Сегодня... точнее, вчера днем Сакура уже пробовала откровенно с ним поговорить. Она даже готова была признаться ему, что капитан Ямато, если уж называть вещи своими именами, приказал ей соблазнить Наруто с целью подавления у него всякого вольнодумства, но, к счастью, так далеко их беседа не продвинулась. На все вопросы о Кьюуби он, как и прежде, юлил и отнекивался, говорил, что адмирал-префект проводит интересные опыты, но внешне (и, как полагала Сакура, внутренне тоже) стал спокойней и уверенней. Это свидетельствовало о том, что в результате долгого, многодневного диалога они с Лисом пришли к какому-то соглашению. Ей был неизвестен выбор Наруто, но множества вариантов тут быть и не могло — он либо, как делал это прежде, отверг помощь Кьюуби, либо заключил с ним порочную сделку — сила в обмен на свободу.
Очевидно, что он не ответит на прямой вопрос. И более того, любое отступление от деликатности тут, Сакура знала, восстановит генина против нее — так было всегда со дня их знакомства. Существовало четыре человека, из чьих уст Наруто выслушивал замечания и заключения, касающиеся Кьюуби, и не выходил притом из себя.
Сакуру генин к ним не причислял.
Нет, она не сидела сложа руки в ожидании, пока Лис навсегда не поработит волю дзинчурики. Несколько раз она пробовала его 'расколоть' (однажды она даже отвесила ему оплеуху), но здесь Наруто был воробьем стреляным — отвечал путано, уверял 'не волнуйся', 'все как прежде'. И это действительно походило на правду: впервые после долгих дней напряженного внутреннего противоборства он выглядел уверенным в себе и повеселевшим, но алкоголь тут был ни при чем. Сакура укоряла себя за мысли, посещавшие ее раньше, о том, будто нечеловеческое мышление Лиса неизбежно станет казаться генину ближе и родней самых рисковых вывертов Пятой. Ей было стыдно, что ее вера в силу воли и самоконтроль Наруто дала трещину.
— ...думаю, догонит до десятка или дюжины, а потом предложит замириться. У этих катунийцев своеобразное чувство юмора...
— ...две флотилии ржавеют в портах...
— ...пятьдесят тысяч дохода...
— ...к началу мая, нечего и сомневаться, все будет решено...
Доносившиеся до нее обрывки их разговора подтвердили догадку куноити, что ни о чем ином, кроме войны, политики и 'Василиска' эта братия беседовать не может. Не желая им мешать, Сакура опустилась на кушетку поодаль и утомленно прикрыла глаза. Ей отчего-то вдруг показалось, будто освещение в гостиной чересчур яркое.
— Опять дзи-сёги. Прекращаем?
— Хочешь сдаться или предлагаешь ничью?
— Да мне-то плевать, капитан, — раздался скрип отодвигаемой доски для сёги, затем брякнула гитара, которую брали в руки. Куноити не размыкала век. — Все равно я девятнадцать-одиннадцать тебя делаю. Хочешь — сдамся.
— Ну уж нет, ничья так ничья.
Спустя минуту или две девушка внезапно сообразила, что предмет обсуждения ее товарищей поменялся. Мало того, треплются теперь не о ком-нибудь, а о ней самой, Сакуре.
— ...Уж на что я дилетант, а понимаю — она ж любит тебя, дурачок, — тому, что Наруто говорил довольно громко, удивляться было нечего. Все же он выпил. А вот Сайто, негодяй, нарочно повышал голос, чтобы Сакура наверняка его расслышала, — по-настоящему. Много ли у тебя есть людей, которые вот так же любят всей душой, а?
— Клянусь добрыми духами, я вышибу тебе мозги, если ты не перестанешь совать свой длинный нос в мои дела, салага!
— Да ладно, — Хикава азартно хлопнул ладонью о гриф гитары, — это мы уже слышали! Девчонке сейчас тоже нелегко — тебе бы поддержать ее! Вон она сидит, иди к ней!
— Сайто!
— Ну чего ты тормозишь? Что тебя останавливает?
