Третья — усталость от обязанностей.
Самая яркая усталость, потому как никто, свои собственные обязанности исполнять не желает...
Такая простая вещь — "объясни, что тебе надо"!
Исполни именно эту мантру, эльф, я, может быть, сам бы эту девчонку прирезал...
А так, получите то, что заработали!
"Апельсин", освободившись от чар, приблизился ко мне и замер, впитывая мое дыхание, мою, все еще бродящую по крови, ярость и обиду.
"Ты горячий, ты холодный... Ты боль, ты ужас..." — Сущность замерла. — "Я буду твоей слугой, твоей рабой, твоей защитой и твоим мечом!"
— Лучше уж стань мне другом... — Со вздохом попросил я, с ужасом понимая, что именно друга мне и не хватает.
— Я не хочу быть тебе другом! — Рыжая красотка пришла в себя и попыталась встать на ноги. — Друзья лишь предают! Любовь уходит, оставляя боль! Лишь раб, остается рядом с хозяином в беде и радости, разделяя жизнь и смерть господина!
— Да уж... Был я женатым. Был я разведенным. Был я солдатом, был наемником. Был я сплетником... А теперь, еще и в рабовладельцы, заделался! — Хохотнул я, себе под нос. — Меня зовут Най, красавица. Как мне тебя звать?
— Имя рабыне дает Хозяин. — Девушка склонила испачканную в крови, голову.
— Быть тогда, тебе — Мариной! — Решил я, любуясь рыжими волосами и тонкой, даже скорее — тощей, фигуркой. Ни в жизни, ни в смерти, ни разу, Марина меня не предавала...
"Э-э-эх-х, где она сейчас, Марина... Будь Ты счастлива, Дорогой Мой Друг, где б ты ни была, чем бы ты не занималась!" — По сердцу резанули застарелые когти и... Отпустили, словно теплой волной смытые...
— Пойдем отсюда? — Я галантно протянул ладонь и замер от жара девичьей ладошки, коснувшегося моей руки.
Покачнулся и тут до меня дошло!
"Тэкр", с эльфийского, не только "Элемент", "Часть чего большего"...
"Элементаль"!
"Апельсин" радостно втек в мою ладонь и заполыхал где-то в районе солнечного сплетения.
Рыжая Марина, бывшая его вместилищем, улыбнулась и растаяла легким облаком, обронив на пол свои одежды.
Мир исказился нитями холода и жара, пронизывающими все вокруг, глаза полезли на лоб от избытка новых ощущений.
Стало очень жарко и очень холодно, одновременно.
Нет, не зря я так не люблю фэнтэзи!
Лишь Перумов, где-то почувствовал, подсмотрел, услышал или догадался, как же это больно! Перумов, да Логинов... Страшная у них "Черная кровь"...
Огненный танец апельсина, ворочающегося у меня в груди, очаровывал своей болью, своей радостью и своим покоем.
Он нашел себе хозяина и сейчас, старательно переделывал мое тело, подстраивая под свои свойства.
— Маринэ! — Привычно призвал я девушку к ответу, мысленно давая понять, что сперва нам надо убраться из библиотеки, а лучше всего и из города...
"Разве Ты не хочешь узнать, что спрятал Ромм Мощенщик в 17 хранилище?" — Совершенно "невинно" поинтересовалась Марина, копируя поведение оригинала.
— Хочу. — Зная по собственному опыту, что с рыжими лучше не спорить — тогда они все сами расскажут — я двинулся в сторону выхода из библиотеки. — Только, с твоими "переделками", я свалюсь и больше не встану! А потом, придут в себя библиотекари и мне придется убивать!
— Глупости! Они Тебя теперь на руках носить будут, как Хани, до этого! — Марина сбавила обороты. — Но, без переделки, в 17-й ты не зайдешь — Ромм Мощенщик был магом огня и... Моим знакомым...
Я прислушался к своим ощущениям — ничего не болело, не ныло и впервые на моей душе стало спокойно и тепло.
Учитывая, что внутри меня угнездилось пламя, это было, по меньшей мере — странно!
Но покой и тепло — вот они, не пропадают и рядом со мной, как горячее женское тело, спящее у меня плече.
