— Эй-эй, убивай за дверью! — мгновенно отреагировал вербовщик, поняв, что паленым пахнет во всех смыслах, и "очень светлый" эльф вполне способен разнести контору в щепки. Ифи пожал плечиками и вылетел сквозь дверь. Разъяренный Тайрен ринулся за ним.
— Убью заразу! — Лис совсем рассвирепел — ему только разборок с демиургом не хватало для полного счастья и спокойствия на старости лет.
— Тай-тай, не злись, — пытался извиниться ифи, уклоняясь от очередного огненного шара. Толпа на площади притихла и быстро рассосалась: желающих попасть под ярость эльфа не нашлось.
— Врал, ты мне всё время врал! Хоть что-то было правдой?! — он лютовал не столько из-за бед, грозящих свалиться на его рыжую голову после шуточек Шима, сколько из-за потерянной дружбы и доверия.
— Было. Не совсем правдой: она не ифи, она, скорее, дитя земли, дух леса. Таких дриадами зовут. Огонь и воздух порождают землю. — Шим вжал голову в плечи.
— Что? Кто? — на секунду растерялся Тайрен и перестал атаковать — не веря окончательно, но догадываясь, о ком идет речь. Ифи поторопился подтвердить догадку:
— Тайшим.
* * *
— И на чьей стороне теперь Риз?
— Хм, похоже, на своей.
— Йут, хватит говорить загадками. На какой своей?
— А вы и не заметили, что он пошел своим путем? Да, он всё еще ифи. Но он уже другой. Он познал истину, которая вам недоступна.
— А тебе?
— И мне тоже.
— Йут, мне тревожно. Надвигается гроза?
— Да, Кир. И в ней я вижу только пепел.
— Не говори так. Это невозможно, Пламень не разрушит Зеркало еще раз. Тогда ты тоже видел пепел.
— Саз, я не знаю. Я просто не вижу будущего.
— И что теперь? Опять придется начинать сначала?
— Стоп! Пламень сейчас не сделает ничего. Он не пробудится так скоро.
— А если это делает не он?
— Бред, у эльфа нет такой силы. Он может поколебать мироздание, но разрушить ему не по силам. Это не сможет даже ифирин. Даже если бы мог, эльф не сможет его заставить.
— Конечно, ведь это тот случай, когда мы способны воспротивиться держателю. Угроза не имеет смысла.
— Но ведь что-то произойдет.
— Но что?
— А мне откуда знать? Не надо было вам играться с этим эльфом. Вы уже один раз проиграли — когда решили, что ифирин сможет занять его тело. И как, занял?
— Йут, ты хоть иногда можешь сказать что-то хорошее, утешительное? Просто так, для разнообразия?
— А зачем? Вам так не нравится правда?
— Уж больно у тебя она колючая.
— Ладно, посмотрим, во что всё это выльется.
Глава четвертая
— Проклятье! Вот так, да? Вот так взял и ушел? И какого шима ты за мной тогда гнался? Зачем? Чтоб вот так бросить и уйти? — Рован был вне себя. Проснувшись к вечеру и не обнаружив эльфа, чьи следы уже успели остыть, вампир разозлился. Но за злыми словами крылась обида. Он никак не ожидал, что спятивший друид, который так стремился отыскать его, попросту уйдет.
Белый росчерк молнии на мгновение осветил всё вокруг, прежде чем первые тяжелые капли упали с почерневших небес. Всего пару секунд — и началась гроза, порывы ветра сносили брызги под каменный свод, но вампиру было всё равно. Судорожно сжав в кулаке венок, он вышел наружу и резко вскинул голову, подставляя лицо под обжигающе холодные струи дождя.
— Доволен?! — крик в небо, и Рован рухнул на колени, тяжело дыша от затопившей сознание злости. — Доволен, проклятый эльф... — отрывисто прошептал он, прижавшись лбом к земле, совсем не замечая, как ливень хлещет по телу, смывая все следы той ночи.
— Тут вот... одежда... и повозка, — послышался робкий голос, когда вампир вернулся под своды пещеры, накричавшись под дождем. Рован окинул говорившего взглядом, без интереса думая, почему сразу его не приметил. Парнишка-оборотень.
— Ты кто? Вернее, ты зачем здесь?