Эта его детская непосредственность одновременно и бесила, и обезоруживала. Сакура приоткрыла один глаз и поглядела на Наруто. Тот сидел с таким лицом, словно намеревался растерзать Хикаву на месте. Ямато, мастерски сохраняя деланное спокойствие, старался казаться безучастным, но все же такой поворот ему явно нравился.
— Черт, Сайто, — Наруто сделал задумчивую физиономию и самым бесстыдным образом почесал яйца. Сакура нахмурилась. Он что-то часто так делал в последнее время. Совсем распустился, стервец! Надо будет ему устроить взбучку. — Понимаешь, любовь — такая штука о которой в двух словах не скажешь, а даже если и телегу на два часа раскатывать, то все равно не факт, что понятно выйдет. Мне сейчас бесполезно тебе что-то втолковывать, все равно у тебя в башке ничего не осядет. Подрастешь, сам в эту тему въедешь.
— Ты сам, по-моему, в нее толком до сих пор не 'въехавший'.
— А ты поговори еще у меня тут, — пригрозил ему Наруто, — так я вспомню, что маленьких детей полагается воспитывать.
— А я не маленький! — возмутился Хикава. — По закону нашего клана я уже почти что совершеннолетний.
Это надо было прекращать. И немедленно.
— Сайто! — как можно безразличнее позвала Сакура, но голос ее предательски дрогнул. — Сыграй нам что-нибудь.
Хикава усмехнулся — его злорадству, что шпилька достигла цели, не было предела. Когда он ударил по струнам и запел — видимо, первую песню, которая вообще пришла ему в голову — в его голосе еще слышались нотки самодовольства, но строка за строкой они сошли на нет, сменившись чистым, исполненным благородной силы юным сопрано.
'Огнями реклам неоновых ламп
Бьет город мне в спину, торопит меня.
А я не спешу, я этим дышу,
И то, что мое, ему не отнять'.
У Сакуры свело пальцы судорогой. Странное предчувствие ужалило ее — не догадка и не ожидание беды, а нечто глубже и сильней, исходящее из самой ее сути. Этот этап их жизни, каникулы их сердец, когда они с Наруто, крутящиеся каждый сам в своем порочном кругу, так и не сумели стать ближе — подходил к концу. Упустили ли они свой шанс? Или у них еще все впереди? Что-то вот-вот должно было измениться, измениться радикально — сегодня, завтра, на днях — когда угодно, но очень скоро. И ничто уже никогда не будет таким, как прежде. Недели вынужденного бездействия закончились.
'Минуту еще, мой ветер не стих.
Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых'.
Новая кровавая битва ждала их, и Сакура предвосхищала ее с нетерпением.
'Минуту еще, мой ветер не стих.
Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых'.
В гостиную быстрым шагом вошел адмирал-префект, но, видя, что Сайто играет, тихонько присел рядом с Сакурой и тоже стал слушать. Куноити ему вежливо кивнула.
'Он занят игрой, и каждый второй,
Да, каждый второй замедляет свой шаг.
Но только не я. Я весел и пьян.
Я только сейчас начинаю дышать'.
Чем для них, для седьмого звена обернулась эта злосчастная миссия, послужившая Огню и Рекам поводом к войне? И какое значение она имеет для Наруто? Генин презирал Сазке за его предательство, за то, что тот в свое время покинул Деревню, а теперь он и сам стоит перед лицом подобного решения. Цунаде-сама навалилась ему на грудь каменной плитой, не дает ни вздохнуть, ни освободиться — это вряд ли на самом деле так, но Лис внушает Наруто именно такую правду. К счастью, Сакура и Цунаде-сама имеют полные основания полагаться на стойкость генина. Он не уступит увещеваниям Лиса.
В те дни блаженного бездействия Сакуре было еще невдомек, как сильно она ошибалась.
'Минуту еще, мой ветер не стих.
Мне нравится здесь, в Королевстве Кривых...'
Мутэ Юдзи хлопнул в ладоши, призывая Сайто остановиться. Какая-то важная весть переполняла его и просилась быть озвученной, так что он не мог более терпеть.
— Любезные друзья, — начал он, когда Хикава недоуменно замок, — я имею честь поведать вам свежую новость, которая, уверен, не оставит вас равнодушными! Если быть точным, у меня их целых две!