Закрыв глаза, со вздохом начал гнать эту иллюзию, прекрасно зная, чем она заканчивается.
Марина, для проформы, по сопротивлялась и сдала позиции, признавая мою правоту и предупреждая, что она все-таки пламень и где взбрыкнет в следующий момент и сама не знает!
"Упс..." — Раздалось у меня в "душе" и Марина пропала, словно ее не было.
"Ага. Хороший выбор..." — Мужской голос, появившийся вместо Марины, звонко прищелкнул языком. — "Нашелся-таки тот, кто съел мою девочку... Не думал, что Тримирье хранит этот ген..."
— Во-первых, я все слышу! — Поспешил я вмешаться в это странное бормотанье, пока оно не превратилось в нечто несусветное. — Во-вторых, я не отсюда...
"Ага-ага, вижу-вижу." — Мужчина коротко хохотнул. — "Терпи, сейчас будет очень больно!"
Если бы эта скотина предупредила, хотя бы намекнула, что будет Настолько больно, я бы просто воткнул себе в сердце кинжал!
К тому моменту, когда боль прошла, вокруг меня было тихо, пусто и чисто — краем глаза я наблюдал странную картину бегства библиотекарей, поддерживающих друг друга и удирающих без оглядки!
— Ох... Как же приятно снова быть живым! — Человек с зелеными глазами и обветренной, до состояния коры дерева, кожей, сидел напротив меня, кутаясь в темно-зеленую мантию. — И — дышать!
— И не скажи... — Я прислушался к своим ощущениям, ожидая собственного предсмертного стона. -Н-н-н-не болит...
— Так и не должно, по задумке... Меня зовут Ромм. Ромм Мостящий Дороги.
— Ромм Мощенщик... — Расхохотался от того, как потомки "сократили" имя ученого мужа. — Нормально, так, басню сократили!
Маг запыхтел в ответ и в мою сторону поползли языки призрачного пламени.
Прикоснулись, втянулись под кожу и...
Ромм вздрогнул!
Марина вернулась и от всей своей огненной души, выплеснула накопившееся раздражение на человека ее поработившего!
Мантия вспыхнула и Ромм, с ругательствами, принялся сдирать ее с себя.
Не тут-то было: пламя, управляемое моей рабыней, принялось заплетать ему руки, играть с горящей одеждой и разбрасывать вокруг себя мириады маленьких искр, которые вились вокруг "Мостящего дороги" и впивались ему то в уши, то норовили залететь в рот, а особо умные, подстерегали момента и летели в глаза.
— Маринэ! Пожалуйста... — Только и удалось мне попросить элементаль, наступив на горло собственному смеху: маг так потешно вертелся, ругался и размахивал руками, что я почувствовал себя полностью отмщенным! — Перестань, красавица!
— Что?! Как — Маринэ? — Ромм потушил собственный плащ и замер. — Маринэ? Имя элементали — Маринэ?! О, я трижды слабоумный! Конечно же, Маринэ!
"Поздняк метаться!" — Воспользовавшись моей слабостью и расположением к себе, элементаль влезла в воспоминания и огорошила мага моими любимыми словами. — "Обломайся, Веточкин!"
Всем надо быть очень внимательными к своим словам...
Элементалю — вдвойне, втройне!
Сразу после ее слов, Ромм издал странный звук и рухнул лицом вперед.
"Обломался..." — Марина довольно хмыкнула. — "За всё!"
— Цирк уехал. Клоуны — остались... — Вздохнул я и отправился помогать магу, левая нога которого выгнулась под неестественным углом. — Мари, пожалуйста... Стерва ты...
Элементаль, чувствуя, что я не столько ее ругаю, сколько восхищаюсь, пробежала по моим жилам, разгоняя кровь.
Вправив перелом, замер и чертыхнулся — аптечка у меня с собой была, но вот как лекарства подействую на существо, сидящее напротив меня — сами Звезды не знают!
Пришлось идти, ломать потушенный столик и накладывать шины из ножек стола.
На первой время сойдет, а там поменяем!
— Стоять, Зорька! — До меня только сейчас дошел смысл сказанного Роммом. — "Тримирье хранит этот ген...!" Ген!