— Мы вместе шли... куда-то... — мальчик растерялся. Похоже, он был в замешательстве не менее самого Рована и не понимал, почему он тут находится. Было очевидно, что вампир не лучший спутник оборотню.
— Проклятье! Ночь загадок, что ли? Знаешь, держись-ка от меня подальше. Не ровен час — поужинаю, — припугнул вампир, не желая задаваться очередным вопросом и выискивать причину странных провалов в памяти. Он смутно помнил, что зачем-то ушел из уютных покоев человеческого князя. Куда-то следовал. В тумане, как пьяный. На чей-то зов. И очутился в Проклятом лесу. Нет, в здравом рассудке он ни за что туда бы не пошел, это же чистое самоубийство. Но вот с того момента, как белой вспышкой появился волк, ставший впоследствии друидом, Рован всё помнил отчетливо. И бой. И то, как эльф тащил его в эту пещеру. И что происходило здесь. И пробуждение в одиночестве. А мальчика-оборотня он не помнил. И цели ухода от князя — тоже. Это смахивало на небольшое помешательство.
— Да-да... простите... — перепуганный парнишка выскочил под дождь и побежал что есть мочи. Видать, понял, наконец, чем может для него закончиться столь близкое соседство с кровопийцей. Рован остался один. Однако теперь у него была чистая сухая одежда и повозка, запряженная парой лошадей. Вполне достаточно, чтобы дольше не оставаться в месте, хранившем столько воспоминаний о сумасшедшем эльфе.
* * *
Крытая повозка медленно продвигалась по размытому дождем тракту, разве что чудом не увязая в грязи. Рован никуда не торопился. Собственно, ему и торопиться-то было некуда. Не возвращаться же в клан людей, где советники уже разок наняли убийцу вампиров. Нет, к человеческому князю никак нельзя. Но вот куда теперь податься, где осесть на время, чтобы спокойно разобраться, во что на сей раз вляпался, Рован не знал. Поэтому бесцельно ехал вперед. Позади осталась граница с оборотнями; путь пролегал через клан вампиров. Здесь он был в относительной безопасности. Если пристанут стражники, то так же и отстанут, увидев, что свой. И уж точно не набросятся селяне с мотыгами, едва завидев клыкастую ухмылку.
— Вот я тебя и нашел, вор, — прозвучал совсем не дружелюбный голос, и задремавший в преддверии рассвета вампир чуть не подпрыгнул от неожиданности. Грудь обожгло раскаленным металлом. Рован быстро понял, что это амулет, который он забрал из тайника и теперь постоянно таскал с собой, повесив на шею и спрятав под рубаху. И назвать вором его мог только один... эльф.
— Да что ж мне так везет на эльфов! — он готов был взвыть от досады. Бежать уже не представлялось возможным — противник поравнялся с лошадьми и смотрел прямо на вампира, которому стало весьма неуютно под полыхающим яростью взглядом высокородного дроу.
Не успел Рован предпринять хоть что-то для защиты, как был туго спеленат невидимыми узами. Приблизившись, дроу сорвал с его шеи амулет. Так, словно знал, где находится проклятая побрякушка. Ну точно, знал, чувствовал, по ее следу и нашел "вора" — это было очевидно даже для столь несведущего в магии, как Рован. Шансы некровожадного, и, в общем, довольно миролюбивого вампира, предпочитавшего беззаботное веселье войне, против сильного и опытного колдуна, каким является почти каждый высокородный темный эльф, были не просто ничтожны. Они равнялись нулю. И Рован это понял. И только криво усмехнулся, принимая, что вот он и пришел, день его смерти.
Эльф не стал утруждать себя тем, чтобы доставить пленника в свой клан и там казнить; он решил устроить расправу лично. Но заниматься этим посреди тракта было бы крайне неосмотрительно и небезопасно. Поэтому он повез Рована к заброшенному особняку, который приметил еще в погоне за кровопийцей.