— И, небось, одна хорошая, а другая — плохая? — ехидно переспросил Сайто.
— Да, — кивнул адмирал-префект, наливая себе вина, — но вам, Сайто-сама, полагаю, обе покажутся в высшей мере скверными.
— Вот ведь как? — съязвил тот. — Быть того не может!
— Тогда просто выслушайте. Во-первых, ваш батюшка, царственный Хикава Ген, скончался позавчера, в результате затяжной тяжелой болезни, где-то между пятью тридцатью и шестью часами утра. Так сообщают. Мои соболезнования Сайто-сама.
Улыбка сползла с лица Сайто, но паренек не вздрогнул, не отвел глаз и, кажется, не удивился вовсе. Он ждал этой новости — ждал давно и быть может даже с нетерпением. Во всяком случае, Сакура была рада, что адмирал-префект воздержался от фраз типа 'Мы скорбим вместе с вами, Сайто-сама' или 'Сайто-сама, мы все переживаем эту страшную утрату', которые прозвучали бы как откровенное насмехательство.
— Во-вторых... — продолжал Мутэ Юдзи, — 'во-вторых' по хронологии произошедшего, а не по значимости событий... Если быть кратким, то безвременная кончина нашего возлюбленного сюзерена вопреки всем законам передачи власти в монархической системе и популярным на Востоке принципам неприкосновенности престолонаследия не означает, что вы станете следующим даймё Края Рек.
— Чой-то я не врубаюсь, дядя, — сказал Наруто, — он же единственный сын Хикавы Гена. Кому еще кроме него наследовать трон Рек?
— Не выдумывайте, адмирал-префект, — неуверенно поддержал его Хикава, — Край Огня стремится установить в Краю Рек марионеточный режим, а не аннексировать его. Державы Востока — кроме прихлебателей Огня — не позволят кому бы то ни было просто так за здорово живешь захватить суверенное государство и не поплатиться за это.
— Уже позволили, — ответил Мутэ Юдзи, — Край Ветра вступил в войну.
Воцарилась гробовая тишина, в которой отчетливо слышался стук костяных фигурок для сёги — капитан Ямато с невозмутимым видом строил из них замысловатую пирамидку. Сайто разинул рот от изумления и ужаса, и силился что-то сказать, но не мог. За него вновь заговорил Наруто:
— Как?! На чьей стороне?
— Ни на чьей. На своей. Вчера в Каваго были убиты пятеро чиновников из бывшего правительства Хикавы Гена, выступавшие за немедленную капитуляцию Рек Краю Огня на любых условиях. Нечего и сомневаться, что это дело рук Суны. Ветру нужно, чтобы хаос в Краю Рек продолжался как можно дольше. Пока войска Огня пробиваются к Каваго, Ветер успеет захватить и саму столицу, и практически все побережье — а это железнодорожная магистраль, торговые порты и военно-морские базы. Если Реки сейчас сдадутся Огню, любая агрессия Ветра против умирающих Рек будет равнозначна нападению на Огонь. Потому-то и были совершены эти убийства. Ветер действует нагло и решительно, ибо знает: на южном побережье на текущий момент нет силы, способной с ним тягаться. Огонь могуч, но уже несколько измотан войной. Край Ветра заключит с ним соглашение о разделе Края Рек лишь тогда, когда армии захватчиков сойдутся лицом к лицу, и нужно будет думать: драться или делить хикавины владения по-соседски. Однако к чему бы они не пришли (хотя лично я склоняюсь к гипотезе, что это все-таки будет соглашение), вам, Сайто-сама, уже нечего будет наследовать. Края Рек больше нет.
Край Рек? Да какой уж тут Край Рек! Пострадала вся система, весь баланс Востока — вторжение Огня в Край Рек пошатнуло его, а интервенция Ветра окончательно добила. Никогда еще со дня основания Конохи и остальных Деревень Восток так явственно не стоял на пороге Четвертой Мировой, как сегодня.
— Сайто-сама? С вами все хорошо?
Хикава сжал и разжал кулаки. Отложил гитару в сторону.
