрашиваю Любу.
— Так надо.
Ну, надо, так надо. Погнали наши к марсианам.
Люба включает антигравитацию, связывается с Центром Управления Полётами.
— Борт .... к старту готов.
Пауза. Наверное, в ЦУПе дали команду "Старт" и Всемирный Разум телекинетической энергией с земной поверхности переместил нас на марсианскую.
Запоздалое:
— Счастливого пути!
На экране что-то мелькнуло, поменялся пейзаж, и мы поняли, что прибыли.
Разумнее было "Счастливого пути!" заменить на "Добро пожаловать!".
Переглянулись с Любой. Мы не первооткрыватели. Полёты на Марс осуществлялись и до нас. И сейчас несколько экспедиций работают на планете. Но она слишком велика, чтобы считать её исследованной. Поэтому....
Переглянулись с Любой. Ну что, с Богом?
Отстёгнуты ремни, опущен люк-трап, мы на планете Марс. Бледный диск солнца далёк от зенита. Под ногами каменистая почва. Нет, это глина, весьма засохшая, скорее обожженная — и вся в трещинах. Мне это навевает недобрые аналогии.
— Билли, радиоактивный фон?
— Зашкаливает.
— Выдержишь?
— Обижаешь.
У Любы в руках прибор.
— Радиоактивный фон за опасным пределом.
— Успокойся, дорогая — лучевая болезнь нам не грозит. Как и отравление аммиаком.
Амиачные облака жёлтыми барашками паслись на сером небе.
Вот оно убежище Бога войны!
— Поищем доспехи Марса?
Билли отговорил от авантюры.
— День на исходе, и давление резко падает — как бы чего не было.
"Как бы чего" обрушилось на окрестности сразу после захода солнца. Мы лежали в нашей уютной космической кроватке, и Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. За бортом бились и стонали местные стихии.
— Гладышев, ты привык всё одушевлять — надели интеллектом сей торнадо.
— Его зовут Ипполит.
— Как, как?
— Бог солнца похитил его дочь, Розовую Бурю, и умчал на золотой колеснице. Старый великан рванулся вдогон. Уже много столетий кружат они по планете и никак не могут пересечься. Невдомек разгневанному Ипполиту, что Бог солнца не по своей воле колесит по небосводу и день за днём повторяет пройденный путь. Старому торнадо подождать бы на месте, и уже утром в его лапы въедет сама золотая колесница с похищенной дочерью.
Будто в ответ на мои слова за бортом стихло.
— Ой, — Люба притиснулась ко мне. — Ипполит подслушал и утром украдёт солнце.
— Не бойся, дорогая. Утром Ипполит увидит дочь в объятиях Бога солнца, обрадуется её счастливой улыбке и простит похитителя.
Утро после бури выше всяких похвал. Розовые облака мазками талантливого художника набросаны на выцветший небосклон. Бледный диск светила, взгляд которого выдерживал невооружённый глаз, не спеша поднимался над горизонтом. Окрестность преобразилась. Опалённое и потрескавшееся глиняное плато засыпал белый песок. Засыпал и утрамбовал до эмалированного блеска.
— Спасибо, Ипполит, — сложив руки крестом на груди, мавром поклонился на люк-трапе. — Вижу, мир в семье восстановлен.
— Ты с кем? — Люба из флаера.
— Выходи — познакомлю. Песок и солнце, день чудесный, ещё ты дремлешь, друг прелестный?
Друг прелестный выпорхнул из "тарелки", не касаясь трапа, и понесся над белоснежным плато.
— Гладышев, догоняй!
— Прости её, Ипполит, она женщина. Ты знаешь, что такое женщина?
Старый торнадо, конечно, знал, но молчал. На его плече почивала любимая дочь.
Люба обозревала окрестность с высоты.
— Какая угрюмая безвкусица. Гладышев, что ты хочешь найти на Марсе?
— Разум. Ведь ты Хранитель Всемирного Разума — стало быть, и местного.
— Где, где ты его видишь? — Люба раскинула руки в полёте. — Бесплодная, заражённая равнина — здесь не может быть жизни.
— Когда-то была.
Налетавшись, Люба присела на ступень трапа.
— Скукотища.
— Тебе не хватает земной суеты?
— Может, поищем что-нибудь попригляднее?
Марсианские каналы. Ну, как же — быть на Марсе и не поглазеть на это удивительное чудо природы. Мы добрались к одному на третий день, и сразу убедились — дело тут не в природе. Перед нами искусственное сооружение в гранитных стенах, прямой линией уходящее за горизонт в обе стороны. Дна канала, как и его конца-начала не видно.
Люба притиснулась щекой к моему плечу.
— Жутко, Гладышев.
— Чего боимся?
— Ведь это следы цивилизации, ушедшей навсегда. Что погубило её? Не грозит та же участь голубой планете Земля? Нашему народу?
— Мы здесь, и никто не мешает заняться поисками разгадки.
— А наша миссия?
— Будем искать в обоих направлениях. Кто знает — может, у них одна природа.
Любу ли уговаривать на интересную тему?
Припарковали флаер на гранитный парапет канала и на следующий день спустились на его дно.