Придавив магу ножку, ласково посмотрел ему в глаза и задал вопрос:
— Откуда дровишки?
— Из леса, вестимо... — Маг ответил и от всей души заржал. — Ошизеть! Прожить 400 сотни лет и вновь появиться на свет рядом с соотечественником! Мостовой, Роман Андреевич...
— Платон. Коротаев. — Представился я, пожимая протянутую руку. — "Мостящий дороги", значит?
Маринэ сидела в глубине меня тихонько, как мышка, и офигевала, от нежданной встречи двух разумных.
И правильно делала, она и так в штрафах, по самые уши...
Почувствовав мою мысль, обращенную к ней, Марина вообще замерла, норовя затеряться в моей душе...
Звезды всемогущие!
Это ж какая теперь у меня в душе помойка, то?!
Там и обломки моей семейной жизни, куски пустых надежд, обид, воспоминаний и боли, война... Может, хоть эта "огневушка", расплавит всю мою тоску?
Расплавит, закалит и будет у меня душа тверже стали...
Тяжелый вздох был мне ответом.
— Я с семьдесят пятого. А ты? — Роман устроился поудобнее на полу, прислушиваясь к своим ощущениям от перелома.
— После 2000-х... — Уклончиво ответил я, понимая, что за всю правду меня никто по голове не погладит, а проблем и без того полон рот.
— Уже коммунизм? — Нахальная улыбка Романа Андреевича, заметившего мое уклончивое поведение, так и подталкивала сказать "да".
Дождавшись моего отрицательного мотания головой, Мостовой пошкреб подбородок.
— Ну, так я и думал...
Вместо препирательств, пристроил ему на поясе имперскую аптечку и активировал ее.
Проследив, что все огоньки встали в "зеленый ряд", разрешил провести лечение.
Через пару минут, мой соплеменник слегка пошевелил сломанной ногой, одобрительно кивнул, принимая лечение и не торопясь, опираясь на стену, попытался встать.
Пришлось подставить своё "крепкое плечо".
— Пошли, земеля... — Роман осторожно оперся на больную ногу, пробуя собственные силы.
Чертыхнулся, засопел носом, достал из кармана прожженной мантии маленький пузырек и выдернув из него зубами пробку, выпил его содержимое.
— Ох... Ну и мерзость это зелье регенерации! — Мостового просто "перекосило по всем осям". — И-и-и-ик!
За два вдоха-выдоха, зелье зарастило поврежденную ногу, заодно убрав ожоги.
— Чего сразу не выпил? — Улыбнулся я, предчувствуя ответ.
Вместо ответа, Роман развернулся в сторону двери и прислушался.
Тишина за дверью была полной, не разрывной и... Гробовой!
Легкое прикосновение руки мага и тяжелая каменная дверь потекла вниз вонючей лавой, разделяясь на два языка и обходя нас по дуге.
Подмигнув мне, мужчина прошел в коридор и замер, принюхиваясь.
— Спроси у своей рабыни, пожалуйста, сколько всего элементалей было в библиотеке. — Услышал я его голос из коридора.
— Мари?
"Семьдесят четыре: воды и воздуха по дюжине, огня два десятка, остальные — элементали земли." — Марина замерла, обдумывая нечто такое, что очень ее волновало, но говорить или нет...
"Хозяин, меня зовут Йаринэ! И я буду с тобой, пока Ты меня не прогонишь!" — Моя Огневушка-Поскакушка, умудрилась отвлечь меня разом от двух дел: запихивания очень понравившегося мне кинжала старшего библиотекаря, за голенище форменного имперского ботинка, слава звездам, что именно для этой цели там было предусмотрено специальное отделение, и, вторым потоком я анализировал очень странный факт того, что мыслеречь, так распространенная на борту "Амьена", здесь мне нигде не встречалась.
— Меня зовут Кат, Йаринэ. И я буду твоим хозяином до тех пор, пока Ты не пожелаешь уйти! — Ответил я и почувствовал, что мне удалось удивить элементаль, своим ответом.
— Долго Тебя ждать? — Роман почесал нос. — Ждешь, пока все эти... Соберутся и попытаются вернуть свою собственность?