Незадачливый вампир сидел, прикованный цепями к стальному стулу, и ожидал лучей рассвета, которые сожгут его в пепел. Именно такую участь уготовил ему темный, расположившийся под деревом и с любопытством наблюдавший за приближением кончины кровопийцы. Но небо, затянутое грозовыми тучами, словно глумилось над дроу, не позволяя солнечным лучам пролиться на землю и совершить казнь. Рован нервно подхихикивал, понимая, что это всего лишь затянувшаяся пытка. Он уже вконец отчаялся и смирился, когда картина вдруг изменилась, дополнившись еще одним участником.
Неожиданный новоприбывший оказался... тоже эльфом. Вот только рыжеволосый светлый вовсе не разделял взглядов дроу на развлечения. С его прибытием началось такое сомнительное веселье, что Рован мог лишь наблюдать, раскрыв рот от удивления. Прибывшая на шум стража не стала разбираться, что к чему, и отправила всю троицу в тюрьму. Правда, к тому моменту компанию из двух эльфов и вампира дополнили странное синее создание, похожее на крылатую белку, и собаковидный рогатый демон.
То, что произошло в тюрьме, Рован помнил смутно. Он был изранен, голоден и слаб и едва держался в сознании. Когда же появился серебряный незнакомец, вампир вдохнуть не мог от навалившейся тяжести и слегка пришел в себя, лишь оказавшись в одиночестве. Сокамерники уже поспешили воспользоваться оставленным порталом и исчезли из негостеприимных стен темницы.
— Приведет туда, где безопасно? А где мне безопасно? — с горечью произнес Рован, вспоминая слова незнакомца, открывшего путь к спасению. И шагнул в портал, положившись на удачу.
* * *
Вечерние сумерки окутали и без того темный тенистый лес, когда эльф вышел к дому, вернувшись от портала из лабиринта. И чем ближе становилось убежище, тем тревожнее вели себя волки. Но объяснять, что обеспокоило их, не хотели. Аш насторожился. Что-то явно происходило не так, как должно было быть.
Чем ближе к дому, тем сильнее опасения. И рассыпались, разбились мелкими осколками тревоги, родив вместо себя ощущение трепетной странной радости. Мертвый шиповник. Так мог пахнуть только он.
И подтверждение не заставило себя ждать: на крыльце сидел Рован. Волки прятались по кустам и недоверчиво скалились на вампира. Но напасть не посмели, учуяв нечто слишком знакомое, слишком понятное и родное. Осколки магии. Запах крови. Невидимая связующая нить. Звонко. Удар. Сердца. Еще удар. Замереть. Выдохнуть с трудом.
— Забавно, ты считаешь, что приходить ко мне незваным гостем — это безопасно? — нацепить маску.
— И куда ты снова умудрился вляпаться? За версту несет твоим голодом. Ранен? Совсем недавно ведь лечил тебя. Или просто ищешь смерти? — оно, сердце, радостно затрепетало. И сжалось при мысли об утерянном подарке. Обида. Злость. Аш приблизился к вампиру и сгреб волосы на затылке в ладонь, запрокидывая его голову назад, склоняясь над лицом, почти соприкасаясь.
— Ты о чем? Я в полном порядке. И раз не ко двору пришелся, могу уйти, — вампир ощерился в ухмылке.
— Конечно, в полном порядке, вижу-вижу, — ухмыльнулся эльф в ответ на незамаскированную ложь. И дрогнуло что-то в груди. Уйти? Да кто же позволит?!
— Кто позволит? А кто удержит? Ты, что ли? — криво усмехнулся Рован. Обида грозила выплеснуться в слова прямо сейчас, без оглядки на то, чем это может закончиться для него самого.
— Считаешь, что можешь уйти? Уверен? — сил, равно как и смысла сдерживаться, больше не было. Аш по-хозяйски сгреб вампира в объятья. Так близко, так дразняще, что невозможно контролировать себя, держать маску. Вздрогнуть от нечаянной, но такой желанной близости. Вдохнуть аромат увядших цветов. Простить, всё простить без слов. Рассыпаясь искрами потревоженного огня.
— Пусти! — зашипел Рован, пытаясь разорвать объятья.
— Неужели надеешься, что отпущу? Теперь, когда ты сам пришел? И хочешь ли, чтобы отпустил? — последний вопрос шепотом, словно по секрету. Обжигая горячим дыханием, проводя по шее острием клыка. Жадно. Страстно. Жажда — это как дышать и не смочь надышаться. Шаг навстречу гибели.