— Пожалуйста, адмирал-префект, впредь больше не используйте 'сама'. С этой минуты такое обращение действительно будет похоже на издевку, — мертвенно проговорил он. — И еще. Если теперь вы решите убить меня за ненадобностью, то, прошу, не мешкайте.
* * *
— До меня дошла информация об одном убийстве, — неожиданная смена темы разговора, по задумке Пятой, должна была сбить Какаши с толку. Но не сбила, потому что до него это информация дошла чуть раньше. — В Краю Рек.
— Добрые духи с вами, Хокаге-сама, — развел руками дзеунин, — там же война идет! Каждый день там люди гибнут. И помногу. Можно даже сказать, без числа.
— Шуточки свои прибереги до мирных времен, Какаши! — вспылила Пятая. — Ты прекрасно понял, о ком я. Канеда Томока, глава одного из крупнейших и влиятельнейших кланов якудза в стране. Такие, как она не то что войну, конец света переживут и ничего с ними не станется.
[Прим. автора: в первой главе она фигурирует.]
Какаши переступил с ноги на ногу. Порою он жалел, что в кабинете Хокаге, где в последние недели он проводил немало времени, не предусмотрено стульев для посетителей. Так было заведено не случайно — кем бы ни оказался визитер, подчиненным, заказчиком, да пускай и самим даймё, перед всемогущей Каге он вынужден был стоять. Хотя нет, пожалуй, даймё она стул все ж предложила бы. Какаши не испытывал никаких трудностей с тем, чтобы постоять смирно: при необходимости он мог бы простоять без движения в одной и той же позе несколько суток. Однако ему казалось... может быть действительно только казалось, тем более, что Пятая никогда в общении с ним не проявляла особой обходительности и не изменяла своей излюбленной глумливо-надменной манере речи. И все же с момента его возвращения в Коноху с полумертвым Саем на закорках она как будто старалась намеренно унизить Какаши, доказать ему шаткость и незначительность его положения. Выглядело так, словно это ему, а не ей нужна была поддержка, и что на Какаши и прислушивающихся к его мнению дзеунинов Пятой наплевать.
Он знал, что это лишь видимость. Она просто проверяла его на верность и прочность в преддверии чего-то, что расколет Коноху надвое. Чего-то, где Пятая поставит на кон все и, наверное, даже больше. В такую минуту (и тут Какаши с ней полностью соглашался) один ненадежный человек у нее за спиной мог бы порушить все ее планы. Сейчас, наиболее остро, чем когда-либо, предатели были ей не нужны.
— Эта Канеда Томока, — продолжала она, — продавала тебе информацию, верно?
Какаши кивнул. Смысла открещиваться от связи со своими информаторами он не видел — так он лишь принизит себя в глазах Пятой.
— И какую же плату она требовала? Деньги? Сомневаюсь, чтобы она бедствовала. Не пытайся оправдаться, ты выполнял для нее поручения... грязную работу — убийства, вымогательство, шпионаж. Так?
— Если вы до всего уже дошли своим умом, Хокаге-сама, не понимаю, зачем попусту воду лить, — Какаши и сам был способен в одну ночь поставить Коноху с ног на уши, благо советники Хокаге уже недвусмысленно намекали ему на необходимость вооруженного восстания против Пятой. Он мог бы даже ни много, ни мало — посягнуть на титул самого Хокаге. Но что толку во власти, если не сумеешь ее удержать? Есть ведь еще Данзо, есть советники, есть внешние враги и война с ее непредсказуемыми последствиями. И, кроме всего прочего, есть его, Хатаке Какаши, совесть, которая не позволит ему отвернуться от собственного вождя. То, что Пятая от своей совести, по всей видимости, решила отказаться, он был готов ей простить. — Я получал от нее материалы по Акацки, иными словами, то, что ВЫ приказали мне искать.
— Вот и искал бы дальше. Сейчас в Конохе такие настроения (это переходный период: неприятный, но необходимый), что твое присутствие в Деревне лишь дестабилизирует обстановку. Кое-какие горячие головы, неудовлетворенные моей политикой, считаю тебя равным мне. Я знаю, — Пятая скрестила руки на груди, — советники предлагали тебе свергнуть меня и самому сесть в это кресло.