Выскочив в коридор, замер, оглядываясь — вот прибейте меня, если это был тот же самый коридор, по которому я пришел в эту комнату!
— Нам направо! — Мостовой, развернулся, небрежным движением откидывая мешающиеся лохмотья своей обгорелой мантии. — Если я не ошибаюсь, через десяток метров будет зеркало переноса, там мы сориентируемся...
Коридор, квадратный, освещенный странной огненной полосой, вдоль стен вывел нас к развилке, на которой стояло странное зеркало — словно ванну с водой поставили на попа, вместе с водой, так и замершей вровень с бортами. Серебристые волны, рябь, бороздили поверхность зеркала, искажая отражение, делая его неузнаваемым.
— Вода... Плохо. — Роман беспокойно за озирался. — Держись, Платон Коротаев. Будет... Парная, будет!
Маг воздел руки ладонями вверх, воткнул их в поверхность водного зеркала и резко развел в стороны, разбрызгивая содержимое ванны.
Клубы белого пара взметнулись к потолку, отгораживая меня от происходящего действа. Сквозь клубы пара, стали прорываться отблески пламени, выжигая пар, поглощая его.
— Милости прошу, 17 хранилище! — Маг сделал шаг в полыхающее пламенем зеркало. — Не трусь, земеля!
"Я помогу, Хозяин, не бойся!" — Йари поспешила мне на помощь. — "Я здесь уже была, ничего страшного нет!"
— Да с чего Вы взяли, что я боюсь?! — Не удержался я. — Не боюсь я, не боюсь! Так, опасаюсь, слегка!
* * *
Всегда, во все времена, русский человек не любил делать работу над ошибками. За это нас макают постоянно мордой в грязь, тычут пальцами и знают, знают собаки европейские, что в случае чего — русские помогут.
А мы и помогаем, как последние идиоты!
И вновь выслушиваем, по кругу, застаревшую русофобскую пластинку.
А еще, самое печальное, что больше всего добра от нас, получают именно те, кто больше всего нас ненавидят.
Жанна, со вздохом уставилась в стекло обзорной палубы.
И пусть стекла там и в помине не было, а "обзорной" палуба стала совсем не давно, пару прыжков назад, когда у некоторых личностей началась боязнь замкнутого пространства, тем не менее, "открытая палуба А", с которой убрали все представительские катера, расставили шезлонги и поставили на видное место пятиметровой высоты самовар и длинный стол, заваленный сладостями, сразу, иначе как "Обзорной" никем и не называлась.
Инопланетники, от такой широты жеста, просто бледнели, представляя, что случится со всем этим толпящимся народом, если откажет генератор защитного поля. И не успокаивал их тот факт, что генераторов таких было пять. Зато волновало, что в самоваре постоянно шипит и клокочет кипящая вода, иногда выплескиваясь наружу!
Мишт, в их число не входил.
И сейчас, с чувством потягивал из полулитровой кружки горячий настрой трав, который все называли "чаем" и с удовольствием лопал пряники.
Ити вообще-то плохо воспринимали концепцию хлебания кипятка в неограниченных количествах, с последующим потением, отдуванием, вытиранием скатывающихся капель пота, кто носовым платком, кто — полотенцем, а кто и по-простому — рукавом!
На кораблях сопровождения, опыт "Арии" пошел в копилку и команды получили свои "обзорные ангары", правда, несколько меньших, размеров.
Непривычно. Непонятно. Зато — очень даже сближает людей!
Чаепитие, это такое... Интимное действо, что чем больше народа за столом, тем уютнее!
Первым сдался Имперец, долго наблюдавший за Миштом.
Горячий чай ему по душе не пришелся, но...
Русская находчивость и искреннее желание помочь ближнему своему, сделали свое подлое дело: на обзорной палубе появился холодильник с мороженым и не пресекающимися запасами льда.
"Чай со льдом" стал популярен.
Мороженое — вызвало фурор.
В любое время корабельных суток, на обзорной палубе можно было встретить и отдыхающих русских и иных разумных, поедающих разноцветные шарики мороженого или потягивающих через соломинки охлажденные настои.