Ни-че-го. В смысле ничего интересного. Наносные отложения — песок, щебень, глинистые проплешины. Больше повезло на поверхности. На противоположной стороне канала, в распадке марсианских скал Люба усмотрела удивительную площадку. На ней правильными рядами стояли, лежали полуразрушенные круглые и призматические колонны.
Побродив меж них, выдал мысль:
— Меня не покидает ощущение, что это античный акрополь. Нет, скорее кельтское капище.
И Люба:
— А меня, что колонны — это дело рук очень похожих на человеческие.
— Жаль, очень жаль, что нет статуй, фресок или барельефов — тогда бы имели точное представление о внешнем облике бывшего здесь населения.
По совету Билли подобрал небольшой осколок колонны величиной с кулак и поместил в анализатор. Пока Люба разбиралась в криптограммах на экране монитора, я напрямую допросил виртуального помощника.
— Это гранит. Обработан около миллиона марсианских лет назад. Вероятнее всего — фрагмент культового сооружения. Имеется след воздействия сверхвысоких температур. Возможно, термоядерный ожог.
— Билли, канал тебе ничего не напоминает?
— А тебе?
— Московскую подземку.
— У которой сорвало крышу? А прямизна? Длина? Ширина? Нет, здесь что-то другое.
— Путепровод не нравится — пусть будет источник энергии. Скажем, вечный двигатель. Из-за перепада давлений на разных широтах постоянное направленное движение воздушных масс. Каково?
— Мне нравится. Больше, чем идея с метрополитеном.
— Но без крыши она не работает.
— Крыша была, прозрачная. Время и внешние воздействия уничтожили её следы.
— Годится. Что же остановило расцвет цивилизации?
— Маленькая банальность — термоядерная война.
Люба:
— Смотри, Гладышев, анализатор зафиксировал следы высокотемпературного воздействия. И высокий радиоактивный фон по всей планете. Вывод — здесь баловались ядерным оружием.
— Выводов можно сделать несколько:
Во-первых, на Марсе имела место высокоразвитая цивилизация.
Во-вторых, её носители — особи, очень даже может быть, похожие на нас.
В-третьих, цивилизация погибла в результате или по причине применения оружия массового уничтожения на основе цепной реакции термоядерного деления.
В-четвёртых, когда создаётся оружие, создаётся и защита против него. Как то — щит против меча, бронежилет против пули, убежище против атомного взрыва.
Вывод пятый — если поверхность Марса в теперешнем состоянии не пригодна для жизни, это не значит, что в недрах её, искусственных и естественных убежищах, таковая не сохранилась.
Вывод шестой — её надо искать.
— Я согласна, — просто ответила Люба.
Ночью грянула буря. Да такая.... Люба несколько раз поднималась к бортовому компьютеру запрашивать параметры внешнего воздействия и состояния аппарата. Вот стояние его было очень тревожным в непосредственной близости от кромки канала — любая подвижка чревата. Но бортовой компьютер без напоминаний чётко знал и исполнял свои функции. Увеличил гравитационную силу — "тарель" стояла, как припаянная к граниту. С песчаного грунта, я думаю, нас бы сорвало.
— Гладышев, — Люба пристроилась в кресле пилота коротать ночь. — Твою Розовую Бурю опять похитили, или она сбежала? Вот шлёндра.
А я с Билли:
— Слушай, мне это совсем не нравится.
— Испужался, Создатель?
— То, что происходит за бортом, есть ответ на наше решение. Нас подслушали, нас предупреждают.
— Да полноте. Твоя склонность одушевлять неодушевлённое теряет пределы разумного.
— Слишком узки твои пределы. Я просто зримо вижу, как торнадо Ипполит топчет в ярости ботфортами нашу маленькую "тарелку".
— За что ему нас ненавидеть — только прилетели?
— Не нас, нашу идею — раскопать в недрах планеты возможно спасшихся её обитателей.
— Откуда что берёшь, Создатель?
— Из логики вещей.
— Сбрехал бы — интуиция.
Я не обиделся. Скорее наоборот — позиции мои в споре Билли не смог опрокинуть, вот и нервничает.
Утром предложил Любе:
— Давай улетим.
— Как улетим? — удивилась жена. — Вчера говорил, искать.
— Послушай....
Изложил своё видение разыгравшейся здесь трагедии — войны миров.
— Развитие цивилизации на Марсе шло аналогично известному из истории Земли. Только нам удалось избавиться от навязчивой идеи бряцать оружием, а здешним обитателям не повезло. Кто-то однажды нажал красную кнопку, и загрохотали атомные взрывы. На планету обрушилась разрушительная сила невиданной мощи и смела с её поверхности всё живое. Оставшиеся попрятались в убежищах, готовые продолжать междоусобную войну до победного конца. Но они ошиблись. Причём, дважды — ибо у термоядерной войны не может быть победителей. Второе их жестокое заблуждение в том, что они только себя считали обладателями интеллекта, не взяв во внимание разум планеты их породившей. Им и в голову не приходило, что природные стихии умеют мыслить и делать выводы. Планета вынесла смертный приговор своим неразумным детям, а тем в их катакомбах кажется, что на поверхности бушуют последствия ядерной зимы....