— Так ли и не отпустишь? А из пещеры кто сбежал, бросив? — в голосе вампира звенела обида, но тело уже тянулось за терпким наслаждением кровавого ритуала.
— Гррр, так было нужно, — только и смог прорычать Аш, из последних сил удерживаясь перед соблазном впиться в горло Ровану. Подхватить на руки. Словно то, на что имеешь право. Непререкаемое. Дробиться острыми осколками, не понимая себя и этот огонь в груди. Жжется. Больно. Сладко. Желанно. Следуя по пути разрушения. Забыв обо всем. Вот так, просто прижиматься к нему. Просто ощущать в объятьях того, кем одержим. Не беззащитный. Безгранично опасный. И не бьется оно, проклятое, не бьется без него.
Полумрак комнаты, спасающий от лишних глаз. И ничего не скрывающий от двух детей ночи. Сын луны. Сын тьмы. Презирающий свет. Ненавидящий солнце. Слишком разные, чтобы считать это возможным. И неудержимо стучит сердце, учащая пульс с каждым вдохом. Дышать его запахом. Мертвые цветы. Как вызов духу леса. Не живой. Не мертвый. Выскочит ведь сумасшедшее из груди, переполняясь радостью и болью. Отражением того, что уже было. Что происходило когда-то здесь — и сейчас впивалось острыми колючками шиповника. Запах меда.
Был бы кто иной — приковал бы Аш к себе навечно и не отпустил. Но этого разве удержишь? В ком более злобный зверь, жаждущий крови и свободы? Нет, удержать вампира — всё равно, что убить. Но можно украсть эти минуты. Мгновения. Похитить кусочек иллюзорного счастья, что он — есть. Сейчас. Счастья ли? Что так рвет грудь в лоскуты, что это за чувство? Почему так больно ранит? Воспоминания? Только ли они? Что пробуждается вслед за ними?
— Чего ты хочешь? — потерять себя, склонясь над поваленным на постель Рованом. Слишком близко. Слишком опасно обнажая беззащитное горло, дразня голодного вампира. И где-то в глубине души желать, чтобы в шею вонзились клыки. Уже привычно. Уже желанно. Зависимость. Одержимость. Но почему так трепетно и сладко? Неужели?
Сбившееся дыхание. Дурманящий запах мертвого цветка сводит с ума. До крика. Такой невероятный запах. Увядшая дикая красота. Непокоренная. И нет желания сломать. Просто наслаждаться, едва касаясь лепестков. Невесомое сожаление о невозможном. Так похоже на страсть, на любовную ласку. На острие.
— Чего хочу я? Может, чтобы ты меня удержал? Нравлюсь тебе? Или что всё это значит? — вампир ронял вопросы, нетерпеливо срывая с сумеречника одежду, предвкушая наступающее безумие, не желая, чтобы хоть что-то мешало. Понимая, что с этим сумасшедшим эльфом всё не так: ему мало крови, ему нужно что-то другое. И быть Ровану вновь растерзанным клыками, тонуть в немыслимом огне, судорожно цепляясь за обжигающее тело Аша, впиваясь везде, где сможет достать. Говорить он уже не мог. Зато мог эльф.
— Держать тебя? Неужели я настолько глуп, чтоб пытаться это сделать явно и грубо, силой? — Аш горько усмехнулся. Неужели Рован не понимает, что связь закралась слишком глубоко? От этого можно бежать, да хоть всю жизнь. Но уже не вырвать, не искоренить. — Разве не держу? Здесь и сейчас? Разве кто-то тебя заставил прийти сюда, кроме тебя самого... того, что внутри, там, где ты забыл себя? — почти вороватый короткий поцелуй, от которого мгновенно вспыхивают губы. Почему поцелуй? Кого он целовал здесь так же жарко? Молнией врываясь в память одним словом.
"Ненасытная".
— Не верь мне. Беги от меня. Если сможешь. Нравишься? Неверное слово. Хочешь меня? Возьми. Но готов ли заплатить за это? — в шею погрузились клыки вампира, и эльф выгнулся от волны неправильного наслаждения. Он знал, чего захочет прямо сейчас. И понимал, что этим убьет вампира: слишком большой голод чувствовался в нем, слишком он был слаб.
